— Конечно, я. Они в любом случае хотят прийти, но для Рэйчел не будет никакой пользы, если явятся все разом.
— И вы всем говорите, что приносить?
— Мне это ни к чему. Они и сами это знают. — Кэтрин нахмурилась. — Вы что, видите в этом какую-то проблему?
Он видел, но точно не знал какую.
Впрочем, нет, он уже все понял — проблема заключалась в том, что он чувствовал себя лишним. Посетители незаконно узурпировали его права.
— У девочек есть проигрыватели компакт-дисков, — сказал Джек. — Я их подарил им на прошлое Рождество. Возможно, они захотят привезти их Рэйчел.
— Если захотят — что ж, прекрасно. Они могут и компакт-диски из дома привезти. И книги. — Она испытующе посмотрела на него. — Вы ревнуете?
— К чему ревную?
— К тому, что я принесла компакт-диск. К тому, что приносят друзья Рэйчел. И вообще к ее друзьям.
— Нет-нет. Я просто удивлен. Она всегда была сама по себе. Я не имел представления, что у нее столько друзей, причем хороших друзей, которые бросили свои дела, чтобы помочь.
— Разве у вас нет друзей, которые сделали бы для вас то же самое?
У Джека было очень много друзей. А вот хороших друзей? Джилл, конечно, приходила бы. А Дэвид? Такое трудно себе представить.
— Разве вы не почувствовали себя сбитым с толку? — настаивала Кэтрин.
— Конечно, нет. С чего вы это взяли?
— Когда вы стояли у окна, у вас был недоуменный вид — как будто вы вдруг поняли, что не знаете теперешней Рэйчел — что она сейчас собой представляет, как живет, и даже после развода это вас раздражает. Что, вам не нравится, что вы потеряли над ней власть?
Джек был потрясен ее бесцеремонностью.
— Вы это серьезно?
— Угу. Судя по словам Рэйчел, вы играли в семье первую скрипку. Ваша работа, ваши нужды были на первом месте. Старые привычки сразу не проходят.
— Спасибо, доктор Фрейд! — с иронией поклонился ей Джек и раздраженно добавил: — А зачем вы мне все это говорите?
— Ну, Рэйчел сама бы вам это сказала, если бы могла, но ведь она не может.
— Рэйчел никогда такого бы не сказала. — Только не его Рэйчел! — Она не любит скандалов.
— Тем не менее она думает и чувствует. После развода она много думала о вашем браке. С тех пор как Рэйчел перестала быть вашей женой, она научилась лучше выражать свое мнение.
— Она и тогда неплохо это умела.
Кэтрин только пожала плечами.
— Ну хорошо, так о чем она должна была сказать? — спросил Джек. Когда Кэтрин снова пожала плечами, он добавил: — Не волнуйтесь, я как-нибудь выдержу. О чем она должна была мне сказать?
— О важных вещах. Если бы Рэйчел могла видеть вас здесь, с ее друзьями, то сказала бы, что вы ревнуете. И что вы не уверены в себе.
— Значит, я властолюбивый, ревнивый и неуверенный в себе? — прошипел Джек. — Ну вы и стерва!
Это было еще довольно слабое оскорбление — многие женщины сочли бы его за комплимент. Но только не Кэтрин, которую оно прямо-таки взбесило.
— Мне пришлось стать стервой, потому что я доверилась таким мужчинам, как вы, и они меня подвели. И это главное, что объединяет нас с Рэйчел.
— А! Подруги-мужененавистницы?
— Ничего подобного! У нас много друзей-мужчин.
— Вроде Харлана? — не удержался Джек.
— Харлан заботится о своей второй половине, заболевшей СПИДом, — пристально глядя на него, сказала Кэтрин. — Он готовит, убирает, делает покупки, общается с медиками. Он каждый день спешит домой, чтобы приготовить ленч, а недавно пропустил очень важный семинар в Нью-Йорке, который мог бы помочь его карьере, — и все ради своего партнера. Вам есть чему у него поучиться.
Ладно, черт с ним, с Харланом, или даже с тем молодым парнем в пурпурном халате. Джека сейчас беспокоило совсем другое.
— У Рэйчел много друзей-мужчин? И где же они? Может, это Бен? Или же она встречается со многими одновременно — по принципу «обжегшись на молоке, дуют на воду»?
— Вы интересный человек, — сказала Кэтрин. — Храните любимые фотографии бывшей жены и водите за нос Джилл — сколько, уже два года?
— Ха-ха! Горшок котел сажей корил. А как насчет вас с Бауэром? Он приятный парень, но, как только он появляется, вы сразу начинаете нервничать, поворачиваетесь и уходите. — Помолчав, он нахмурился. — Откуда вы знаете про Джилл?
— Мне Рэйчел говорила.
— Это интересно. Она что, ревнует?
— Ни в коем случае! После развода она прекрасно себя чувствует. Вы же видели ее работы.
Не желая продолжать разговор, Джек отступил назад и уже собирался вернуться в палату, когда Кэтрин сказала уже чуть мягче:
— От себя вы все равно не убежите.
— Мы с Рэйчел давно разведены.
— Почему же вы приезжаете сюда каждый день? Почему хранили эти фотографии? Вам она небезразлична, Джек.
— Конечно, небезразлична. С Рэйчел мы прожили два года до брака, а потом еще десять лет в браке. Это не означает, что я обязан до мельчайших деталей проанализировать все, что случилось потом, включая те снимки. Она хранит мои фотографии, так почему бы мне не хранить ее? Нельзя так просто взять и зачеркнуть все эти годы, сделав вид, будто ничего не было. Рэйчел серьезно больна. Я здесь потому, что близкий мне на протяжении многих лет человек может умереть. А еще потому, что она мать моих дочерей, которые, между прочим, нуждаются в заботе.
— Девочки могли бы остаться со мной, с Элизой или Фэй. Мы все их хорошо знаем, и у нас есть свободные комнаты. Мы и живем гораздо ближе к больнице, но тем не менее вы возите их туда и обратно, в то время как вам действительно надо быть в городе.
— Я считаю, что так будет лучше всего, а поскольку я ближайший родственник, мое мнение решающее.
— Разве так было не всегда?
— Не всегда, — раздраженно сказал Джек. — Я не предлагал развестись. Я не оставлял Рэйчел — это она меня оставила. — Он снова провел рукой по волосам. — И зачем я вам все это говорю? Моя жизнь вас не касается. Отвяжитесь, прошу вас!
Выезжая из больницы, Джек все еще испытывал раздражение, но вскоре дорога сделала свое дело — сгустившийся туман словно стеной отгородил его от всего мира, и к концу пути Джек чувствовал себя уже не столько злым, сколько опечаленным.
Он провел полчаса за своим портативным компьютером, подключенным к номеру факса Рэйчел, а еще полчаса потратил на ужин с девочками. Разговаривали мало — у Хоуп глаза были полны слез, а Саманта не отрываясь смотрела на нее. Все, что мог сделать Джек, — это периодически повторять:
— Ничего, скоро тебе станет легче. Такие вещи требуют времени.
Потом девочки ушли к себе, оставив его наедине со своими делами. «Надо работать, — сказал себе Джек. — Или рисовать». Но вместо этого он вывалил на кухонный стол содержимое привезенного из дома пакета с письмами и стал их сортировать, выбросив в результате все, кроме счетов.
Быстро просмотрев почту Рэйчел, он кинул ненужное в мусорную корзину и присоединил ее счета к своим. Саманта уже забрала несколько каталогов, а где же те, что остались, те, что адресованы Рэйчел? Вот они — в основном это каталоги верхней одежды, некоторые посвящены художественным принадлежностям, а остальные — садовым инструментам. Все вполне логично, никаких сюрпризов. Находящаяся в гостиной коллекция компакт-дисков также особых сюрпризов не принесла. Впрочем, как посмотреть. Да, здесь были записи Джеймса Тэйлора, Вана Моррисона и группы «Иглз», но в то же время почти половину коллекции составляли записи исполнителей кантри. Наверное, это связано с деревенской жизнью, которую Рэйчел сейчас ведет, как и садовые принадлежности. Правда, Джек никогда не думал, что Рэйчел не чужда романтика. Сентиментальной и чувствительной — да, такой она могла быть, но романтичной?
Джек прошел в студию. Холсты, которые он вчера прислонил к стене, так и остались на месте.
Присев на корточки, Джек долго их рассматривал, затем принялся изучать оставленные Рэйчел запасы. На рабочем столе аккуратно сложены масляные краски в тюбиках, акварельные краски лежат в жестяных банках, кисти различной толщины выложены на тряпке — рядом с несколькими мастихинами. В шкафу он нашел еще множество тюбиков и баночек плюс снаряжение для работы на открытом воздухе — ручную камеру и пленку, портативный мольберт, большую парусиновую сумку, раскладной стул и большой запас блокнотов, карандашей и ручек.
Здесь также стояла металлическая коробка с какими-то бумагами. Открыв ее, Джек обнаружил финансовые документы — чеки, списки картин, находящихся в разных галереях, налоговые формы, выписки из банковского счета. Он поспешно закрыл коробку, не желая знать, сколько Рэйчел зарабатывает.
Вместо этого он вытащил папку, лежавшую между металлической коробкой и стеной. Папка была небольшой. Присев на корточки, Джек прислонил ее к коробке, открыл и обнаружил пачку бумаги, перевязанную тонкой синей бечевкой. Развязав бечевку, он стал рассматривать листы.
Первая страница была пуста — своего рода титульный лист без титула. Перевернув ее, Джек увидел нечто похожее на ребенка в самой ранней стадии развития. Эмбрион. Переворачивая страницу за страницей, он наблюдал, как эмбрион превращается в утробный плод, а черты его становятся все более похожими на человеческие. И вот оболочка, заключавшая в себе плод, вдруг разлетелась на куски. Джек был потрясен. Он долго смотрел на рисунок, не в силах перевернуть страницу вперед или назад. Когда шок наконец прошел, он двинулся дальше, и — о чудо! — все опять выглядело так, как будто никакого взрыва не было. Плод страница за страницей рос и превращался в ребенка, по-прежнему заключенного в ту же оболочку, но уже принимавшего разные положения.
Это был маленький мальчик — отчетливо виднелись пальчики и крошечный пенис.
Потрясение не проходило. Джек внимательно рассмотрел ребенка, поражаясь его реальности, хотя тот был всего-навсего нарисован пером — правда, на высококачественной, плотной бумаге цвета слоновой кости.
Оставалось только три страницы. На первой из них ребенок был просто крупнее и более детально прорисован — с крошечными ресницами, красиво очерченными ушками и засунутым в рот пальцем. На второй его маленькое тельце было скрючено в ожидании родов — виднелись только локти и пятки, голова и ягодицы. На последней глаза ребенка были открыты и смотрели прямо на Джека.