Софья стряхнула с себя чувство оцепенения и подошла к Вариному столу. Лашников перед отъездом сказал, что отнёс карты сюда в кабинет, но у себя Софья их не нашла. Она обследовала соседский стол, но здесь было пусто, даже блокнотов с записями не было.
— Лучшее, что я могу сделать, это просто продолжить работать, — вслух сказала Софья, чтобы хоть какой-то звук сломал звенящую тишину в кабинете.
Ей казалось, что она многое отдала бы, чтобы сейчас пришёл Малинин, всё произошедшее просто растворилось, и она могла бы сидеть с ним рядом, решать рабочие задачи, высказывать свои идеи. Но всё это было уже невозможно.
Софья покосилась на окно, за которым буйствовал ветер, вспомнила, что с самого утра практически ничего не ела и подумала, что это прекрасный повод вернуться. Хотя, если она сейчас Малинину начнёт рассказывать про «мукко» и так далее, то он, скорее всего, сдаст её в психиатрическую клинику. Хорошо хоть Стефани убедила, что она не сошла с ума, хотя ей до сих пор не было понятно, как её прошлая визави может общаться через других людей, да ещё при этом придавать им свой облик.
В дверь аккуратно постучали и на пороге появился Малинин. Егор молча прошёл в кабинет и присел напротив Софьи. Он долго смотрел на неё, потом вздохнул и проговорил:
— Соня, это было непростительно, грубо и просто по-свински. Я понимаю, что простым «прости, пожалуйста» я не отделаюсь, но, как загладить свою вину, я не знаю. Я просто, когда подумал, что в твоей комнате кто-то ходил, я думал, что с ума сойду. Варя сейчас неизвестно где, а я сделать ничего не могу, — Малинин пожал плечами. — А если и с тобой что-нибудь случится?
— Значит, случится, — тихо отозвалась Софья. — Но ты сейчас делаешь всё, чтобы я тебя не позвала на помощь. Егор, нельзя быть таким твердолобым. Ты всех пытаешься кроить по своим меркам. Может, нужно что-то менять?
Малинин собирался ответить, но в проёме двери показался Нерей.
— Я кое-что нашёл.
Илья взял стул от Вариного стола, рукавом зацепил коробочку, стоящую рядом на подоконнике и разочарованно вздохнул, когда из неё с грохотом посыпались скрепки, ручки, выпал пакетик, на котором ярко было написано «Акватория», и растеклась из раскрытой бутылки жидкость для снятия лака.
— О, женщины! — вздохнул Илья. — Даже рабочий кабинет могут превратить в маникюрный салон.
— Что ты хотел? — спросил Малинин, когда Софья встала, чтобы помочь прибрать.
— Я говорил, что сегодняшнее тело напомнило мне один из предыдущих случаев.
— Да. Похожим образом была убита одна из девушек, тела которых, каким-то мне доселе неведомым образом, вывели нас в Карельск, — покивал головой Егор.
— Так, да не так. Сейчас звонил Денис, он тоже обратил на это внимание. И он связался со Смирновским — судмедэкспертом из Никольска. Так вот, на той жертве такие же разрезы, но, — Илья задумался, — не такие ровные, что ли.
— Рука одна, просто набрался опыта. Я верно понял? — глянул на него Малинин.
— Точно.
Малинин глянул за окно, где в рваном свете уличных фонарей носились сырые вихри дождя и перевёл взгляд на Софью.
— Я Лашникова отослал потому, что боюсь за его психическое здоровье. Если мы в таком же состоянии найдём Варвару, тогда Игорь, скорее всего, просто умом поедет. Он уже на последней стадии. Софья, я готов тебя слушать, готов рассматривать все версии, даже если эти ямы черти с рогами и копытами. Я надеюсь, ещё не поздно.
— Нет, если исходить из того, что мне сказала при встрече одна из, — Соня задумалась, — так называемых жриц рода, то мы даже успеем их остановить.
Чем дальше машина «Скорой помощи» удалялась от Карельска, тем тише шёл дождь, ночь становилась более прозрачной, и Игорю даже казалось, что фонари светят ярче. Он молча смотрел на измождённое, серое лицо Лёши Вострикова и в глубине души стыдился того, что сейчас ему нужно было вырвать друга из беспамятства, только чтобы тот пролил ясность на находки в его квартире.
— Вы давно дружите? — тихо спросила Унге.
Лашников покивал и отвернулся: сейчас ему совершенно не хотелось разговаривать. Он гнал от себя мысли о Варе, но страшные картинки из прошлого снова лезли в его голову, жгли болью воспоминаний и сейчас ему казалось, что на этот раз он потерял Варвару навсегда. Корить себя было бессмысленно, он ничего не мог сделать, чтобы её остановить.
Востриков вдруг шумно задышал, завозился, Игорь беспокойно глянул на доктора, но тот уже вынул фонендоскоп, следил за мониторами, что-то подкалывал в висящую пластиковую ёмкость, откуда тянулась капельница к худой, обтянутой дряблой кожей, руке Вострикова.
— Как думаете, он нас слышит? — тихо спросил Игорь.
— Слышу, — тяжело дыша, сказал Востриков. — Лашников, ты? — приоткрывая щёлки глаз, проговорил он.
— Я, Лёша, я.
— Куда едем-то?
— В Питер. Тебе в больницу нужно, — Игорь посмотрел на товарища. — Слушай, ты можешь ответить мне на несколько вопросов.
— Могу. Только вот в больницу вы меня зря везёте, всё равно подохну. Да собственно, зачем мне жить дальше? — Востриков глянул на доктора. — Можно мне воды?
Врач согласно покивал и поискал пластиковую бутылку в кармане сумки, а Востриков глянул на Лашникова.
