Унге, Лашников и Мамыкин сидели в тишине кабинета заведующего морга, механически пили крепкий кофе и просто молчали. Криминалист периодически вздыхал, косился на Игоря и ломал скорбную гримасу лица, кривя губы:
— Игорь, может, пропустили что-то?
— Рудя, ты что от меня хочешь?! — вскрикнул Лашников. — Мы с ребятами весь участок облазали. Топит там знатно, хоть и медленно. Там сейчас где-то под метра полтора, кто-то с баллонами лазал, кто-то со шноркелями, нет его нигде. Мы даже часть твоих вёдер нашли, что ты запечатал с уликами, а Малинина нигде нет, — Лашников помолчал. — И надежды нет, потому что, если его землёй присыпало, а сверху водой залило…
На этих словах Унге стукнула по столу раскрытой ладонью, потом резко выдохнула и проговорила:
— Хватит ныть как бабки. Тела нет, значит, ничего ещё неизвестно и надежда есть. А нам нужно не слюни размазывать, а дальше работать.
— Нерея Касаткин вызвал, — вздохнул Мамыкин, — скорее всего, до выяснения обстоятельств он будет старшим следователем.
— Главное, чтобы никого со стороны не прислали, — проговорил Лашников. — И так чёрт ногу сломит, а ещё и кому-то чужому разжёвывать всё.
— Про мать Варину никаких новостей? — вдруг спросила Унге.
— Про кого? — нахмурившись отозвался оперативник.
— Мама Вари.
— Нет, — резко отрезал Игорь. — Да и как? Откуда я должен взять о ней что-то новое, когда она тоже пропала. Был человек, жил, дышал, на работу ходил, а сейчас как сквозь землю провалилась, нет нигде.
— Прости, Игорь, — тихо сказала Унге, — мы все измотаны.
В кабинет зашёл задумчивый Пирожкин, он молча обогнул свой стол, присел за него и, оглядев собравшихся, изрёк:
— Меня переводят.
— В смысле?
— Куда?
Одновременно спросили Мамыкин и Унге.
— Пришёл приказ от министерства здравоохранения с длинным перечнем моих заслуг о том, что меня назначают ведущим специалистом и заведующим в бюро судебно-медицинской экспертизы, причём очень глубоко в Карелии.
— Ну либо заслужили, либо чем-то мешаете, — сказала Унге.
— Хотелось бы верить в первое, но если учесть, что опыта работы у меня в сфере администрирования такой сложной структуры не так много, да и как патологоанатом я не светило, что уж скрывать, то приходится верить во второе. При этом отъезд инициирован спешный, буквально на следующей неделе, — Пирожкин вздохнул. — Я попытался воспрепятствовать, но, — он развёл руками, — либо я должен написать заявление об увольнении, что, безусловно, не поможет никому и никак, либо ехать. Завтра приедет мой приемник.
— Как всё быстро, — прищурив глаза, проговорила Унге.
— И я не знаю, как отнесётся новый глава к тому, что здесь работает Денис. Я-то ему дал полную свободу действий.
— Диня напросился в вашу клинику на живительную капельницу и сейчас дрыхнет. Но ему реально надо, а то просто ласты склеил бы уже, — сказал Лашников. — С переездом-то как быть? Помощь нужна? Ребята, может, крепких поискать?
— Да у вас своих дел по самую маковку, — вздохнул Пирожкин.
— Несколько телефонных звонков не напрягут, — отозвался Лашников. — А барышня-то, что на ферме была, она хоть жива?
— Да, — покивал Мамыкин, — я звонил в приёмное, она пока в шоковом состоянии, но есть шанс её допросить. Унге, ты до Сони не дозвонилась?
— Нет, — Унге покачала головой, — уже битый час пытаюсь, но она не берёт телефон. Может, забыла где.
— Ты ей пока про Малинина не говори. Кстати, здесь же где-то его жена должна быть, — нахмурился Лашников.
— Не знаю, — Унге помотала головой и вскинула глаза на открывшуюся дверь.
На пороге появился растрёпанный охранник, он обвёл всех дикими глазами и, тыкая себе за спину, проговорил:
— Там в прозекторской драка лютая.
Пирожкин лишь на секунду застыл, потом сорвался с места и понёсся за охранником, вслед за ними по коридорам летели Мамыкин, Лашников и Унге, а навстречу им неслись крики, слышался звон металла и отборный мат. Заведующий первым ворвался в помещение, выделенное Медикаменту, успел оттолкнуть летящего на него санитара и осадил ударом в лоб второго, который, замахиваясь скальпелем и не видя ничего вокруг, нёсся вперёд.
— Твари, стоять! — рычал Пирожкин. — Игорь, вяжи его!
Дальше драка лишь набирала обороты, Унге вдруг почувствовала удар в скулу и отлетела к стене, Игорь успел перехватить кинувшегося на неё третьего санитара, Мамыкин ловким движением скрутил второго, которого приложил о стенку Пирожкин, а Андрей Валерьянович ловким движением успел вколоть успокоительное третьему участнику заварушки.
— Вы совсем охренели, что ли?! — верещал вне себя от злости Пирожкин. — Вы где, сволочи, так налакались вусмерть? Ты что стоишь? — кричал он на бледного охранника. — Ты как смотришь, что это отродье на работе водку пьёт?
— Так проверял я, как вы и приказывали. Они все пришли трезвые, я обыскал.
— Вызывайте своих патрульных, нахрен, всех в кутузку. Мне дела передавать, а тут такое, — Пирожкин дрожащей рукой схватился за сердце. — Воды дайте кто-нибудь, чего-то совсем в глазах темно.
