На дороге никого не было. Может быть, скоро там появится человек с ружьём. Это будет Сайрин или?..
Натан крепко прижал к глазам ладони тыльной стороной. Это будет Сайрин, и никто другой. Натан отказывался признавать другую возможность. Тем не менее, он понимал, что не может просто стоять и смотреть, как к нему медленно приближается человек с ружьём. Весь его разум, всё его существо стремилось избежать этого.
И вдруг он вспомнил.
Когда он убрал руки, перед глазами у него всё расплывалось. Он быстро поморгал, неуклюже выпрямляясь. Все его мысли были сосредоточены на одном единственном образе, а мыслительные процессы проходили на подсознательном уровне. Он знал, что он будет в безопасности, если направится на запад, но не знал почему — он не мог сообразить логически, что если побежит в сторону каменной гряды, то будет скрыт из виду человека, который приблизится к дому с восточной стороны. Он не знал, что обыск дома предоставит ему больше времени, чтобы скрыться, если никто не догадается посмотреть в окно через жалюзи в маминой комнате или в окно ванной. Он просто понимал, что если сейчас он быстро побежит в правильном направлении, то у него может быть шанс спастись.
И тогда он побежал. Он выбежал с чёрного входа и спустился по ступенькам во двор. Он мчался до тех пор, пока не достиг остова старого грузовика «холден»; он даже не стал открывать ворота. Он просто забрался на них и спрыгнул вниз, приземлившись с другой стороны с глухим звуком. Он бежал, спотыкался, падал и снова бежал, пробираясь через низкие кустарники, заросли травы и кучи старого мусора. Ничто из этого не представляло для него хорошего укрытия. В фиолетовой футболке и лимонно-жёлтых шортах он был виден лучше, чем сигнальный огонь на маяке, но он этого не знал. Такая мысль ни разу не пришла ему в голову. Вместо этого думал о каменистой гряде, находившейся прямо перед ним, о боли в груди, о стучавшей в ушах крови и о поте, стекавшем по лицу. Он думал о ветках кустарника, которые обвивались вокруг его лодыжек, когда он бежал по ним. Он думал о том, как добраться туда… добраться туда…
Он не остановился, чтобы подумать, сможет ли Сайрин его найти. Сайрин знал о норе и, возможно, придёт туда. Но он постоянно думал о том, как далеко может стрелять ружьё. Он был уже далеко от дома, но он не знал, сможет ли пуля достать его здесь?
Может быть, кто-то уже смотрел на него из окна ванной комнаты?
— Я вижу своими маленькими глазками что-то, что начинается на «Р».
Роуз произнесла букву фонетически, раскатисто. Она чувствовала себя намного увереннее со звуками, чем с названиями букв.
— Равнина, — сказал Питер со скукой в голосе.
— Нет! — воскликнула Роузи. — Нет, ты не можешь это сказать!
— Питер. — Линда слегка повернулась на своём сиденье. Она устремила на него укорительный взгляд. — Ты знаешь, как нужно поступить.
Питер вздохнул. Просидев в машине один час, он уже отчаянно стремился выйти. К этому времени они спели около пятнадцати песен (большей частью детских), съели одно яблоко и пакет чипсов, выслушали рассказ Луиз о глупой собаке её подруги Джемаймы — той, которая постоянно попадает под машины, — и уже десять минут играли в игру «я вижу» в соответствии с уникальными правилами, установленными Роуз. Правила гласили, что если наступала очередь Роуз загадывать слово, то никто не должен был отгадать его раньше, чем после как минимум двух неудачных попыток. Если кто-то оспаривал право Роуз играть в игру по своим правилам, то она моментально взрывалась, и тогда Линда говорила голосом, в котором звучало страдание: «Ради бога, неужели это так важно? Просто сделайте так, как ей хочется, и тогда снова наступит мир и покой».
В машине был магнитофон, но музыка стояла под запретом. Возникало слишком много споров о том, что они будут слушать, когда и как долго. Ещё у них был плеер с наушниками, который не особенно нравился Роуз, но Питеру и Луиз приходилось пользоваться им по очереди — двадцать минут для Луиз и двадцать минут для Питера — и в данный момент он находился в распоряжении Луиз. Она сидела у другого окна, подтянув к подбородку одно худое загорелое колено, и пыталась наклеить деколи в форме сердечек на накрашенные ногти ног. Она кивала головой в такт музыке, которая вливалась ей в уши. Какая-нибудь глупая музыка — наверняка Бритни Спирс. В наушниках звучала одна и та же песня несколько раз подряд, и её едва слышный ритм досаждал Питеру, словно писк комара. Он попытался не обращать на неё внимания.
— Ладно, ладно, — сказал он. — Значит, «Р». Хорошо. Что-то, что начинается на «Р».
Выглянув в окно, он попытался обнаружить другой объект, который смог бы удовлетворить Роуз. Но это было очень трудно, потому что вокруг почти ничего нельзя было увидеть. Пыль? Нет. Кусты? Нет. Столбы? Нет. Дорога слегка возвышалась над канавами, расположенными по сторонам; параллельно канавам стояли белые столбики с красными полосками. Они мелькали за окном через равные промежутки пути. Полоса деревьев говорила о том, что где-то справа от них проходит ручей.
— Ручей, — сказал Питер.
— Что? — спросила Роуз.
— Ручей. Он начинается на «Р».
— Где ручей? — Роуз попыталась посмотреть в окно. — Покажи.