— Чего хотел?
— У тебя в квартире найдены фотографии девушек, а также листы бумаги, исписанные странными значками. Ты можешь всё это объяснить? — Игорь показал фотографии находок на телефоне.
— Это не закорючки, это ямовские заклинания. А девушки… — он помолчал и добавил: — Помнишь тётю Катю, уборщицу нашу?
— Конечно, — покивал Игорь.
— Тогда её племянница пропала. Две другие девушки были убиты — подружки Тамты — а сама она пропала. Тётя Катя хотела её ещё с Сапониным познакомить, — лицо Лёши дёрнулось. — Когда вся эта катавасия началась, меня в Никольск транспортировали, там вроде на ноги кое-как поставили. Тётя Катя ко мне постоянно ездила, помогала. Потом упросила попробовать Тамту поискать, — Востриков замолчал и закусил губу. — Я вернулся в Карельск и начал искать. А у меня после ранения боли адские были. Короче, поиски меня завели в одну тусовку, там я, Игорь, навсегда расстался со своей болью. А теперь, наверное, и с жизнью.
— Лёха, ты говоришь загадками.
— Девушки на этих фотографиях, это так называемые мукко первой ступени. Короче, как раньше наследники на трон претендовали, эти тоже типа таких. Нашёл фотки случайно, в том клубе, где стал подвисать со своими новыми товарищами. Они там все поклоняются ямам. Никто из них отношения к ним не имеет, но вот отрава, которую они в себя вливают очень забористая. Я первый раз эту синтетику попробовал, и у меня, Игорь, не осталось ничего, кроме желания жрать её постоянно. Мне так хорошо было. Я и сейчас только о ней и думаю. Понимаю, что подыхаю, а сделать ничего не могу. Я синькой пытался себя отлить от наркоты, но это нереально. Она как вжилась в меня, проросла щупальцами внутрь.
— То есть вы хотите сказать, что ямы снабжают молодёжь наркотиками? — вмешалась Унге.
Востриков покивал, трясущейся рукой поднёс бутылку к губам и, отпив глоток, закашлялся.
— Ты квартиру за наркотики продал? — спросил Лашников.
— Нет, — Лёша отдышался и продолжил: — Я Тамту хотел выкупить.
— Получилось? — Игорь посмотрел на товарища.
— Не совсем. Они бабло взяли, но сказали, что смогу её забрать, если только она сама захочет уйти, — Востриков покачал головой. — Игорёк, я не знаю, что там они с ними делают, но это не Тамта вышла, а зверёк какой-то дикий.
— А про заклинания что знаешь? Зачем они их рисуют?
— Ничего не знаю. Листки эти спёр в том месте, где мы собирались. Они собираются в районе старого кладбища, где раньше базировались склады и автотранспорт в отстойниках стоял. Там сохранился один ангар. Просто так туда не попадёшь, там типа частный клуб и все дела. Даже за деньги не пройдёшь, только своих пускают.
— А ты как своим стал? — спросил Лашников.
— А меня Томас привёл.
— Не понял? — сказал Игорь.
— Томас оборотистый парень, ему нужно жить, и он хочет, чтобы процветал его бизнес, — Востриков часто задышал. — Спроси его, — он прикрыл глаза. — Доктор, совсем мне худо, ломает жёстко.
Врач вздохнул, глянул на Лашникова и Унге, открыл одну из ряда бутылочек с фармацевтикой.
— Сейчас полегче будет, а там уже до больницы придётся дотянуть.
— А смысл, чужую койку занимать? Скиньте меня в лес, там подохну, — огрызнулся Лёша и через мгновенье забылся в тяжёлом блаженном сне.
Лашников с тревогой посмотрел на доктора, но тот пожал плечами и проговорил:
— Я подозревал, что здесь одни алкоголем не обошлось. К сожалению, наркотическими препаратами он убил свои внутренние органы.
— Игорь, есть смысл сейчас полученную информацию сразу передать Малинину, — сказала Унге.
— Сейчас есть смысл мне вернуться. Я с Томасом дружил, и, вероятно, он что-нибудь мне расскажет. А Малинин для него никто. Он, конечно, не откажется от разговора, но и ценного ничего не скажет. Я доеду до матери Вари, поговорю с ней и сразу же обратно. Хорошо?
— Да, конечно.
Унге глянула в окно, улицы расцветали огнями ночного города, машин становилось больше и, несмотря на холодную погоду, лето веселилось вместе с большими компаниями, гоняло на мотоциклах, пыталось радоваться вместе с людьми.
— Унге, я выйду по дороге. Здесь до дома Вари недалеко, — сказал Игорь. — Ты доедешь с ними до больницы?
— Конечно. Не волнуйся.
Машина, рассекая недавние лужи, остановилась возле поребрика. Лашников выскочил, набрал полный кроссовок воды из глубокой лужи, глянул на Лёшу, открывающего глаза, и на секунду замер. Игорю показалось, что Вострикова он видит в последний раз. Дверца машины разорвала нить взгляда, Игорь отступил на шаг назад, посмотрел вслед отъезжающему автомобилю и, тяжело вздохнув, пошёл в сторону дома Вариной матери. Он прошёл несколько пустых дворов, нырнул в нужный подъезд, поднялся в трясущемся от старости лифте на нужный этаж и, глянув на часы, нажал на кнопку звонка. Больше всего он сейчас не хотел ночных стенаний, слёз и обвинений: он почему-то даже не сомневался, что так будет. Но никто в квартире не откликнулся. Игорь потоптался ещё некоторое время на площадке, достал ключи, поскрёб ими в замочной скважине и, открыв дверь, зашёл внутрь.