— Может, не следует зажигать огонь? — спросил помощник шерифа. — Так ему будет легче нас найти.
— На случай, если ты забыл, этого мы и добиваемся.
Сквозь окно, с которого давно слетела промасленная бумага, виднелись в отдалении кресты и памятники.
— Еще один вид на кладбище, — сказал Джебидия. — Наверное, там убила себя мать девочки.
Не успел он договорить, как на холме между крестами показался укутанный в тени силуэт. Силуэт двигался быстро, но неуклюже.
— Выйди на середину комнаты, — приказал Джебидия.
Помощник шерифа послушался, и священник передвинул туда же и лампу, поставив ее на пол. Потом придвинул к лампе скамью и достал из кармана Библию. Опустился на одно колено, поднес Библию к огню и вырвал из нее несколько страниц. Скомкал их и начал раскладывать вокруг скамьи, выкладывая круг радиусом футов шесть и располагая страницы в двух футах друг от друга.
Помощник шерифа ничего не говорил. Он сидел на скамье и наблюдал за странными действиями преподобного. Тот присел рядом на скамью и положил на колено один из своих пистолетов.
— У тебя сорок четвертый?
— Да. У меня такой же ствол.
— Дай мне свой револьвер.
Помощник шерифа повиновался.
Джебидия открыл барабан и высыпал патроны на пол.
— Какого черта ты делаешь?
Джебидия не ответил. Он порылся в поясном ремне, вытащил шесть патронов с серебряными наконечниками, зарядил револьвер и протянул его помощнику шерифа.
— Серебро, — сказал он. — Иногда оно помогает отогнать нечисть.
— Иногда?
— Помолчи. И жди.
— Я чувствую себя подсадной уткой, — сказал помощник шерифа.
Вскоре Джебидия поднялся со скамьи и выглянул в окно. Затем сразу же сел обратно и задул фонарь.
Вдалеке кричала ночная птица. Вовсю пиликали сверчки, где-то скрипела лягушка. Джебидия и помощник шерифа сидели на скамье спиной друг к другу, держали на коленях заряженные серебряными пулями револьверы и молчали.
Вдруг птица замолчала, сверчки стихли и лягушка перестала подавать голос.
— Он идет, — прошептал Джебидия.
Помощник шерифа поежился, набрал воздуха. Джебидия понял, что тоже начал глубоко дышать.
— Молчи и будь начеку, — сказал он.
— Хорошо, — ответил помощник шерифа и уставился на выходящее на задний двор окно.
Джебидия сидел лицом к полуоткрытой, провисшей на ржавых петлях двери.
Довольно долго ничего не происходило. Не было слышно ни звука. Потом Джебидия заметил, как в дверном проеме зашевелились тени, и услышал, как скрипнула дверь. Он увидел, как неестественно длинная рука ухватилась за край двери. Некоторое время она не двигалась и вдруг исчезла, а вместе с ней и тени.
Время медленно ползло.
— Он у окна, — прошептал помощник шерифа так тихо, что Джебидия едва его расслышал. Он осторожно повернулся к окну.
Джимет сидел на подоконнике, сгорбившись, как хищная птица. Над головой его вились пчелы. Рой сиял и пульсировал в дыре в груди, и в его тусклом свете масса пчел казалась жужжащим дымом. С черепа, подобно пробивающейся сквозь камни жухлой траве, свисало несколько прядей волос. При легком повороте головы лунный свет пробился через трещины в задней стенке черепа и засиял из пустых глазниц. Потом Джимет снова повернулся, и его лицо пропало в тенях. Тишину в комнате наполняло жужжание пчел.
— Крепись, — прошептал Джебидия на ухо помощнику шерифа. — Не двигайся.
Как падающий с ветки паук, Джимет спрыгнул в комнату, прижался к полу и укутался плащом темноты.
Джебидия развернулся на скамье, чтобы оказаться лицом к окну. С пола донесся шорох. Преподобный прищурился и увидел тень — Джимет пробирался под столом.
Рядом с ним помощник напрягся, собираясь вскочить. Джебидия поймал его за руку.
— Крепись.
Джимет полз. В грех футах от выложенного из страниц круга он остановился.
Полоса лунного света на полу придавала Джимету и кружащим вокруг него пчелам жутко реальный вид. За один миг Джебидия разглядел его полностью, до мельчайших деталей. Пустые глазницы, острые влажные зубы, длинные обломанные ногти, черные от грязи и щелкающие по полу. Джимет попытался пересечь круг между двумя скомканными страницами, но они вспыхнули, и от них побежала дорожка голубого пламени, замыкая круг и превращаясь в подобие полыхающего колеса пророка Иезекииля.
С хриплым воплем Джимет отшатнулся, стуча по полу ногтями и коленями. Его движения были настолько быстрыми, что глаз их не улавливал, а жужжание пчел становилось все более яростным.
Джебидия подхватил фонарь, чиркнул спичкой и запалил его. Джимет тараканом бежал по стене, направляясь к окну.
Джебидия прыжком вскочил со скамьи и швырнул горящий фонарь в спину монстру, когда тот нырял в оконный проем. Пламя расплескалось по спине Джимета; оно охватило его с головы до пояса и опалило пчел — они попадали на пол черной дробью.
Джебидия поднял револьвер и выстрелил. Раздался крик боли, и Джимет исчез.
