Феникс хлопнула себя по колену и снова расхохоталась.
– И мы тебе не мешаем?
– Меня давно так внимательно не слушали. – Кейн улыбнулся. – Но я плохой проповедник, да еще и со связанными руками.
– И без ствола?
– Да, верно. Без него мои слова могут показаться тебе неубедительными.
Феникс улыбнулась в ответ, показав белые зубы.
– Но ты можешь попробовать. Вдруг уговоришь меня и девочек, или разжалобишь? Попробуй, поищи слова, а мы послушаем.
Кейн так же широко улыбнулся ей в ответ.
– Я знаю, что ты любишь поиграть. – Монах заговорил тише, так что Змеи, сидящие вокруг костра, начали придвигаться ближе. – И это одна из двух твоих слабостей. Тебя называют Безумной Феникс, но это только маска, которой должны бояться – на самом деле твои шаги и поступки хорошо продуманы. Ты умна и жестока, твоя непредсказуемость пугает – но она не результат безумия…
– Говори дальше. – Феникс больше не улыбалась. – Люблю, когда про меня хорошо говорят.
– Я слышал много историй о том, как ты любишь играть. Ты даешь пленнику надежду, ласково говоришь с ним – а затем убиваешь его, или калечишь. Ты поступаешь так с военными, с рейдерами из других банд, которые долго распространяют слухи о твоем сумасшествии – но ты никогда не делаешь такого с женщинами, или с обычными фермерами. Ты любишь смотреть, как приходит отчаяние – я видел это в твоих глазах, вижу это и сейчас. Но в отличии от тех, кто говорил с тобой до меня, я знаю, что ты не делаешь этого по прихоти. Все твои поступки говорят о том, что мужчины должны тебе, и ты пытаешься взыскать этот долг, но не знаешь, как, и потому прибегаешь к подобным…
Феникс прыгнула через костер – перекатившись вперед из лежачего положения и распрямившись, точно настоящая змея. От стремительного движения хлопнуло пламя, блеснули клинки вскакивающих Змей – но она уже сидела на груди у Кейна, и лезвие ее ножа упиралось ему в горло. Таня, удерживаемая позади одной из девушек, вскрикнула.
– Что бы ты там ни болтал… – Прошипела Феникс. – Но ты не знаешь, что я с тобой сделаю. И не знаешь ничего об этом… долге. Я могу порезать тебя на ремни…
– Мне очень жаль. – Все так же тихо сказал Кейн, и она замолчала. – Жаль, что я не знаю. Если бы я мог исправить это – я бы так и сделал. Если бы мог помешать – помешал бы. Но уже слишком поздно. Мы не можем изменить прошлое – только настоящее. Я знаю, что ты делаешь для других. Я слышал о Праве Ножа, и о тех, кого ты защитила благодаря ему. И я понимаю, почему…
– Нет. – Феникс нажала сильнее, и под лезвием проступила кровь. – Ты ни хрена не поймешь, пока я тебе не покажу…
– Игра закончилась. – Прошептал монах. – Посмотри мне в глаза, и скажи, видишь ли ты там отчаяние? Видишь ли ты там надежду? Игры не будет, Феникс, потому что ты ничего не можешь у меня отобрать.
– Я перережу тебе горло.
– Это не изменит ни моих слов, ни прошлого, не тебя. Нож между нами ничего не решит – и даже не важно, кто из нас его держит.
Она ничего не ответила. Лезвие надавило чуть сильнее, затем ослабило нажим. Что-то теплое капнуло на щеку Кейна, и Феникс встряхнула головой.
– И правда… ну тебя к черту! – Она выпрямилась, убирая клинок в ножны на поясе, и чувствительно пнула монаха по бедру. – Вставай, чего разлегся? Перевяжите его, а то царапина глубокая. Монах-шмонах… все развлечение испортил.
Она погрозила пальцем Тане, и провела ладонью по глазам.
– Верно сказал, что с тебя взять… – Она снова уселась на плащ рядом с Таней, и смотрела, как Змеи перевязывают монаха. Кровь из пореза лилась сильно, и девушки, не слишком церемонясь, распахнули его плащ, обнажив татуировку на плече, и широкую повязку, с еще одним, медленно расширяющимся, кровавым пятном.
– Может, девчонкам тебя отдать? – Задумчиво проговорила Феникс. – Раз уж ты их не боишься – то, может, понравишься какой? Монахов точно у нас в гостях еще не было…
– Я польщен. – Кейн поднял подбородок, позволяя уложить повязку. – Но в моем нынешнем состоянии я могу сильно разочаровать твоих… подруг.
– Ты ранен, что ли? Не здесь, так? И бегал ты резво, как мне сказали…
– Чуть не убежал. – Подтвердила девушка, державшая Таню. – Хорошо, мы сзади подошли, а то он и выстрелить мог…
– Старая рана?
– Да.
– С Хокса?
Монах кивнул, и девушка, перематывающая ему шею, легонько шлепнула его по затылку.
Феникс взяла Таню за плечо и усадила рядом с собой.
– А что твоя церковь говорит делать с врагами, монах? Прощать? Или вырезать глаз за глаз?
– Она учит, что в прошлом нельзя жить. Что есть только настоящее – вроде этого костра, и света от него…
– Но вокруг мои девочки, в этой темноте, монах. Что бы ты сделал, если бы у тебя отобрали самое дорогое? Отобрали жестоко, не по справедливости? – она снова погладила Таню по голове. – А ты бы что сделала? Или ты тоже монашка?
