– Да?! – обрадовался Костя и лихорадочно ощупал лицо. – У тебя есть зеркало?!
– Я похож на того, кто смотрится в зеркало? – кисло осведомился Бараско, между тем зачем-то меняя свой грязный бинт на платок красного цвета и приглаживая свои вечно непослушные волосы заскорузлой ладонью.
– Нет, не похож, – согласился Костя и побежал туда, где оставил Березина и Гайдабурова.
От Гайдабурова ничего нельзя было добиться. Он безостановочно икал, и каждый раз на его белом лице проявлялось все больше красок, пока оно не стало красным, как помидор. Но в следующее мгновение все вернулось на круги своя: болезненная бледность залила его черты, и Гайдабуров стал прежним Гайдабуровым, который должен быть постоянно пьяным, чтобы не броситься на кого-либо и не высосать из него душу. Зато Березин удивил Костю тем, что вытащил из своих глубоких карманов замызганную женскую косметичку голубого цвета с рисунком в цветочек.
– Осторожно! – предупредил он, заплетающимся языком, – это все, что осталось от моей жены.
Открывая косметичку, Костя ожидал увидеть, все, что угодно, вплоть, до крохотного трупика жены Березина, но обнаружил всего лишь косметические принадлежности и со страхом взглянул на себя в овальное зеркальце. На него глянул совершенно незнакомый человек: загорелый, с чуть ошалевшими глазами. Уши у него были красными, а губы пунцовыми. Фу-у-у… понял Костя, выздоровел. Даже рука перестала ныть. Он осторожно пошевелил ею и тут увидел в зеркало, как Бараско молча подает ему странные знаки.
Костя побежал, но не к нему, а прочь, потому что на высоте метров трех вдоль дороги спокойно и размеренно плыл, жужжа, 'рок судьбы'. По поверхности бочки-контейнера пробегали голубоватые искры, готовые превратиться в смертоносные молнии.
Костя свернул влево. 'Рок судьбы' поплыл ему навстречу. Костя поменял направление и побежал вправо по склону горы. 'Рок судьбы' повторил маневр. Костя прибавил скорости, но понял, что ему не избежать встречи, упал, обхватил голову руками. Бочка-контейнер приблизилась, жужжа, как пылесос. В какой-то момент Костя перестал что-либо соображать, потому что, казалось, жужжание приникло ему в череп, и высасывает последние силы.
'Бах!' 'Бах!' Бараско попытался отвлечь на себя внимание 'рока судьбы' и выстрелил по нему дважды из подствольника. Но, как известно, 'рок судьбы' на подобные выстрелы не реагирует.
Вдруг кто-то как заорал над ухом:
– Вали отсюда, дерьмовая жестянка!
Пьяный Березин набрался храбрости и, бегая вокруг Костя, поносил 'рок судьбы' самыми черными словами.
Пару раз 'рок судьбы' замирал, словно выбирая, кого поразить. Вдруг он вывернулся наизнанку, и на Костю посыпался самый разнообразный хабар. Случилось то, что случается раз в сто лет, если не реже – 'рок судьбы' подарил человечеству шикарный хабар.
Бараско с Березиным передрались из-за какой-то маленькой гантели. Гайдабуров между тем, стащил у них из-под носа хабар, похожий на бутылку, открыл ее и, не долго думая, выпил содержимое. Бараско с Березиным перестали ссориться и с ожиданием воззрились на него. А Гайдабуров, моргая глазами, прислушивался к себе, потом шмыгнул носом и сказал, протягивая им:
– Наш спирт лучше! Никто не хочет?
– Ты что, звезданулся? – спросил Березин, щека его дергалась от возмущения. – А вдруг это тормозная жидкость какого-нибудь звездолета?
– Да нет, – уверенно возразил Гайдабуров. – На тормозную не похоже. Тормозную я пил. Какой-то ликер типа 'шартрез'.
– 'Шартрез' – это порода кошек, – со знанием дела сообщил Бараско.
– Ну да, я и говорю, – безропотно согласился Гайдабуров и болезненно икнул.
Вдруг он пал на колени и несколько секунд бездумного стоял, потом задумчиво произнеся: 'Ой!', рухнул ниц, разбросав в стороны руки.
Бараско потрогал у него пульс на шее и произнес:
– Готов…
– Должно быть, печень не выдержала, – философски произнес Березин, стоя над другом. Он вспомнил все: их пьянки в самоволках, в скрытом стремление изменить судьбу. Но видно, действительно, не судьба – Березин, то бишь Чепухалин, и его друг Гайдабуров все равно стали офицерами и докатились до такой жизни, что пили всякую неземную гадость.
В этот момент их обстреляли: 'Тук-тук'. Пару пуль ударила в камень выше по склону. Вслед за ним донеслось эхо выстрелов. Пьяный Березин все-таки сообразил, что надо упасть на землю.
– 'Макар'! – уверенно определил Бараско, проползая между валуном и кустом боярышника.
Костя полз за ним. Ему совсем не улыбалось оставаться одному. Позади охал и ахал пьяный Березин. Его проблема заключалась в том, что он не мог ползти по прямой, а еще он подозревал, что Бараско не вернется назад, поэтому Березин усиленно боролся с алкоголем, но голова у него от этого не становилась светлее.
