– Только от него не умирают. Мой яд, и мой скорпион, и Дарио он не касается.
– А… меня?
– Тебя? – Арго тряхнул головой. – Да я скорее сам себе шею сверну, чем позволю, чтобы оно тебя коснулось. Не бойся…
– Это не я боюсь.
Арго не ответил, замолчав надолго. Длинные тени борцов плясали по складкам шатра, изгибаясь и вытягиваясь, впиваясь в песок непропорционально длинными ногами, хлеща друг друга изогнутыми плетями рук. Смех у длинного костра стих – Мари, жестикулируя и танцуя, рассказывала что-то Руби, Джейд, и сидящим рядом с ними акробаткам. У Йоко, сидящей ближе всех, смешно приоткрылся рот.
– Кого-нибудь другого, за такие слова… – Арго не закончил фразу, снова замолчав.
– Ты сам говорил, что бояться могут все.
– В бою.
– Я знаю, что ты не трус. И это… не такой страх.
– Тогда сама скажи, какой.
Теперь надолго замолчала Мириам, подбирая слова. К Мари, рассказывающей историю, присоединилась Мона – они говорили друг с другом, а потом начали драться, размахивая невидимыми мечами. Из темноты между трейлерами за спинами циркачей, на них смотрела Би – на этот раз именно она, а не Вероника. Стояла, скрестив руки на груди, и, слушала вместе со всеми.
– Мне тоже было стыдно. – Наконец, решилась Мириам. – Там, в Хоксе, когда мы гуляли, и я рассказывала тебе о… ну, ты помнишь.
– Да.
– Очень стыдно. Но если рассказать, то потом не так плохо.
– Ты говорила тогда, чтобы легче стало?
– Нет, но мне хотелось… говорить об этом.
– У мужчин иначе. – Возразил Арго. – Чтобы быть мужчиной, нужно поступать как мужчина – так я всегда думал. Твои поступки делают тебя – а с тем, кто поступает как зверь, нечего обращаться, как с человеком. Только вот… иногда ты просто чего-то не можешь. Исправить. Сказать. Заступиться. Отворачиваешься, и потом это становится ядом, трещиной, которая растет. То воспоминание, которое ты видела – это только минута. А были часы, и дни, и годы.
– Тогда… покажи мне.
– Что?
– Я не знаю, почему может быть стыдно, если ты не делал ничего плохого. Но если ты поделишься со мной, то я очень постараюсь понять.
– А ты… увидишь?
– Да. Я запомнила как это делала Мона, кажется. – Неуверенно улыбнулась Мириам. Арго улыбнулся в ответ, блеснув металлическим зубом:
– Ни одна девчонка мне ничего такого не предлагала, так что давай осторожней, не так, как в прошлый раз. И не надо ничего показывать этим ребятам, а то вывернешь им оставшиеся мозги.
– Ты шутишь? Только вспомни что-нибудь, где нет столько крови, если можно.
– Это трудно.
– И ничего очень неприличного, хорошо? – Мириам собралась, выхватывая из движения цветов гладиатора те, которые уже видела раньше, прикасаясь к ним, осторожно, как к оголенным проводам работающего ветряного генератора. – А то мне будет очень, очень стыдно…
Одно из цветных волокон шевельнулось под ее прикосновением. Она еще успела увидеть, как Мари склоняется над Моной, лежащей у костра, видимо, притворяющейся мертвой. И плачет, по-настоящему – а затем волокно дернулось, и воспоминание Арго ворвалось в Мириам, разбрасывая и круша все подряд, словно кар в ювелирную лавку.
Глава IV.
Интермедия VII.
Рассвет разбился о броню, блестящую черным лаком.
Платформа неслась на восток, чуть наклонившись вперед, присев на поддерживающих ее вихрях. Песок, покрывающий хайвей, разлетался в стороны полупрозрачными крыльями, с мерцающими в глубине белыми искрами. Иногда платформа покачивалась, и тогда, в стороне, противоположной направлению наклона, крыло резко удлинялось, а искры превращались в настоящие маленькие молнии.
– «Платформа.» – Повторила про себя Таня, положив подбородок на железный бортик, окружавший лесенку, по которой она только что поднялась, узкий колодец, ведущий в тесное помещение внутри этого странного транспорта. – «Так говорил он, и эта тетка. Просто большой кар.»
Она вытянула шею, заглядывая вперед – туда, где перед щитами с частыми вертикальными прорезями вырастали из железной палубы паучьи ноги длинноствольных пушек, с тонкими блестящими носами. У той, что слева, дремал мужчина в черной блестящей броне – один из тех, что были в «Индюке», вместе со своей хозяйкой. У второй устроился Меч Короля. Таня исподтишка наблюдала за ним вот уже несколько минут. Тот смотрел на дорогу и разгорающийся рассвет сквозь прорезь в бронелисте, прикрытую прозрачным пластиком, и даже не моргал – только вздрагивали бледные пальцы, постукивая по рукояти лежащего на коленях меча. Когда он все же повернул голову, глянув влево, на своего соседа по платформе, Таня увидела, как шевелятся его губы, словно он заговорил с кем-то невидимым. Ей показалось, что там действительно кто-то есть, невидимый, но вполне настоящий.