– Люди поступают жестоко. – Голос Тани дрогнул. Она выпрямилась, села ровно, и Феникс убрала руку, с любопытством глядя на нее. – Они так поступают только потому, что другие люди им позволяют… потому что другим все равно.
– А если даже не все равно – то что ты сможешь сделать, мелочь? Силенок хватит?
– Если не хватит сил – то нужно стать сильнее. – Она подняла глаза на Феникс, и несколько секунд они смотрели друг на друга.
– Айе! – наконец сказала та. – Ты наша. Хорошая у тебя компания, монах… не то, что я сперва подумала.
– Не буду даже спрашивать, о чем ты подумала. – Ответил Кейн, и одна из Змей снова шлепнула его по затылку – скорее игриво, чем всерьез.
Феникс улыбнулась.
– Я к тому, что с ней мы поладим. А вот с тобой…
– Если позволишь, я могу предложить свой вариант.
– Позволяю. Повесели меня, что ли? Историю какую расскажи, чтобы мы послушали…
– Я знаю, что ты любишь поиграть. Ты играешь в кости, или в карты?
Феникс прыснула.
– И ты спрашиваешь? Играю, да еще как! Только вот что ты поставишь, у тебя же ничего нет? Хотя, если хочешь, можем на желания сыграть. Выиграю – исполнишь то, что я скажу, или девочки мои захотят. Только раной своей тогда не отговаривайся…
– Это может получиться быстрая игра. И мое желание может оказаться сложно исполнить.
– Правда. – Феникс ухмыльнулась. – Принесите его барахло и винтовку. Сыграем с тобой по мелочи, для разогрева. Может на полночи тебя и хватит.
– Мои руки…
– Ага, как же. Коди, красавица, будешь его рукой.
Девушка, перевязывавшая Кейна, хихикнула. Монах искоса взглянул на нее.
– Не будешь ей подыгрывать?
– Не будет, а то обижусь. – Ответила Феникс. – А тогда что за веселье выйдет?
I.
Луна выглянула из-за дюн бледным обломком светящегося льда.
Песок вокруг костра оставался непроницаемо-черным. Серебристый свет падал на трубки, оставшиеся от верхней рамы кара, заставляя их светиться в ответ, выступать из темноты набором полос и плоскостей, висящих в воздухе под холодными звездами.
Мириам плотнее закуталась в одеяло, и бросила еще один кусок дерева в костер. Можно было бы заснуть, но спать не хотелось.
– … и сколько вас было? – Продолжила Би прерванную фразу. Суонк, лежащая у костра, с другой стороны, ответила не сразу.
– Сначала – много. Одних каров под десять восьмерок. А потом…
– Потом – это где?
Би сидела в стороне, не у огня. Наверняка она не чувствовала холода, как и Мириам – но той все равно хотелось оставаться в тепле. Огонь создавал ощущение уюта и чего-то, отдаленно напоминающего дом.
– Где? – Задумалась Суонк. – Ну как, у самого города, у ворот типа как. Я была в восьмерке Ликс. Мы вывели колеса в ряд, а потом сестрички подняли трубы, и разнесли ворота. Тигры побежали вперед, за ними еще два десятка восьмерок. Я отъехала, как своих четырех высадила, назад, чтобы место дать, на четыре корпуса, и в сторону – и тут все взорвалось. Вообще все, до неба взлетело… никогда такого не видела. Мою коробочку опрокинуло, а дальше я не очень помню. За штурвал взобралась, когда по нам уже стреляли, и сестрички меня из коробки вытаскивали.
– Взрыв на западной стоянке. – Догадалась Би. – Помню.
– Там и мой кар стоял. – Вспомнила Мириам. – Ну, до того как…
– И твой. – Суонк приподнялась на локте, жар лежал на ее щеках розовыми пятнами. – Жалко колеса, правда? Я на своей столько миль по песку откатала… издалека она меня вывезла, и ни разу не подвела.
– Только кар и жалеешь? – С опасным напряжением в голосе спросила Би.
– Неа. – Суонк не услышала никакого подвоха в ее вопросе. – Еще сестричек. Я их, получается, прямо на смерть и отвезла. Из тех, что со мной и Ликс были, больше половины там и осталось…
– Вы пришли в чужой город, убили его жителей – об этом сожалеть не нужно?
– Так а они нас разве не убили? – Удивилась Суонк. – Ну меня то нет, но весь мой рейд положили считай.
– Они защищали свои дома, семьи…
– Мне сестрички тоже как семья были, ну почти. Другой-то у меня вообще нету…
Ответная вспышка ярости Би могла бы затмить костер. Мириам вздрогнула – на секунду ей показалось, что та сейчас вскочит, и пинком сломает шею и этой Змее. Но Би не двинулась. Ее цвета изменились, и где-то над костром горько рассмеялась Вероника:
– Не спорь с детьми, от этого только хуже. Она не поймет большинство из того, что ты попытаешься сказать – в ее языке нет таких понятий. Почему ты ее не убила, не понимаю?
– На нас смотрели. – Ответила Би вслух.
– Эти… циркачи?
– Они почти дети! И они смотрели на нас, все одновременно, и я почувствовала, что если сделаю это, то мне… мне будет стыдно перед ними.
Би встала, и ушла в темноту. Суонк проводила ее взглядом – глаза неестественно блестели.
– Что это с ней? С кем она говорила, а?
– С Вероникой. – Мириам решила не вдаваться в подробности.
– А где она, эта Вероника?
– Здесь.
– А почему я ее не вижу?
– Еще… увидишь. – Мириам не знала, как говорить с бывшей Змеей, хотя в той, похоже, не было ничего страшного.