Джебидия выскочил из защитного круга, и помощник шерифа последовал за ним. Они встали у открытого окна и смотрели, как охваченный огнем Джимет убегает по направлению к кладбищу.
— Я немного испугался, — признался Джебидия. — Нужно было действовать более решительно. А теперь он сбежал.
— Я даже не успел выстрелить, — сказал помощник шерифа. — Ты быстр, преподобный отец. Что за чертовщина!
— Слушай, оставайся здесь, если хочешь. Но должен сказать, что круг больше тебе не поможет.
Помощник шерифа глянул вниз. Страницы прогорели, и на полу остался лишь черный круг.
— А почему они вообще загорелись?
— От зла. Когда Джимет подошел слишком близко, страницы вспыхнули. Бог дал нам защиту. К несчастью, как и во всех случаях божьей благодати, она скоро заканчивается.
— Если я останусь, тебе придется выложить новый круг.
— Я забираю Библию с собой. Она мне пригодится.
— Тогда мне не из чего выбирать. Я иду с тобой.
Они вылезли из окна и начали подниматься на холм. В воздухе пахло огнем и гнилой плотью. Ночь стояла такая же холодная и тихая, как и могилы на холме.
Они пробирались между памятниками и крестами, пока не подошли к длинной широкой яме. Один край могилы заканчивался норой.
Джебидия остановился на краю.
— Он сделал эту старую могилу своим логовом. Разрыл ее и углубил.
— Откуда ты знаешь? — спросил помощник шерифа.
— По опыту… К тому же здесь пахнет огнем и паленой кожей. Он спрятался там. Думаю, мы его немного удивили.
Джебидия глянул на небо. На востоке появилась едва различимая розовая полоса.
— Он не высунется при дневном свете, а луна скоро скроется, да и полнолуние подходит к концу.
— Меня он точно удивил. Почему бы нам не оставить его там? Ты можешь вернуться, когда закончится полнолуние, а еще лучше, когда луна будет новой. И поймаешь его при дневном свете.
— Я уже здесь. И это моя работа.
— Поганая у тебя работа, мистер.
— Я спущусь и осмотрюсь.
— Как пожелаешь.
Джебидия зажег спичку, спрыгнул в могилу, поводил огоньком у входа в нору, а потом встал на четвереньки и засунул руку со спичкой и голову в проход.
— Довольно просторная, — сказал он. — И я чую его запах. Я полезу за ним.
— А мне что делать?
— Карауль наверху. У него может быть другое укрытие, и он может подобраться к тебе сзади. Если подумать, он мог уже вылезти из этой норы, пока мы болтаем.
— Чудесно.
Джебидия уронил погасшую спичку на землю.
— Вот что я тебе скажу. Я не могу обещать, что у нас получится. Если я проиграю, то готов поспорить, что он придет за тобой, и тогда тебе лучше стрелять так же метко, как стрелял Вильгельм Телль.
— Я не настолько хороший стрелок.
— Очень жаль.
— Тебе нужен свет, — сказал помощник шерифа, — Спички — это чепуха.
— У меня есть свет, — ответил Джебидия.
Он достал из кармана томик Библии, разломил пополам по корешку, положил одну половину в карман, а другую засунул в темноту прохода. В тот же миг бумага вспыхнула.
— А в кармане она у тебя не загорится? — спросил молодой человек.
— Она не принесет мне вреда, пока я держу ее в руках или в кармане. Но стоит мне ее выпустить, страницы загорятся, если их коснется аура зла. Мне нужно торопиться.
И Джебидия начал протискиваться в нору.
Под землей Джебидия рукоятью пистолета протолкнул пылающие страницы вперед. Горели они ярко, но он знал, что долго на их свет рассчитывать не приходится. Они будут гореть дольше, чем обычная бумага, но не слишком.
Через какое-то время Джебидия обнаружил, что земляной пол идет под уклон и нора превращается в просторную пещеру. Он слышал шорох летучих мышей и чувствовал запах их помета, причем помет сделал его продвижение более гладким. Джебидия поднялся на ноги и огляделся. Со звуком, похожим на предсмертный вздох старика, страницы Библии догорели в последней вспышке синего пламени.
Какое-то время Джебидия прислушивался к темноте. Он слышал, как пищат и передвигаются летучие мыши. Их возвращение в пещеру говорило о том, что рассвет уже близко.
Тут до его ушей донесся новый звук — по полу перекатывались мелкие камешки. Что-то двигалось в темноте, и Джебидия был уверен, что это вовсе не летучие мыши. Судя по звуку, кто-то подкрадывался к нему. Волоски на затылке преподобного отца встали дыбом, как иглы ежа. По коже поползли мурашки. В воздухе повис душный запах горелой гниющей плоти. У Джебидии задрожали колени. Он осторожно сунул руку в карман, достал спичку, чиркнул о штанину и вытянул перед собой.
В тот же миг Джимет поднялся на ноги и встал перед ним, освещенный огнем спички. Монстр зарычал и ринулся на врага. Джебидия почувствовал, как обломанные ногти зацепили рубашку, и выстрелил. Пуля породила яркую вспышку, которая тут же погасла. Джимет выбил из его руки спичку и опрокинул проповедника на пол, на спину, добираясь до горла. Пчелы жалили Джебидию, будто жгли раскаленным железом. Преподобный сунул револьвер в дыру в груди Джимета и выстрелил три раза подряд, потом еще раз.