— Что у вас здесь происходит? — за их спинами послышался встревоженный голос Медикамента.
— Да черти надрались и разнесли всё тут, — упавшим голосом сказал Пирожкин. — Не представляю, где налакаться так могли. Уж вроде со всех сторон обезопасил, чтоб и духу не было, — тяжело дыша, проговорил мужчина.
— Шикарно! — зло сказал Медикамент. — Просто загляденье. Идите все отсюда, может, я хоть что-то сумею спасти.
Лашников с подъехавшими полицейскими стал выводить еле стоящих санитаров на улицу, Унге увела с собой одна из сотрудниц, чтобы обработать рану, а Мамыкин, оставшись один в коридоре, огляделся и направился в другую от входа сторону: вглубь морга.
Через час, когда Нерей собрал всю рабочую группу в кабинете и объявил о своём временном назначении ведущим следователем, Унге внимательно его выслушала, а потом бесцветным голосом сказала:
— Мне Софья месседж прислала. Её арестовали по подозрению в убийстве соседа по коммуналке.
Софья, совершенно оглушённая произошедшим, сидела в допросной, дрожала от холода и внутреннего озноба и пыталась понять, как так произошло, что возле соседа валялся нож с её отпечатками пальцев.
— Здравствуйте, — в крохотное пространство допросной ворвался на удивление бодрый в такой поздний час следователь. — Меня зовут Кирилл Сергеевич Иваницкий, я буду заниматься вашим делом. — мужчина быстро разложил на столе три цветные ручки, раскрыл папку и глянул на трясущиеся губы Сони. — Может, горячего кофе?
— Если можно, — еле слышно ответила она.
— Да, конечно, — мужчина нажал на кнопку и попросил конвойного постоять внутри, пока он сходит к аппарату. Вскоре он вернулся, поставил перед Софьей большой стакан с высокой пенной шапкой молока и улыбнулся: — Что ни говори, а новый аппарат работает лучше, чем прежний. Ну что, пейте кофе, и мы с вами немного пройдёмся по деталям, — он замолчал и начал быстро заполнять протокол.
Соня глянула на дрожащую пузырьками пену, поморщилась, заметив белые крошки, но решила ничего не говорить: человек же не знал, что она не пьёт кофе с сахаром. Сделав несколько глотков, она почувствовала благодатное тепло, судорога страха немного отпустила, и Соня приказала себе успокоиться, в конце концов, она успела сообщить Унге о том, где она и что происходит.
— Адвокат нужен? — не отрываясь от заполнения бумаг, спросил следователь.
— Не знаю, — Соня почувствовала внутри головы вязкий туман странного хмеля.
— Давайте поступим следующим образом, — следователь глянул на неё, — вы сейчас решите, нужен адвокат или нет. Время позднее, дело ясное, а нам с вами неприятности не нужны. Поэтому вы либо отказ пишите, либо я приглашу дежурного, он всё равно ещё здесь трётся.
— Я не в чём невиновна, я даже не прикасалась к трупу.
— А откуда узнали, что тело уже труп? — спросил Кирилл.
— Врачи сказали, когда приехали.
Следователь и дальше задавал разрозненные вопросы, Соня всё глубже погружалась в зыбкий туман тошнотворного нервного состояния, и когда следователь протянул ей протокол, подняла на него мутный взгляд:
— Мне не очень хорошо.
— Ну, милая моя, так бывает, — он подтолкнул к ней ручку. — Пишите, с моих слов записано верно и мною прочитано. И вот здесь ещё поставьте свою прекрасную роспись.
— Что я подписала? — вдруг опомнилась Соня, когда автоматически поставила росчерк.
— Признание в убийстве, — невозмутимо сказал следователь. — И отказ от помощи адвоката. Правильно, зачем тревожить людей? Ведь нам с вами и так всё ясно, — Кирилл постоял несколько секунд, покивал головой, а потом легко улыбнулся.
— Я не убивала. Это бред какой-то. Позвоните полковнику Малинину, он следователь по особо важным делам, позвоните генерал-майору Касаткину.
— Ну куда мне до таких высот? — присвистнул следователь. — И помните, Софья, я сейчас буду ходатайствовать о максимально мягких условиях и содержании на общей зоне, а также потом могу помочь с выходом по УДО, если сейчас вы будете предельно осмотрительны и не будете заниматься ерундой. Суд пойдёт навстречу, так как у вас первая судимость будет, и вы действовали в состоянии аффекта. Сосед хотел вас изнасиловать, вы защищались и непреднамеренно его убили. Так бывает, но так как вы были под действием препаратов, ни о каком условном сроке не может быть и речи. Но опять же, ваше сотрудничество со следствием и такое быстрое признание — это всё идёт плюсом. Так что, я думаю, вам светит три года, а может, и меньше.
Софья попыталась встать вслед за Кириллом, но прикованные к столу руки не дали ей подняться, она почувствовала, как слабеют ноги, и голова наливается свинцовой тяжестью.
— Кстати, забыл сказать, полковник Малинин сегодня объявлен пропавшим без вести, и весь его отдел в ближайшее время будет расформирован. Так что, подумайте о себе. Тихонько отсидите свой срок и не заметите, как выйдете на свободу, — мужчина ободряюще улыбнулся и вдруг жёстко добавил: — Полезете дальше, воссоединитесь с Малининым в списке пропавших без вести. Весь наш допрос записан, всем было видно, как мы с вами беседуем, звуковая карта правда накрылась, но по видео вы сами дали признание. Прощайте, у меня впереди красоты Карельска и новые красивые звёзды на погонах, — тихо добавил он и скрылся за дверью.