— Ну, бывайте, — покивал мужчина и, как только Софья закрыла дверь, уехал.
Софья осталась одна, она прислушалась к шелесту листьев клёна, посмотрела на блуждающий в кронах деревьев луч солнца, прошлась по тропинке, ведущей в сторону от кладбища, и остановилась. Впереди виднелся пролесок, вокруг которого вилась поросшая травой тропинка. Именно по ней, как говорилось в сообщении, Софья должна была выйти к нужному месту. Она беспокойно огляделась, её неприятно царапнул страх, но отступать было некуда: она сама приняла решение приехать одна. Софья очень боялась, что присутствие Малинина или кого-то из группы расстроит всю встречу, а из её команды она осталась одна.
Софья всегда была идеалисткой и не думала, что в их конторе могут быть распри и внутренние войны. По сути, до того, как она пришла работать в «ПОИСКИ», никто не брался за совсем запутанные задания, не говоря уже об опасных или связанных с такой чередой убийств. Но с приходом Софьи всё изменилось, и спокойная жизнь закончилась. Конечно, Соня не собиралась что-либо менять, просто она изначально именно так поняла свою задачу.
Блуждая в своих мыслях и отвлекаясь на воспоминания, Соня дошла до опушки леса, перескочила не внушающий доверия мост через тонкую полосу реки и глянула на появившееся в поле зрения озеро. Сейчас она была крайне удивлена, что в первую поездку, они остались невредимы, потому что поняла — зимой они с Малининым ехали как раз по самому краю берега.
Софья остановилась в нерешительности. Тропинка терялась в поле, дальше идти было некуда, и отсюда виднелась только громада Кутейкиной горы. Ветер шатался от одного дерева к другому, шевелил сухостой старой травы, не дававший пробиться к солнцу новой зелёной поросли. И на всём протяжении взгляда не было ни единой живой души. Софья глянула на телефон, но шкала связи показывала, что здесь её нет, и это было странно, ведь город был совсем рядом. Соня постояла ещё несколько секунд, потом пожала плечами и подумала, что встреча, скорее всего, не состоится и нужно отсюда побыстрее уходить. Она развернулась и вздрогнула, задохнувшись страхом. Позади неё стояли трое рослых парней, они молча глядели на неё и один из них, сдвинув крохотную кепку на затылок, улыбнулся щербатым ртом и проговорил:
— Ну, привет.
Соня коротко кивнула, страх стал колотиться в её груди вместе с шумным дыханием, она быстро соображала, как выпутаться из неприятной ситуации, но бежать куда-то в поле было глупо, конечно, можно было попытаться просто пройти мимо и вернуться к кладбищу, там через полкилометра начиналась оживлённая трасса.
Соня сделала несколько шагов вперёд, мужчины её спокойно пропустили, она стала быстро удаляться, но в следующую секунду она почувствовала на своей шее локоть мужской руки и провалилась лицом в тряпицу, смоченную чем-то сладковато пахнущим. Соня попыталась дёрнуться, вдохнула ещё глубже, её сознание обмякло и утянуло за собой в пучину беспамятства.
Глава 9
Унге вышла от Вострикова уже ближе к утру. Сейчас по улицам бродил рассвет, холодное пятно солнца выползало на горизонте, по проспектам гулял пронзительный, отнюдь не летний ветер, и девушка, зябко поёжившись, вызвала такси. К прогулкам погода и бессонная ночь не располагали. Сев в скоро подъехавшую машину, Унге назвала свой домашний адрес и устало откинулась на спинку кресла.
— В больнице работаешь, девушка? — водитель вдруг решил развлечь Унге разговором, а может просто познакомиться.
— Нет, в полиции, — проговорила Унге.
— М-м-м, — уважительно промычал мужчина и сразу же добавил: — Слюшай, а можешь моему брату регистрация делать? Он бы тоже в такси пошёл.
Сейчас Унге меньше всего хотелось думать над ответом, и она проговорила с сильным прибалтийским акцентом:
— Я сама не местная, по блату только устроилась.
— А что, берут? — удивился таксист.
— Ага. К генпрокурору на приём запишись. Скажи, что ты от Матвея Васильевича, — ляпнула первое, пришедшее в голову, имя Унге и прикрыла глаза, давая понять собеседнику, что аудиенция закончена и советов больше не будет.
Выйдя из машины, Унге пришла в пустую квартиру, прошлась мимо разбросанных вещей, которые в спешке побросал бывший муж и, не тронув ничего, скрылась в ванной комнате. Супруг оставил её ещё месяца два назад, а она до сих пор не могла смириться с этим. То ли любила сильно, то ли просто не могла справиться с фактом того, что он ушёл к другой. Да, та девушка была весёлой, озорной, любила кататься на лыжах, помогала в приюте для кошек, хотела детей и вкусно готовила. А Унге была сосредоточена только на своей работе, но это обстоятельство почему-то не помешало ей и Ивану прожить вместе целых шесть лет.