Она тихо приподнялась над ступенькой и шагнула на створку плоского люка, усаженного мелкими шершавыми заклепками. Так подкрадываются к птицам – по одному шагу на десять ударов сердца, осторожному, мягкому, такому тихому, что даже прайм за пять шагов не расслышит…
– Что это было, Джесс? – Слова звучали тихо, но отчетливо, и она замерла, опасаясь выдать себя следующим шагом. – Я видел все, и я был всем… и ничем. Какого черта, вы никогда не предупреждали меня…
Он замолчал, будто его прервали, слушая невидимого собеседника, затем вспылил:
– Возможность?! Я словно зеркало, Джессика! Ставишь передо мной другое зеркало – и я заполняюсь бесконечными отражениями самого себя. Каждое мое действие влияет на мое будущее, а каждое видение – влияет на действия. Дурная бесконечность решений, соприкасающихся друг с другом, всех возможных выборов, и их последствий! Я осведомлен, что ваши Предсказатели не сталкивались с таким – но что делать мне?
Он горько улыбнулся, выслушивая ответ.
– Нет, ты важна для меня и без всяких советов. Без тебя – это всего лишь видения… ублюдка. Все пути сходятся в одну точку, лежащую впереди. Я хочу знать, Джессика – могу ли я доверять тому, что видел? Быть может, это лишь замыкание, перегрев процессора, аварийный выброс стимуляторов? Или я просто ударился головой?
После этого молчал так долго, что Таня решила подойти поближе – и застыла, подняв ногу, едва расслышав его шепот:
– И что я буду делать без галлюцинаций? Без тебя…
И затем, уже гораздо громче:
– Разве детям не пора спать?!
Было нетрудно догадаться, кому предназначена эта фраза, и Таня тихонько опустила ногу на палубу:
– Не могу заснуть. Там страшно, и гудит. И эта, злая тетка.
Прайм развернулся вместе с креслом:
– Здесь тоже ветер. И я не слишком добрый.
– Да, Мечи почему-то не бывают совсем добрыми. Прости, что я помешала тебе говорить… с кем-то.
– Я всего лишь размышлял вслух. – Прайм смотрел прямо на нее, и его глаза были колючими, точно осенние звезды.
– Ты меня обманываешь. – Таня с трудом выдержала этот взгляд, и подошла поближе.
– Неужели?
– Я слышала, как ты называл кого-то Джессикой. Наверное, ты говорил через переговорник.
– Считаешь меня обманщиком?
– А ты меня дурой?
Неро замолчал – как показалось Тане, озадаченно. И поэтому она продолжила:
– Это твоя девушка? Там, в Крепости?
– Называть ее моей девушкой некорректно…
– Не… ко… что? – Переспросила Таня, взбираясь на скамью для стрелка, обшитую жестким пластиком с фактурой кожи.
– Неправильно и нечестно. – Почти по слогам произнес прайм.
– Ну так она либо твоя девушка, либо не твоя. – Резонно заметила Таня. – А как она сама считает?
Неро в отчаянии поднял глаза к небу:
– Я у нее не спрашивал.
– Почему?
– Она далеко. – Ответил он очень серьезно. – Гораздо дальше, чем Атланта.
– И ты можешь только говорить с ней? – Огорчилась Таня. – Ну тогда тем более, нужно было спросить. Если не спросишь – то и она не узнает своего ответа.
– Возможно, она не хочет его знать.
– Но это неправильно!
– Неправильно доставать своими разговорами, в особенности взрослых. Иди спать.
– Я уже говорила, что не могу. И ты все равно не спишь.
– Ты мешаешь мне думать.
Таня нахмурилась, глядя в пол:
– Я вовсе и не хотела мешать вашему разговору. На самом деле, я тоже хочу с тобой поговорить…
– Вот как?
– Меня мучают… вопросы.
– Я уже заметил. В твоем присутствии – не только тебя.
– Джордан рассказал мне, как становятся Мечами. – Девочка шмыгнула носом, и подобрала ноги, устраиваясь на скамье. – Он сказал, что для этого нужна реко… решо…
– Рекомендация? – Изумился Неро. – Он рассказал это тебе?
– Ну да. Сказал, что это самый простой способ. И нужно много упрямства, и хорошо учиться… в Крепости. То есть нужно сначала попасть в Крепость, а потом, когда будут набирать новых учеников в Мечи…
– А ты знаешь… – Неро нахмурился и наклонился к ней, заставив ее податься назад. – Как люди становятся Мечами?
– Знаю. – Таня вжала голову в плечи, но ее голос не дрогнул. – Разрезают голову, а ты не спишь, а стоишь в большом зале. Это очень долго, и жутко страшно. А еще для этого нужно долго тренироваться, и учиться…
– Это ты тоже услышала от Джордана?!
– Нет. Это Ребекка рассказывала… Мириам. Они говорили ночью, а я подслушала.
– Ребекка Ли?
– Да.
– Из-за нее ты хочешь стать праймом?
– Нет, не из-за нее. – Таня смотрела на него исподлобья, словно само воплощение упрямства. – Из-за себя.
Их взгляды столкнулись. Неро смотрел на нее, будто не видя, и Таня было испугалась – таким непонятным был этот взгляд. Но спустя долгих десять секунд Неро молча кивнул, и отвернулся обратно к бойнице. Таня вздохнула, но не осмелилась снова заговорить.
– Зачем? – Наконец спросил он.
– Потому что Мечи – самые сильные. Никого нет сильнее Мечей.
– А Короли как же?
– А разве Меч не может сам стать Королем?
Неро кивнул, будто уже знал, каким будет ответ.
– Ты упрямая, да?
– Мне иногда так говорят.