Он полз до тех пока, пока не ткнулся головой во что-то мягкое. А так как очень боялся отстать от товарищей, то решил переползти через препятствие. Березин уже почти преодолел его и только тогда сообразил, что этим препятствием является мертвец. На него глядела никто иная, как мадам Рахиль Яковлевна Нищета в костюме АЗК. Если у Березина и оставались какие-либо сомнения, то они рассеялись, когда его взгляд упал на фарфоровый оскал старухи. Ее зубы, которые ему понравились еще когда она его пытала, сияли неземным светом. Должно быть, это тоже какой-нибудь хабар, решил Березин и недолго думая, запустил руку в рот покойнице. Челюсти несколько раз укусили его чисто механически, но зато через несколько секунд он стал обладателем универсальных зубов, которые подходили любому человеку. Конечно, Березин об этом даже не подозревал. Он сполоснул зубы в ближайшей луже и вставил себе в рот. И о, чудо! Фарфоровые словно приросли к его челюстям. Больше Федор Березин никогда не шепелявил.
Между тем, Бараско и Костя обследовали пропускной пункт, который создала Рахиль Яковлевна Нищета. Судя по всему, ее дела шли совсем неплохо. В центральном бункере, чуть левее КПП они обнаружили сейф, доверху набитый рублями. Прав, прав был покойный Гайдабуров, подумал Бараско, нас давным-давно опередили, тем более, что судя по всему здесь прошли и третья, и восьмая роты, а потом и вообще весть экипаж славного бронепоезда 'Смерть врагам СВ!!!', а вслед за ними все-все сталкеры из Зоны, а также 'туристы' и прочие любители острых ощущений.
– Но кто же расправился со всесильной Рахиль Яковлевной Нищетой? – удивился Бараско.
Страшная догадка посетила его, и они стали рыскать по укреплениям.
Джангер в черной папахе умирал. Он почти вылез из 'ведьминого студня', дополз до ступеней и начал палить, стараясь привлечь к себе внимание. За ним тянулся голубоватый фосфоресцирующий след. Они нашли его в туннеле с табличкой 'Зона'. В глубине голубыми сполохами горел 'студень'. Это был знаменитый ход в Дыру, о котором все говорили, но никто не знал, где он находится.
– Братцы… – стонал Джангер, – убейте ради Христа! У меня патроны кончились.
На груди у него все еще висел страшный талисман – гуттаперчевую кисть левой руки с большими желтыми ногтями. Видно, от судьбы не уйдешь, понял Бараско.
– А что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Мы пришли и убили людей Рахиль Яковлевны Нищеты, и ее тоже убили.
– Кто вас послал?
– Мой хозяин.
– А кто у тебя хозяин?
– Сидорович. Слышал о таком?
– Слышал, дорогой, слышал. А потом что произошло?
– А потом Сидорович запустил в этот туннель 'ведьмин студень', и нам некуда было бежать.
– От кого?
– Я умираю, я вам все скажу: пришла настоящая хозяйка этих мест – 'Великая Тень'. Она убивала всех без разбора. Она сказала, что не любит, когда людьми овладевает жадность.
– Она так и сказала? – удивился Бараско.
– Она так и сказала, – подтвердил Джангер. – Жаль, что я тебя тогда не убил! Жаль! А-ха-ха-ха!!! Ой, немеет душа. Ой, немеет! Пристрелите меня. Пристрелите!!!
Его нижняя часть тела стала мягкой, как сырая резина. Как только 'ведьмин студень' добирался до сердца, человек умирал от паралича сердечной мышцы.
– Ладно, Джангер, я зла на тебя не держу, – сказал Бараско. – Ты хороший сталкер! Пусть меня Зона сожрет, если вру!
– А ты великий черный сталкер! А-ха-ха-ха!!! Вот и объяснились! Ой, ой… Душа моя устала терпеть. Убей меня быстрей!
– Прощай, Джангер! – с этими словами Бараско сунул ему в его единственную руку РГО с выдернутой чекой.
Они быстро покинули подвал. Березин от вида сталкера, попавшего в 'ведьмин студень', почти протрезвел.
– Что у тебя с лицом? – спросил Бараско, когда они вышли на свежий воздух.
– А что у меня с лицом? – в свою очередь спросил Березин.
– А-а-а… – удивился Бараско. – Зубы. Вечные зубы Рахиль Яковлевны Нищеты.
Березин хотел похвастаться, что у него на банковском счету лежит несколько сотен тысяч долларов и что он может купить себе сколько угодно таких зубов, даже сделанных их из самого первоклассного хабара, но удержался от бахвальства, подумав, что нехорошо хвалиться, когда рядом умирает человек.
В этот момент в подвале раздался взрыв. Бараско перекрестился:
– О покойниках плохо не говорят, но Джангер был хитрованом и авантюристом. Своей смертью такие не умирают. Рано или поздно он все равно погиб бы в какой-нибудь крысиной норе.
Дальше их путь лежал через стальную дверь. За ней часть черной стены была разрушена, и ее неровные края нависала над их головами, как Эверест. Костя попытался разглядеть ее вершину, но кроме угловатых выступов, ничего не увидел. Все терялась в мрачных тучах. Изнутри черная стена казалась сделанной из желтовато-черных кристаллов. Какая же сила должна была быть, чтобы развалить ее? – удивился Костя.
Навстречу дул ветер, и за стеной расстилалась не тундра, не горы, а равнина с ржавыми холмами.
Вдруг они услышали топот и спрятались за валуны, изготовив оружие к бою. Но оно им не понадобилось, потому что появился встрепанный Гайдабуров с ошалелыми глазами. Он выбежал из-за стены и стал кричать благим матом, как заблудившийся в пустыне: