– Как сделаешь – распечатай в двух экземплярах!
Внезапно массивная дверь «закутка» распахнулась, и внутрь ввалился Батоныч.
– Иди со мной! – коротко бросил он мне, мазанув взглядом по Очкарику.
– Неужели горит? – усмехнулся я. – У меня тут работы полно…
– Горит! – вызверился Батоныч. – Мы с тобой вчера конкретно лоханулись! Расслабились, блин, будто на пикничок с шашлычками сгоняли, и кое-что проглядели!
– Неужели еще одну ядерную войну? – охнул я.
Владимир Петрович многозначительно посмотрел на Очкарика и вышел. Пожав плечами, я кивнул Борису и потопал к кабинету моего гостеприимного хозяина.
– Вот смотри! – Володька повернул ко мне экран своей микроЭВМ.
Я начал читать статью в Библиотеке и неплохое утреннее настроение постепенно улетучилось.
– И как мы этот котел проглядели…
– Потому что ведем себя, словно малолетние пацаны после сафари. Нет, чтобы сразу после возвращения к компам кинуться и все как следует проверить – ага, сейчас! Сначала банька, коньячок, а уж потом с затуманенными алкоголем мозгами до компьютеров доползли. Ну и смотрели, чего уж там скрывать, больше про победы и изменения к лучшему. Я, во всяком случае, сорок первый пролистнул быстро, пробежав глазами наискосок, а вот с изменениями в сорок втором – сорок третьем разбирался более основательно. Смаковал, блин… Как же: Великую Отечественную переиграл! Ну и известие о ядерной войне нам тоже по мозгам дало. Так что ситуацию с крупным котлом, который немцы устроили Красной Армии под Минском как раз послезавтра, – прошляпили полностью.
– Согласен, – грустно кивнул я. – Обосрались по полной. Могли ведь при разговоре с Вождем предупредить. И чего нам сейчас делать? Если даже прямо сейчас на запад поедем и провал сразу произойдет, то РККА подготовиться не успеет.
– Минский котел будем предотвращать сами! – веско сказал Володька, глядя мне прямо в глаза.
– Как это? – не врубился я. – В одиночку?
– Нет! Моего старого друга в компанию возьмем! – хищно оскалился полковник бронетанковых войск Советской Армии Владимир Петрович Бат. – Танк «Т-72».
Глава 12
3 июля 1941 года, окрестности Слуцка
После долгой вдумчивой беседы с особистами танкистов Гаврилова и Баранова отправили на сборно-пересыльный пункт. Отправили, что характерно, на «собственном» же трофейном бронетранспортере, в который загрузились и оба артиллериста (лейтенанта Сазова, которому снова стало хуже, сразу же отправили в госпиталь). Вместе с ними в составе колонны шло еще три грузовика с такими же, как и они, окруженцами, вышедшими за последние несколько суток к линии фронта.
В отличие от остальных товарищей по несчастью, фильтр они не проходили, поскольку уже прошли проверку в особом отделе. На пункте сбора они просидели почти три дня: поджидали «покупателя», несмотря на непрекращающиеся боевые действия, отчего-то задерживающегося. Артиллеристов же забрали почти сразу, утром следующего дня – хорошо, хоть попрощаться успели:
– Ну, прощевай, что ль, танкист? – разгладив пышные усы, старшина Головко порывисто обнял Гаврилова.
– Может, и увидимся ишо, может – нет, того никто не знает. Сражались мы рука об руку славно, недурно войну начали, – пожав смущенному и заспанному (рассвет еще не полностью вступил в свои права, и вокруг царили серые сумерки зарождающегося утра) Степану руку, немолодой артиллерист повернулся к мехводу Баранову.
– И ты прощевай, Коля, удачи тебе. Береги командира, хороший он парень, дельный. Это мы с тобой уж повоевать успели, а ему еще учиться и учиться, как, значится, вождь завещал.
– Так то само собой, – ухмыльнувшись, пробасил Баранов. – Сберегу, чего уж там. Повоюем еще.
– Ну, а коль летуна нашего встретите, тоже привет капитану передавай. Не повезло мужику, нас-то товарищи контрразведчики, почитай, сразу отпустили, а вот его отчего-то при себе оставили. Неужто чего накопали? – понизив голос, закончил фразу старшина.
– Да не, тут другое, – качнул головой Баранов. – Помнишь, товарищ комиссар ему какой-то ящик металлический отдал, ну, перед тем как авто немецкое рвануло и он геройски погиб? Я так меркую, в этом-то все дело. Там небось документы какие секретные были, вот он и пошел… отдельно от нас.
– Вот и мне так кажется, – согласился артиллерист. – Посему закончим-ка этот разговор, не нашего то ума дело.
Обняв наводчика и хлопнув того по плечу, Николай повернулся к рядовому Иськову, неуверенно переминающемуся с ноги на ногу рядом со старшиной. Пожал протянутую ладонь:
– Бывай, артиллерист. Удачи. Пулям германским, как говорится, не кланяйся, но и зазря голову под них не подставляй, запасной не имеется.
Следом попрощался Гаврилов, и артиллеристы, не оглядываясь, двинулись к поджидавшей их полуторке, возле кабины которой уже вышагивал, попинывая скаты, недовольный задержкой шофер.