— Вон там. Где деревья.
— Какие деревья?
— Эти. — Питер постучал пальцем по стеклу. — Вон там. Очень далеко.
— Я не вижу его! — взвыла Роуз, и Питер закатил глаза.
— Ты не сможешь увидеть ручей, Роузи, — объяснила Линда. — Он за деревьями.
— Ты не должен говорить «Я вижу ручей», если на самом деле ты его не видишь, — возразила Луиз. Она перематывала кассету назад и услышала разговор, несмотря на наушники. Роуз наморщила лоб, размышляя над новым предположением.
— Луиз! — Голос Линды звучал угрожающе.
— Не мешай, — сказал Питер. — Если хочешь играть, отдай мне плейер.
— Это был не «ручей», Роузи? — прервала их Линда — Это был не он, да?
— Нет.
— Хорошо. Теперь моя очередь. Э-э-э… «радио».
— Нет. Теперь ты, папа.
— Гм… — Ноэл притворился, как будто он усиленно думает. — Посмотрим… Что-то, что начинается на «Р»… Может быть, это «равнина»?
— Да!
Питер всем сердцем пожелал, чтобы он мог чем-нибудь заняться в машине, не испытывая при этом тошноты: например, читать, или играть в «Плейстейшн», или разгадывать кроссворд… всё что угодно. Луиз не тошнило. Она могла наклеивать деколи на ногти, причёсывать волосы Роузи или писать в своём дневнике, не испытывая ни малейшего приступа тошноты. Это было несправедливо. Рядом с Питером лежала книга «Камни Амрака» и мучила его своей потрёпанной обложкой (на которой был изображён Преприлл со своим щитом, смотревший через озеро Танн в сторону Амрота), а он не мог даже открыть её, не рискуя немедленно погрузиться в состояние полной разбитости.
Он мрачно сосредоточил своё внимание на бесконечной, однообразной местности, простиравшейся по обеим сторонам дороги, которая считалась природной зоной полупустыни, если верить витрине в геологическом музее. Полупустыня. Если это полупустыня, подумал он, то в пустыне должно быть нет ничего, кроме песчаных дюн.
— Питер. — Роуз похлопала его по плечу. — Твоя очередь.
— Что?
— Твоя очередь.
— А-а. — Он осмотрел салон машины. Они уже назвали слова «сиденье», «зеркало», «руль», «радио», «нога», «карта» и «сумка». Не осталось почти ничего из того, что Роуз могла бы угадать. Рычаг? Нет. Прибор измерения уровня топлива? Нет. Переместив взгляд на дорогу, убегавшую вперёд, он увидел грузовик, который приближался к ним по встречной полосе. Он был большим, белым и изрыгал чёрные клубы дыма. Это была первая машина, которую они увидели за время пути.
Он сказал:
— Я вижу своими маленькими глазками что-то, что начинается на «Г».
— Грузовик! — закричала Роузи, и Питер кивнул.
— Верно, — сказал он.
— Молодец, Роузи! — воскликнула Линда. Ноэл объявил, что Роуз очень умная девочка Питер снова откинулся на своём сиденье и взглянул на часы. Почти полдвенадцатого. Ему захотелось пить.
— Мам, можно мне попить, пожалуйста?
— Да. Подожди. — Линда начала рыться в переполненной сумке, стоявшей у неё в ногах. — Ты будешь воду или сок?
— Сок, пожалуйста.
— Можно мне тоже? — вмешалась Роуз.
— А волшебное слово?
— Пожалуйста.
— Когда мы доедем до гостиницы, пап? — спросил Питер.
— Скоро.
— Мы остановимся там, чтобы пообедать?
Ноэл взглянул на Линду.
— Ну… Я знаю, что мама приготовила вкусные бутерброды…
— Я хочу мороженого! — закричала Роуз. Она прекрасно запоминала всё, что было связано с удовольствием. Несмотря на то что она часто забывала сказать «пожалуйста», она совершенно отчётливо помнила что они останавливались у гостиницы «Коомба» по пути в Брокен-Хилл, потому что Ноэл покупал там мороженое. Линда посмотрела на Роуз поверх своего подголовника.
— Ты ничего не получишь, если будешь так разговаривать! — резко сказала она, и тогда Роуз повторила свою просьбу нараспев:
— Мож-но-мне-мо-ро-же-но-е-по-жа-луй-ста?
— Посмотрим.
— Пожалуйста, мама? Я сказала, пожалуйста!
— Если ты съешь свой обед, то получишь мороженое. — Линда посмотрела на Ноэла. — Как ты думаешь, мы можем там пообедать? Они позволят нам, если мы купим мороженое? Кажется, я припоминаю столы и всё остальное…
— Мам, я хочу есть.
— О, Роуз. Ты только что съела все эти чипсы.
— Но я всё равно хочу есть.
Питер поставил локоть на подлокотник и подпёр подбородок рукой. Ж-ж, ж-ж, ж-ж — проносились мимо белые столбики. Так же быстро промелькнул другой знак, который потерянно стоял посреди пустыни. На нём было написано «У Марио» (Питер точно не знал, что это означало, потому что они всегда ехали слишком быстро и он не успевал прочитать мелкий шрифт). Он увидел ворону, расхаживающую по дороге в поисках мёртвого животного, попавшего под колёса. Он заметил голую каменистую гряду, которая возвышалась позади отдалённой зелёной полосы деревьев.