Проснулась она только к вечеру. Сейчас Соне казалось, что она не только не отдохнула, но даже ещё больше устала, к тому же была зверски голодна. Открыв дверцу холодильника, Софья несколько секунд созерцала пустоту, потом вздохнула и вспомнила, что, когда уезжала, навела идеальный порядок: изжила все продукты, чтобы ничего не испортилось. Глянув на часы, она накинула куртку и через несколько минут уже шла по переулкам к магазину, где продавали более или менее сносную кулинарию. Ужинать в ресторане не было настроения, а для самостоятельной готовки отсутствовали силы.
Питерский летний вечер был тихим и уютным, люди толпами сновали по улицам, и Соня вдруг поняла, что сейчас в толпе ей хорошо, и она даже чувствует себя в безопасности, пожалуй, первый раз за долгое время. Ей даже не хотелось идти домой, но быстрые сумерки подтянули за собой ночь, зажглись гирлянды фонарей, и Софья предпочла укрыться в безопасных стенах своего жилища. После недавних событий, темнота её очень пугала, хотя она и пыталась как-то с собой справиться, но, оставаясь в одиночестве, чувствовала себя потерянной и испуганной, как никогда. Соне было тяжело признаться себе, но именно сейчас ей был необходим Малинин. Хотя теперь к нему, видимо, нельзя подходить даже на пушечный выстрел. Зайдя в парадную, Соня поздоровалась с соседкой, спешившей в поздний час на службу, прошла несколько лестничных пролётов и остановилась. Внутри вдруг поселилось неясное чувство тревоги. Софье стало так страшно, что она готова была бежать сломя голову, но руки и ноги прострелило оцепенение, и она стояла на месте, с ужасом всматриваясь в темноту, царившую на её этаже. Она видела, как от стены отделилась громадная мужская тень, как медленно двинулась к ней… Чувствовала, как внутри неё рвётся крик, но не может продраться сквозь скованное ужасом горло. Софья ощущала, как у неё слабеют ноги, и что она вот-вот упадёт.
— Соня, — сквозь ватную пелену наконец прорвался голос Малинина. — Соня, что с тобой? Это я.
И в эту секунду от напряжения лопнула струна, по щекам заструились слёзы, Соня буквально рухнула Малинину на руки, и он, подхватив её, прижал к себе.
— Ну что ты? Что ты? — приговаривал Егор.
— Я просто больше не могу.
Софья в беспамятстве дошла с помощью Егора до своей комнаты, провалилась в тихую истерику и долго смачивала слезами рубашку Малинина.
— Егор, там было так страшно, так страшно… Я думала, сойду с ума.
— А что ж ты лезешь всё время куда-то? — спросил Малинин.
— Не знаю. Так получается. Ребята сказали, что из магазина даже прохода не было, а мне казалось, что я сразу в этот коридор попала.
— Соня, сейчас тебе нужно успокоится и поесть, — Малинин поцеловал её в макушку. — Где у тебя кухня, я что-нибудь приготовлю.
— Я купила готовой еды, там просто разогреть нужно, — устало проговорила Соня. — Ты сможешь со мной сегодня остаться? Просто мне не разрешили тебе даже звонить.
— Ну что-что, а запрещать они умеют. Если что, скажешь, я насильно тебя заставил со мной общаться, — улыбнулся Егор. — Сейчас приду.
Егор ушёл, и Соня задремала, свернувшись калачиком на диване. Проснулась она с первыми рассветными лучами и поняла, что все произошедшее было просто очень живым сном, но вот той коробки, куда она сложила все материалы по делу, на столе не было.
Явно заставший развал Союза УАЗик нервно подскакивал на каждой лесной кочке, вгрызался стёртыми протекторами в сырую грязь дороги, проскальзывал на крутых пригорках, но упорно тащился вперёд, подгоняемый сварливым водителем.
— Ну и чё было в такую-то даль тащиться. Ну что вам ферм мало по дороге, что ли? — сетовал немолодой мужчина в мятом полицейском кителе. — Вон хоть бы у Трофимовых взять или у Семеновых. Нет, нужно ехать за тридевять земель.
Мамыкин отрешённо смотрел в окно, зеленел лицом при каждом прыжке машины и упорно отказывался вступать в бесполезную перепалку с водителем, как бы тот ни старался. Сидевший на заднем сиденье Нерей тоже не был расположен к беседе, злился на раннее утро, пропадающую сотовую связь и догадки криминалиста, из-за которых пришлось вскочить ни свет ни заря и нестись за тридцать километров от Карельска.
— Ну, кажись, приехали, — крякнул водитель, ткнув на тормоз.
Мамыкин, не ожидавший такой резкой остановки, чуть не впечатался лицом в стойку, еле успел выставить вперёд руки и упереться в торпеду. Криминалист зло зыркнул на водителя, покрутил пальцем у виска и, оглядев лес, в дебрях которого терялась грунтовая дорога, спросил.
— А куда мы «кажись приехали»?
— Ну куда? Вам же к Саломончику надо было? Вон по этой дороге пройдите пятьсот метров, там его ворота. Ближе не подкатить.
— Василий Семёнович, нам надо было на ферму, адрес которой я вам дал при выезде. Мне сказали, что только вы знаете, где это, — раздражённо проговорил Мамыкин.