Унге Алас переехала вместе с родителями в Пите, ещё в детстве. Отца назначили на высокую должность в министерстве, и они перебрались с коренных земель в Северную столицу. Но отец на этом в своих переменах не остановился. Вскоре после переезда он сменил жену, так он мог гораздо дальше протащить своё чиновничье кресло. А потом он сменил ребёнка. Точнее, ребёнка он завёл нового, а про Унге даже не вспоминал, ему казалось достаточным, что он оставил жене и дочери квартиру. Конечно, он разрешил обращаться, но только в самых крайних случаях. С того дня Унге ни разу не воспользовалась предложением, даже в те дни, когда угасала от болезни мама. И не потому, что была такая гордая и позволила болячке отнять мать, просто не было смысла, а тихая и красивая даже на пороге смертного одра мама просила никого не беспокоить. С тех пор Унге осталась совсем одна, и когда она встретила Ивана, то её жизнь снова стала уютной, заиграла красками, так словно «в жизнь влили жизнь». А теперь она всё это снова потеряла и было нестерпимо больно, и если бы Нерей не позвал Унге в специальный отдел, то, наверное, она наделала бы глупостей. А может, просто похоронила свою жизнь и талант следователя за архивной работой.
Сейчас, стоя под струями горячего душа, Унге плакала. Ей было невыносимо жалко Вострикова, который лежал в палате, абсолютно белый, как простыня и с минуту на минуту ей могли позвонить и сказать, что всё закончилось. Хотя был один-единственный способ его спасти. Нужно было только позвонить отцу, который сейчас как раз трудился в министерстве здравоохранения и мог достать всё что угодно. А простому оперу из Карельска Лёше Вострикову требовались какие-то заморские чудодейственные препараты, а потом пересадка почек. И сейчас Унге не знала, как ей поступить: то ли дать Лёше уйти, то ли поднять трубку и набрать номер отца.
— Алло, — подсушивая волосы полотенцем, Унге вышла из душа и позвонила Лашникову. — Игорь, мне нужно поговорить с тобой. Я не могу решить, что мне делать.
— Как Лёха? — сразу отозвался Игорь.
— Очень плохо. Поэтому я должна спросить у тебя. Есть шанс. Призрачный, но есть. Но ты должен хорошо подумать, а потом мне сказать. Короче, я могу достать нужные для него лекарства, но процесс восстановления долгий и очень болезненный и ещё нужна будет пересадка почки. Скажи, он бы хотел этого?
— Унге, что за глупости? Конечно, да, — Лашников буквально взвился. — Что там произошло? Что он сказал.
— Я услышала тебя, — Унге повесила трубку и набрала номер отца.
— Здравствуй, Унге. У тебя что-то случилось? — на другом конце провода отозвался чужой, далёкий и почти незнакомый голос.
— Да. Нужна помощь.
После этого звонка бюрократическая машина завертелась с огромной скоростью и Лёшу Вострикова буквально в одночасье перевели из той палаты, которую ему устроил Малинин в другую, ещё более «блатную» и моментально приступили к восстановлению организма, который в любую минуту мог отказать.
Унге, после того как положила трубку, легла спать, даже не расправляя кровати, только завела будильник и вскоре провалилась в пугающий кромешной темнотой сон. Ей было жаль Лёшу Вострикова, ему предстояло жить дальше, а Унге казалось, что это самое мучительное — просто жить. На работе она умело маскировала свою постоянную депрессию под сосредоточенность, так было легче мириться с окружающей действительностью.
Проснувшись по звонку будильника, Унге подняла тяжёлую от хмельного липкого сна голову и поморщилась. На улице радовалось солнце, по видным из окна кронам деревьев было понятно, что на улице сильный ветер. Такое сочетание не то что раздражало, скорее злило, по какой-то неясной причине. Взъерошив светлые волосы, девушка сползла с кровати, снова пошла в душ, но сиплое пение в трубах подсказывало, что воду, скорее всего, отключили и теперь можно довольствоваться умыванием из бутылки с минералкой.
— Хотя бы для кожи полезно, — буркнула она.
Унге быстро прошлась по списку потенциальных свидетелей и потерпевших и сейчас думала, куда бы выдвинуться в первую очередь.
— Алло, Анжелика Витальевна, — Унге собралась с духом и позвонила матери пропавшей Олеси и жене почившего депутата, — вас беспокоит следователь Унге Алас.
— Что вам нужно? — отозвался из трубки слабый голос.
— Я понимаю все ваши обстоятельства, но я никак не могу выйти с вами на связь. Пожалуйста, найдите время встретиться со мной, нам просто необходимо поговорить.
— Зачем? Мой муж умер. Моей дочери, скорее всего, уже нет в живых. Что вы можете сделать такого, чтобы вернуть всё на круги своя?
— Вполне возможно, что Олеся жива. Мы стараемся найти её. Вы можете обладать информацией, даже не осознавая этого, — как можно спокойнее и мягче проговорила Унге и добавила: — В конце концов, я имею полное и законное право вызвать вас повесткой. Но уважаю ваше горе и поэтому просто прошу со мной встретиться.
— Да, — усмехнулась женщина, — я вижу, как вежливо и участливо вы простите. Что ж, как видно, отвязаться от вас я не смогу. Что ж, приезжайте и тратьте моё и своё время вместо того, чтобы работать. Я жду вас через час, — на этих словах женщина отключилась, а Унге ещё некоторое время стояла, прижав телефон к уху.
Перехватив по дороге кофе, в назначенный срок Унге уже стояла перед массивными дверьми квартиры депутатской вдовы. И хотя внизу консьерж уже предупредил о том, что к ней поднимается следователь, хозяйка открывать не торопилась. Унге несколько раз нажала на звонок, прежде чем щёлкнул замок, и на пороге появилась Анжелика.