— Егор, я всё понимаю. Но кто если не ты? Если ты сейчас сойдёшь с дистанции, то все жертвы будут напрасными. Ты же это понимаешь?
— Вы же знаете, я никогда не боялся трудностей, но то, что происходит сейчас, уже за гранью моей реальности, — устало вздохнул Егор.
— Не только твоей. Но ты же знаешь, что мы порой видим такое, о чём просвещённая общественность даже не догадывается. И найти этих ям и вытащить на свет всё, что они творят, необходимо. А если мы сейчас начнём искать следователя, кто возьмётся за это дело, который ещё будет неторопливо принимать дела и знакомиться с командой, то драгоценное время будет упущено.
— Да что вы меня уговариваете-то? — неожиданно вспылил Малинин. — Я что сказал, что умываю руки? Нет, но также у меня нет плана следствия, потому что я всё время спотыкаюсь, куда бы я ни шёл.
— Я уверен, что ты вывернешь на прямую дорогу без этих вот капканов. Тебе просто нужно попробовать отпустить ситуацию и рассмотреть её со стороны, а не находиться в ней.
— Спасибо, мне казалось кабинет психолога находится немного дальше, — буркнул Егор.
— Не хами. Давай наведём конкретику, и ты мне скажешь, какая от меня нужна посильная помощь, — Касаткин глянул на часы.
— Во-первых, Унге нужно допустить до почившего депутата и его жены. У неё там матёрый адвокат, защитил их семью всевозможными юридическими заклинаниями, нам теперь к ним не пробиться.
— Хорошо, даже спрашивать не буду зачем, — Касаткин сделал пометку в блокноте.
— Нужно выяснить, кто пригнал в Карельск мою жену. Точнее, кто надоумил дежурного из районного РУВД позвонить ей и эмоционально наговорить какую-то ересь. Причём отдел полиции где-то в Сертолово. Каким боком оттуда узнали о моём ранении — непонятно. У меня людей и так не хватает, так что если можете кого-то подключить на такие внешние поиски, то это будет очень хорошо.
— Какие ещё пожелания?
— Машину времени, чтобы я вернулся в юность и не шёл работать в следствие, — вздохнул Малинин, — а то моя вера в человечество бьётся в предсмертных конвульсиях.
— Понял, — Касаткин покачал головой. — Егор, а Денис, кроме того, что вас всех материт, что-нибудь дельное говорит?
Дверь в кабинет распахнулась, на пороге показался бледный от бессонных ночей и нескольких литров кофе с энергетиком Медикамент. Пройдя и сев на стул, он обвёл безумными глазами пространство, потёр руками почерневшие веки и проговорил:
— Можно?
— Входи, — разрешил Касаткин.
— А, ну я в смысле… — активно жестикулируя руками, проговорил судмедэксперт. — Мне сказали, что Малинин здесь.
— Что у тебя? — спросил Егор.
— Хрень какая-то. Мне нужно разрешение, чтобы привлечь к работе узких специалистов. Например, генетика, хорошего эндокринолога и репродуктолога.
— Зачем? — нахмурился Малинин.
— Потому что те живые организмы, которых мы с вами увидели, это, безусловно, люди. Но вот врождённые ли у них тяжёлые пороки развития или, так сказать, специально доработанные, это большой знак вопроса, — Медикамент нервно оглянулся на кофеварку. — Можно мне кофе?
— Нет, у тебя скоро мозг вскипит, — буркнул Касаткин. — Пей воду и объясни по-человечески, что ты имеешь в виду.
— Я имею в виду, что при любой беременности есть риск неправильного развития плода, но в большинстве случаев, эти патологии можно заметить на ранних сроках, какие-то на поздних. Есть и такие из-за которых беременность прерывают по медицинским показаниям. Но то, что я увидел сейчас, не попадает ни в один медицинский справочник и я хочу, чтобы моё мнение было подтверждено заключениями других специалистов.
— А у тебя-то какое мнение? — тяжело вздохнул Касаткин.
— Что кто-то решил поиграть с набором хромосом и генетическим кодом.
— Насколько я понимаю, там были почти взрослые, — Касаткин помолчал, подбирая слова, — люди.
— Самому старшему лет двенадцать от силы, — уронил Медикамент. — Дайте кофе, иначе я перейду к запрещённым веществам. На трезвяк выносить всё это нереально.
Касаткин встал со своего кресла, нажал на кнопку кофеварки и, повернувшись к Малинину, резко сказал:
— Егор, есть директива! Эта информация, про то что вы раскопали, никуда не должна просочиться. Это гриф «Совершенно секретно». Это понятно?
— Безусловно. Но учитывая тот факт, что обнаружила всё это сотрудница хорошо известного нам агентства, попахивает разглашением.
— С неё уже взяли подписку, не волнуйся. И потом она в таком шоке, что вряд ли в ближайшее время вернётся к расследованию.
— Ага, — вздохнул Малинин, — вы её плохо знаете.
— Да нет, Егор. Всё зашло настолько далеко, что Софье и всем сотрудникам их агентства выдан официальный судебный запрет на любое участие в деле. До конца расследования она тебе даже звонить не может.
— Ну хоть какие-то радостные новости, — еле слышно сказал Малинин и вдруг почувствовал, как сквозь душевную пустоту стал прорываться неприятный скрежещущий звук. Хотя внутренне он прекрасно понимал, что эти странные отношения нужно заканчивать.
