Юная Луна набрала в фляжку воды, вволю напилась и умылась.
Потом еще немного постояла у ручья, сбросила со спины котомку и, порывшись в ней, вытащила на свет небольшой полотняный мешочек, в котором хранила свои драгоценности, и вытряхнула из него серебряную заколку в виде прыгающей лягушки. Этой заколкой она по праздникам закалывала свою любимую зеленую шаль. Заколку подарила ей Старая Сова, как, впрочем, и почти все остальное. Подержав в руке серебряную лягушку, Юная Луна бросила ее в ручей.
«Правильно ли это? — думала она. — Ведь лягушка — животное водное, и не важно, что половину жизни она дышит земным воздухом. Да и серебро — тоже водный металл, хоть его и добывают из земли и куют с помощью огня, а чернеет оно в воде так же быстро, как и на воздухе. Интересно, почему считается, что основа магии — это понимание истинной природы вещей? Ведь магия столь многого не знает или же просто не желает принимать это во внимание?..»
На поверхности воды вдруг вздулся и с громким звуком лопнул пузырь. Юная Луна рассмеялась: ее подношение было принято.
— Пожалуйста, носи на здоровье! — сказала она воде и снова пустилась в путь.
Вся земля в Приморском лесу была устлана многовековым слоем опавших сосновых игл, сухим и гладким; здесь вполне можно было лечь и отдохнуть, как в постели. Да и сухого хвороста для костра вокруг хватало. Под покровом этих темных ветвей, конечно, тоже холодно, но ведь от холода можно спастись разными способами. Для начала Юная Луна разожгла отличный костер — это была защита и от холода, и от диких зверей, которые после зимней стужи еще слишком слабы, чтобы охотиться на лошадей, пасущихся на лугу близ Бернтонова Высокогорья.
Вот и еще один день прошел… Если взобраться на одну из этих высоких сосен, то, наверное, этот лес тоже будет похож на море травы, волнистое, бескрайнее…
На третий день к вечеру, когда немногочисленные солнечные лучи, пробивавшиеся в чащу леса, стали косыми и длинными, поднялся сильный ветер. Юная Луна слушала, как потрескивают над нею стволы старых деревьев, как шумят их ветви, точно огромные метлы в чьих-то сердитых руках. Решив не дожидаться темноты, она стала готовиться к ночлегу.
В Приморском лесу невозможно было увидеть последний луч заката. К этому времени в чаще становилось совсем темно. Так что Юная Луна развела костер, повесила над огнем котелок с водой и только тогда вытащила из мешка барабан Старой Совы.
Ветер так и ревел у нее над головой в кронах деревьев, но внизу, ближе к их корням, Юная Луна ощущала лишь дыхание ветра, хотя и довольно сильное. Накинув на плечи плащ, она ударила в барабан.
Он опять промолчал, но прямо у нее над головой раздался раскат грома, а в лицо ударил сильный порыв ветра. Она невольно вскочила, выронив барабан.
Бледная тень мелькнула в чаще и опустилась на одну из нижних ветвей дерева, росшего неподалеку от ее костра. В отблесках огня блеснули два огромных желтых глаза; на голове, точно рожки, торчали два хохолка; на груди перья были совсем светлые… Сова!
— У-гу, — подтвердила сова, перекрикивая гул и мерные удары ветра. — Ху-гу, ху-гу-гу!
Не сводя с нее глаз, Юная Луна потянулась за упавшим барабаном.
Сова яростно захлопала крыльями и широко раскрыла клюв.
— У-гу, сор-р-нячок мой! — крикнула она. — Тысячелистник, у-гу! Тысячелистник!
Юная Луна похолодела; вся кровь отлила у нее от лица. Сова камнем упала с ветки и села на барабан, вцепившись когтями в ремешок. Потом огромные крылья встрепенулись, сова взмахнула ими раз, другой и исчезла в сгущавшейся тьме.
Юная Луна упала на колени. Она задыхалась, хватая ртом воздух. Крик совы все еще звучал у нее в ушах, и в ее крике эхом слышался другой, такой родной голос: «Сорнячок мой! Тысячелистник! Тысячелистник!»
Обжигающе горячие слезы ручьем лились у нее по щекам.
— Да, я твой сорнячок, твой тысячелистник, — повторяла и повторяла она шепотом. — И я прошу тебя, умоляю: вернись ко мне! Вернись!
И она выкрикнула эти слова ночи в лицо, но ответа не получила. Лишь ветер еще громче зашуршал ветвями. Луна прижала опустевшие теперь руки к лицу и плакала долго-долго, пока не уснула.
Наступило утро. Приморский лес по-прежнему обступал ее со всех сторон, полный щебета птиц и ласковой тишины, предательской и бесстыдной. Но по крайней мере в одном душа этого леса была созвучна с ее душой.
Под деревьями царил какой-то сероватый полумрак, и вскоре Юная Луна услышала тихий шелест дождя. Перемешав в костре остывшие головни, она подождала, пока под дождем они совсем погаснут, решив, что все равно пойдет в Большой Хорк, а если потребуется, то и дальше! В душе все еще теплилась надежда. А если надежды совсем не останется, то по крайней мере оттуда легче будет найти дорогу назад.