За время ожидания отправки в часть «автобронетанковая команда» разрослась до четырех человек – к Гаврилову с Николаем присоединились еще двое безлошадных танкистов, мехвод с тяжелого «КВ» и наводчик с «двадцать шестого». Прибыли они почти одновременно, но между собой знакомы, как выяснилось, не были. Башнер оказался из 30-й танковой дивизии, в состав которой входили исключительно легкие танки «Т-26» в количестве аж ста двадцати единиц. Мехвод с «Ворошилова» до попадания на сборный пункт сражался в 22-й ТД, той самой, где служили и Гаврилов с Барановым. В ночь на двадцать второе июня обе дивизии были спешно выведены из мест постоянной дислокации, и с рассветом уже приняли бой с передовыми частями наступающих гитлеровских войск. Во всем остальном, кроме разве что номеров полков, их судьбы оказались схожими: и тот и другой потеряли машины в первом же бою.
– Ну, познакомимся, что ль? – Гаврилов, оказавшийся среди братьев-танкистов старшим по званию, первым протянул руку мехводу-«ворошиловцу». – Как звать?
– Дык, Ваня я, – здоровенный парниша с лысыми черными петлицами осторожно пожал ладонь сержанта. – То есть виноват, красноармеец Иванов, Иван Арсеньевич. Механик-водитель. Двадцать вторая танковая.
– Можно сказать, земеля, поскольку мы с товарищем Барановым тоже из двадцать второй! – улыбнулся Степан. – Вот только откуда у нас в дивизии взялись тяжелые танки?
– Дык, нашу роту к сто сорок третьему полку присоединили за два дня до начала войны, мы даже в пэпэдэ не попали, под Кобрином стояли, вроде как личный резерв командования четвертой армии[21]. Ну, так товарищ лейтенант говорил, – пожал плечами здоровяк.
– Понял! – кивнул Гаврилов. – Как машину потерял?
– Утром двадцать второго июня наносили удар от Кобрина на Брест. Попали в противотанковую засаду, часть пушек гусеницами подавили, но не все, – Иван добавил несколько абсолютно непечатных выражений. – А тут у меня, как назло, «коробка» полетела[22]. Встали посреди поля… Немцы увидели такое дело и начали по нам садить. Только все никак броню пробить не могли. Ну, из противотанковых-то[23]. А ребята им в ответ подарочек за подарочком, пока весь боекомплект не расстреляли…
– А что было потом? – заинтересовался Баранов.
– А потом они «дуру» потяжелее приволокли, ну и… С третьего выстрела… Я через нижний люк выбрался, хотел командиру подмогнуть, ему плечо сильно осколками побило, да не успел, соляр полыхнул. До ночи отлежался в овражке да в лес рванул, к своим, стало быть, пробираться. Вот и весь сказ.
– Понятно, – кивнул Степан и повернулся к башнеру легкого танка: – А ты, братишка?
Невысокий, словно в противовес мехводу, паренек лет девятнадцати пожал плечами:
– Красноармеец Биляков, Андрей Юрьевич. Башнер-наводчик. Тридцатая танковая. Ночью на двадцать второе нас загрузили бензином и боеприпасами под завязку, из пэпэдэ вывели, да вперед с выключенными фарами. К утру подобрали позицию, окопались, обваловку сделали, а с рассветом и началось.
– Немцев когда увидели? – припомнив собственные приключения, спросил Гаврилов.
– А в аккурат к обеду, – вздохнул танкист. – Сначала-то все ладно шло, не приметили нас немцы, ну мы и долбанули по ним с фланга. Штук пять сразу подбили, ну и броневиков раза в два больше. Пехоты тоже намолотили. Зато потом немцы очухались, танки развернули… ну и все, собственно… – зло закончил, шмыгнув носом, башнер. – Нам в башню сразу штуки три прилетело… Командира наповал… буквально в куски… – парень снова шмыгнул носом. – Я хотел пулемет снять, а тут вдруг дым такой густой повалил… То ли все-таки в движок попали, то ли ветошь какая вспыхнула… Я дыма наглотался, как из машины выбрался не помню. Очнулся – танк горит, а рядом Гришка, мехвод наш… лежит… Ему, похоже, уже снаружи досталось – осколком полбашки снесло.
– Понятно… – негромко ответил Степан, сжимая плечо танкиста. – Вот и у нас с товарищем Барановым похожая история. Но ты не журись, паря, отомстишь еще. Скоро погоним гадов обратно, вот и сочтешься! За каждый наш танк два ихних спалишь, а то и три!..
А затем всех четверых вызвал начальник сборного пункта и сообщил, что до расположения части придется добираться своими силами, для чего им разрешается снова взять захваченный в бою бронетранспортер с наскоро намалеванными красными звездами на бортах. Разумеется, остальные танкисты отправлялись с ними. Отдельно хмурый капитан предупредил, что обстановка на фронте крайне сложная, возможны новые прорывы немецких войск, и за безопасность дороги он поручиться не может, так что расслабляться нельзя. Трофейное оружие им вернули, а броневик заправили – правда, с топливом были проблемы, так что баки залили из расчета «в один конец». Но засидевшиеся без дела танкисты оказались рады и этому: всем четверым хотелось поскорее получить новые машины и попасть в бой. Выехали на рассвете, едва посветлело небо на востоке – судя по показанной перед отъездом карте, к полудню они уже должны были добраться до цели – расположения одного из полков 22-й танковой дивизии 4-й армии ЗапОВО, порядочно потрепанной в последних сражениях, но пока еще способной сдерживать наступление противника. За неполную неделю боев дивизия потеряла больше трети машин