— Так что с моей просьбой? — сделав глоток эспрессо, спросил Денис.
— Попробуй сначала посоветоваться на удалёнке. Покажи анализы, выскажи свои мысли, может быть, тебе будет достаточно такого общения.
— Мне не нужно подтверждение моей работе, — с некоторым вызовом сказал Денис. — Мне нужно мнение нескольких специалистов, чтобы потом не тратить время, если мне кто-то скажет, что я тут сказки рассказываю. Ладно, вы все люди умные. Свои соображения я высказал. А сейчас я на капельницу и посплю сутки, потом выслушаю ответ. Надеюсь, ничего не произойдёт в ближайшее время.
Медикамент стремительно встал и вышел, Касаткин с Малининым проводили его взглядом, потом посмотрели друг на друга, и генерал произнёс:
— Куда он пошёл?
— На капельницу, потом спать, — Малинин вздохнул. — Андрей Михайлович, мы столкнулись не просто с сектой. Это хорошо организованная ОПГ и, если честно, я даже не представляю, с чем можно там ещё столкнуться. Поэтому моя рекомендация — дать Денису в помощь тех специалистов, которые ему нужны. Я думаю, у нас будут тома и тома обвинительных дел. По-хорошему, я бы уже сейчас привлёк к работе следователей, которые будут искать документальные недочёты в нашей работе, чтобы потом было не подкопаться.
— Почему-то сейчас мне стало немного легче, — выдохнул Касаткин. — Теперь я точно уверен, что полковник Малинин знает, куда идти, — генерал-майор снова глянул на часы. — Всё, Егор, у меня совещание. На связи.
Из Карельска Софья уезжала с тяжёлым сердцем. После кошмарной ночи, она больше никого не видела из команды Малинина, к ней лишь явился какой-то служитель закона, дал ознакомиться с предписанием, получил расписку и прежде чем исчезнуть посоветовал обратить внимание на пункт, обязывающий Соню покинуть территорию Карельска и одноимённый район и не возвращаться до окончания следствия. Софья попыталась обратиться к своим прежним контактам, но её сухо и вежливо отшил секретарь, и она поняла, что её полевая работа закончилась.
— Зоя, — Соня набрала рабочий номер, — я скоро приеду в Питер. Меня больше не допускают к делу. Я думаю, нужно подключать наши верхи.
— А я думаю, что тебе нужно просто успокоиться! — рявкнула Зоя. — Из-за твоей неуёмной жажды раскопать огромную кучу неприятностей, вчера у нас был обыск и чуть не закрыли к чертовой матери. Соня, ты в себе? Куча народу чуть без работы не осталась.
— Чего ты кричишь на меня? — Софья нахмурилась, собирая в сумку вещи. — Какой обыск? Ты о чём?
— Натуральный! С мужиками в масках и криками. Я чуть не описалась от страха. Что ты там такое раскопала, я не понимаю? Но очень тебя прошу никуда больше не лезть. Тем более что есть куча куда более безопасных запросов.
— Ладно, приеду, тогда и поговорим, — Соня повесила трубку, оглядела пустой офис и, подхватив коробку, побежала вниз по лестнице.
Дорога до дома была какой-то совсем грустной, Соня даже попыталась позвонить Малинину, но потом вспомнила, что в предписании было чётко написано об ограничениях на все виды общения.
— Ладно, приеду домой, ещё с юристами этот произвол обсужу, — проворчала она, подъезжая к своему подъезду.
Софья жила в старом доме, который было принято называть «сталинским». Это было крепкое строение, окнами выходящее на оживлённый проспект. Здесь было ещё несколько не расселённых коммуналок, в одной из которых жила Софья. Её соседями были совершенно несговорчивые граждане, которые не могли взаимодействовать друг с другом, и поэтому уже несколько лет Софья не могла осуществить свою мечту и получить хотя бы крошечную однокомнатную квартиру. В своё время, когда Сониного наследства хватило только на покупку комнаты, она решила, что самое выгодное вложение, это жилище под расселение, потому что тогда можно выгодно получить новое жильё. Но что-то пошло не так, и Соня не учла человеческий фактор и теперь делила кухонное и ванное пространство с нескольким семьями.
— Софочка, здравствуйте. Давно вас не было, я думала, уже съехали, — проплывая мимо девушки, заметила дородная Роза Ивановна, на ходу выдирая из чёрной паутины волос крупные красные бигуди.
— Добрый день, — тихо заметила Соня и, пройдя к себе, поставила коробку на стол, села на диван и только сейчас почувствовала смертельную усталость.
Все старания, как оказалось, были напрасны. Ведь теперь она даже поделиться не могла ни с кем своими соображениями. Всё что она могла — так это продолжать свои поиски, но только уже в гордом одиночестве. Кто для этого постарался, было совершенно непонятно. Полностью лишённая сил, она заперла комнату на ключ, достала из шкафа подушку, зарылась в кокон тёплого пледа и буквально провалилась в тяжёлое забытье сна. Сновидения выгребали весь моральный мусор из уголков памяти, насаживали страшные картинки случайной находки, прокрадывались глубже, и вскоре Соня хмурилась, стонала во сне и никак не могла выбраться из длинного мрачного коридора, из которого, как ей казалось, не было выхода.