Весь день тропа вела ее куда-то вниз, и Юная Луна шла, не останавливаясь, до тех пор, пока не почувствовала, что ноги от усталости горят огнем, а в животе бурчит от голода. Дождь становился все сильнее, самым подлым образом промочив ее одежду насквозь. Особенно противно было, когда ветер стряхивал воду с ветвей прямо ей за шиворот. Она рассчитывала выйти из лесу до того, как в очередной раз придется устраиваться на ночлег; решила, если понадобится, идти всю ночь, однако уже к полудню лес вокруг начал редеть, а ближе к вечеру Юная Луна увидела впереди какой-то странно голый холм и взобралась на него, чтобы оглядеться.
Ее взору открылась долина, полная низко стелющегося тумана. Туман медленно клубился, прибитый струями дождя, и в этих туманных волнах перед Юной Луной предстал самый большой город, какой ей когда-либо доводилось видеть. Он был обнесен каменной стеной с дубовыми, обитыми железом воротами; над стеной была богатая черепичная крыша. На каждой из сторожевых башен плескался по ветру флажок; краски на флажках потемнели от дождя и казались тусклыми в сером свете, лившемся с небес. В центре города взметнулся ввысь шпиль высокого белого замка, тоже крытого красной черепицей; по четырем углам его виднелись округлые сторожевые башни, точно такие же, как на городской стене.
Да, белобрысый мальчуган из харчевни оказался прав: в этом городе ей никогда не отыскать одного-единственного нужного человека, если только человек этот не король и не королева. Юная Луна скорбно опустила плечи под новыми ударами дождя и ветра.
А почему, собственно, нет? Ведь Старая Сова отправилась на поиски принца, так почему бы ей было не зайти сперва во дворец и не начать свои поиски прямо оттуда? И почему бы ей, Юной Луне, не поступить теперь точно так же?
Она решительно стряхнула воду с плаща и двинулась дальше, понимая, что потребуется по крайней мере час, прежде чем она доберется до городских ворот, а ей хотелось попасть в город до захода солнца.
Наконец городская стена оказалась совсем близко; она нависала у нее над головой и была страшно высокой, темной, блестящей от дождя. Юная Луна увидела, что огромные двустворчатые ворота распахнуты настежь и сквозь них течет целая река повозок, всадников и пешеходов. Никто, похоже, не обратил на нее ни малейшего внимания, когда она влилась в общий поток и вместе с ним миновала ворота. Как она ни смотрела по сторонам, ей было никак не определить, кто же в этой толпе может оказаться важнее прочих. Все эти люди, как ей казалось, были заняты какими-то важными делами.
«Так вот какова городская жизнь!» — думала Юная Луна, пытаясь выбраться из толпы и оглядеться как следует.
Если бы она не рассмотрела город с того высокого холма, она бы ни за что не отыскала королевский дворец в хитросплетении узких улиц, разве что чисто случайно. Но она шла, в общем, правильно и только один раз спросила дорогу у какой-то пожилой пары, разгружавшей возле своего дома тележку с увязанным в тюки сеном.
Оба, и мужчина, и женщина, удивленно хлопая глазами, уставились на нее. Они, как и Луна, тоже промокли с головы до ног под дождем и, как ей показалось, совсем потеряли надежду найти то, что ищут, что бы они ни искали. Их изумленные лица были такими похожими, что Юная Луна даже подумала: уж не родственники ли они? Тем более что и глаза у них были одинаковые — серо-зеленые, как листья шалфея. На мужчине была старая коричневая куртка, вся перепачканная и на локтях проношенная до дыр; а женщина куталась в длинную драную черную шаль, наброшенную на седую голову.
— Поверни за угол и ступай прямо, — ответил наконец мужчина, — пока не дойдешь до широкой улицы, вымощенной кирпичом. Иди по ней, а там сама увидишь.
— Спасибо. — Юная Луна посмотрела на тележку с сеном, которая была еще почти полная. Работа душу лечит, говаривала Старая Сова. — А вам помощь не требуется? Если хотите, я могу залезть в тележку и сбрасывать вам тюки.
— Да нет, — сказала женщина. — Сами справимся.
Луна покачала головой:
— Вы прямо как мои соседи! С ними порой по четверти часа спорить приходится, прежде чем работа с мертвой точки сдвинется. Я, пожалуй, все-таки помогу вам.
И она, ловко взобравшись в повозку, схватила один из тюков. Но, уже собравшись сбросить его вниз, обнаружила, что мужчина и женщина стоят и смотрят друг на друга. Лишь через какое-то время мужчина молча подошел к телеге и принял у Луны сено.
Она быстро согрелась, ей даже жарко стало. Тюки были довольно тяжелыми и колючими, но разгрузка много времени не заняла. Пожилая пара от души поблагодарила Юную Луну, и она двинулась дальше — искать дворец. И по пути все поглядывала на желтый солнечный глаз, уже почти скрывшийся за цепью холмов.
У ворот стояли два стражника, по одному с каждой стороны. Оба молодые, высокие и широкоплечие.
«При виде таких молодцев, — подумала Юная Луна, — девушки у нас в деревне начинают краснеть и заикаться».
Стражники стояли очень прямо в своих зеленых мундирах и зеленых шапках и были очень хороши собой, хотя Юной Луне показалось, что на мундирах у них слишком много золотого галуна. Она обратилась к тому, что был ближе:
— Прости, господин мой, но я бы хотела поговорить с королем и королевой.