— Так я и привёз, — пожал плечами водитель, — я, если что, не запрягался, я уже давно в автомеханиках сижу. Просто Саломончика знал, пока тот окончательно не свихнулся. Сколько раз висели у него, самогон здесь знатный. А как начал он его из подножного сырья гнать, так испортился. Что самогон, что Саломончик.
— Очень познавательно, — пробормотал Нерей. — Ладно, пошли.
Илья открыл скрипнувшую дверь и спрыгнул на пружинящую лесную подстилку.
— Я с вами не пойду, он у меня при последней встрече бабу увёл, так я в обидках, — проворчал Василий.
— Цирк уехал, клоуны остались, — поджав губы, прошипел Мамыкин.
— С чего ты вообще взял, что нам нужно именно сюда? — Нерей вдохнул звенящий утренними комарами воздух.
— Я, если ты помнишь, работаю криминалистом, — Мамыкин раздражённо откинул хлестанувшую его по лицу ветку. — Я эти надписи прекрасные прогнал по всем доступным мне анализаторам и вычленил из смеси не только инфу по крови. Там были вкрапления речного песка, — Мамыкин хлопнул себя по щеке и, сняв раздавленного комара, покривился. — Обожаю эти вылазки на природу. Короче, моих скудных возможностей не хватило, чтобы поиметь полную картину, поэтому я обратился к своей давней знакомой, она инженер-геолог, точнее, основная её работа — это исследование полевых материалов. Так вот она поколдовала в своей шикарной, не в пример нашей, лабе и указала мне список мест, где встречаются породные соединения, как в образцах. Конечно, я бы с бо́льшим удовольствием, скатался в Крым, но это место было ближе всего к месту происшествий. А когда я пробил, что здесь есть ферма, я понял, что солнечный Крым мне точно не светит. Так что пошли, посмотрим, что здесь и как.
— Мамыкин, ты совсем дурак? — Нерей остановился на половину пути.
— Да, — откровенно признался Мамыкин. — Мама мне говорила идти работать психологом, и тогда бы я выслушивал несуществующие проблемы людей и получал за это много денег. Но я — дурак и попёрся батрачить криминалистом. И поэтому теперь стою здесь и выслушиваю оскорбления.
— Ты понимаешь, что из нас двоих боевой опыт есть только у меня, а там, — он указал на место, где предположительно должна была быть ферма, — вполне может быть непредвиденная ситуация. Нам как минимум нужно было с собой опергруппу взять.
— Я Лашникову позвонил. Не волнуйся, он сказал, что захватит с собой кого-нибудь из отдела. А Малинин лишних людей не велел привлекать. И если бы ты слушал меня не вполуха, то вы бы сейчас работали более продуктивно и не трепали нервы криминалисту с самого утра.
Тем временем они вышли на почти открытую местность, окружённую со всех сторон ещё более непролазным лесом, чем тот, что остался у них за спиной. По периметру территории с покосившимся столбам была прикручена кое-где прорванная колючая проволока, ворота были закрыты на ржавый замок, и на торчавшие из земли колья были надеты козьи черепа.
— Милое местечко, — пробормотал Мамыкин. — Надо было вместо оперативников, священнослужителя с собой взять и цистерну святой воды.
Вдруг из-за забора чуть ли не им под ноги с громким лаем шарахнулась кудлатая псина, она бросалась на сетку хилого вольера, жрала жёлтыми зубами железные прутья и орала собачьим, явно не благим, матом.
— Пёсик тоже милый, — округлив глаза, шарахнулся в сторону криминалист.
— Что Лашников сказал, когда они подъедут? — спросил Нерей, визуально убедившись, что собака вряд ли выберется из вольера.
— Он сказал, что двинут прямо за нами, местность уточнит у нашего болтливого извозчика, — Мамыкин натянул резиновую перчатку и одним пальцем потрогал висевшую на кривой петле калитку. — Здесь вроде не заперто, так что пошли внутрь, желания оставаться здесь дольше чем нужно, у меня нет совсем.
Территория так называемой фермы представляла собой гнетущее зрелище. Повсюду были разбросаны клетки, строения давно превратились в деревянные завалы, на лысой опушке паслась привязанная бельевой верёвкой худющая коза с одним обломанным рогом.
— Н-да, а я смотрю, у вас в районе совсем ветеринария не смотрит за содержанием животных? — пробормотал Нерей.
— Вот что удивительно, даже в этой ситуации каким-то боком виноват Мамыкин, — заворчал криминалист и указал на низкое строение из крыши которого торчала труба, а из неё струился жидкий дымок. — Вон там вроде какая-то жизнь есть. Пойдём.
Мамыкин с Нереем, оглядываясь по сторонам, стали приближаться к домишке, как вдруг оттуда, давясь серым дымом, навстречу им выскочил мужик, на котором болтались подпоясанные верёвкой засаленные короткие портки и ещё какая-то рвань, ранее, скорее всего, бывшая рубашкой.
— Йо-хо-хо! Бешамели вы мои, всё ж получилось! — скаля зубы, в каком-то бешеном танце он скакал вокруг Мамыкина и Нерея, высокого вверх выкидывая колени и тряся чёрной шкуркой зверька над головой.
— Мужик, тормози, — Илья бесполезно пытался тыкать ему в лицо удостоверением и что-то объяснять. — Да остановись ты.
— Не-не, сейчас отмечать будем мой успех. Это ж надо, так свезло, — горланя, мужик ускакал в сторону небольшого сарайчика, нырнул внутрь, через минуту выволок на свет большую бутыль с прозрачной жидкостью и моментально присосался к ней.