ни странно, ему это удалось. Правда, не с первой попытки.
Потом он каким-то образом, каким именно — Питкин не запомнил, оказался возле большого фонтана, на край которого и упал. Некоторое время он лежал неподвижно, недоверчиво глядя на прозрачную чистую воду, а потом, наклонившись, коснулся губами ее прохладной поверхности.
Однако, прежде чем он успел сделать хотя бы глоток, бассейн заволновался и закричал, что на него напал какой-то страшный зверь, собирающийся пожирать его по кусочкам. И пока этого не произошло, кто-нибудь должен, просто обязан его спасти. Голос бассейна рождался прямо в воде, был очень четким и громким.
На крики из ближайших домов стали выходить аборигены. Они качали головами и с укором смотрели на Питкина. Тогда тот встал и, обреченно махнув рукой, пошел прочь.
Еще через час ему встретился старик с длинным носом. На голове у него была соломенная шляпа, а на узких плечах болталась расшитая галунами безрукавка. Звали старика Жвачкун, и на хлеб он зарабатывал тем, что штамповал из солнечных зайчиков противозачаточные пилюли.
Жвачкун сообщил Питкину, что когда-то давно все было хорошо, а потом стало плохо. Появились пришельцы из будущего, что-то изменившие в прошлом, благодаря чему настоящее стало мнимым. И шел бы он, Питкин, себе дальше, не мешал дожидаться неизвестно чего. Потому что он, Жвачкун, за этим неизвестно чем охотится уже пятый год и еще ни разу его не видел, а только подозревает, что оно зеленое и на четырех лапах. И как раз сегодня он, Жвачкун, имеет твердое намерение эту штуку отловить, а тут приходят всякие юные нахалы, задают в высшей степени наглые вопросы и беспардонным образом не желают отправляться дальше.
Питкину ничего не оставалось, как его послушаться. Он уходил, а старик за его спиной охал и вздыхал. Оглянувшись, сборщик информации увидел, как тот настороженно смотрит в сторону ближайшего переулка, из которого, очевидно, вот-вот должна была появиться добыча. А еще у Жвачкуна на шляпе сидел солнечный зайчик и, пользуясь тем, что старик его увидеть не может, безмятежно вылизывал свою мохнатую цвета яичного желтка лапку.
Миновав еще пару улиц, Питкин с надеждой взглянул на компьютер и убедился, что информации еще недостаточно. Ему захотелось сесть на дорогу, прямо в пыль, и заплакать.
Вместо этого он проглотил еще одну таблетку и, когда она по действовала, сумел взять интервью у толстого владельца зоопарка редких инструкций. Тот долго мялся, а потом доверительно сообщил, что на самом деле их планета живая и в данный момент прилично наклюкалась. А когда проспится — все будет хорошо. И вообще ему некогда, ему нужно выполнять свои обязанности. Того и гляди какая-нибудь инструкция сбежит.
Сказав все это, он торопливо двинулся куда-то в глубь зоопарка, а Питкин пошел от клетки к клетке, внимательно рассматривая особенно редкие инструкции. Например: «Как собирать и классифицировать дырки от бублика», «О том, как посредством сосания указательного пальца правой руки увеличить поголовье сданного скота в два раза», «Как правильно смотреть на луну» с приложенной к ней таблицей градусов наклона головы на каждую ночь до 2365 года включительно. И еще… еще…
Возле клетки с инструкцией «О правильной постановке ног при вешании лапши на уши» Питкин встретил кентавра. Они познакомились, и кентавр тотчас же угостил его довольно сносным пивом. Разговаривать не хотелось. Поэтому они молча пили пиво и, вдоволь наслушавшись, как за тяжелыми хромированными прутьями бьют копытами и рвутся на свободу инструкции, пошли любоваться заходом солнца, но по дороге заглянули на представление театра восковых фигур, которое им очень понравилось. Однако, когда оно закончилось, выяснилось, что заход они пропустили.
Не сильно этому огорчившись, Питкин и кентавр стали обходить ближайшие улицы, во все горло распевая песню, из которой сборщик информации твердо знал лишь начало:
В июльский жар я встретил попугая.
Судьбу он мне предсказывать хотел…
И конец:
И я бледнею, вдруг увидев попугая,
Боюсь, он мне однажды нагадает.
Любовь до гроба или пулю в лоб.
Потом кентавр куда-то исчез, а Питкин забрел в парк. Он ходил между деревьями, рассказывая луне о своей невиновности в происшедшем, о законе, благодаря которому рано или поздно попадается планета, которая обычному сборщику информации просто не по зубам. Хоть лопни. И ничего тут не поделаешь. Разве что сбросить на нее помидорную бомбу — и делу конец. Да и то, наверное, не поможет. А он простой человек и не виноват, что ему подсунули неисправный компьютер. Пусть пришлют сюда другого, а уж он-то над ним посмеется, а потом попросится в отставку, и пусть его больше не трогают, потому что плевал он на эту планету, и на весь космос, и на свою собачью службу. А вот пойдет он и найдет девушку в изумрудном платье. Сделает ее своей супругой, и она нарожает ему штук десять домовых, кикимор и леших. А потом они всем шалманом отправятся в дом отдыха на остров белых крокодилов. А там…
Питкин запнулся о собственную ногу и упал на мягкий ковер из прошлогодних листьев. Некоторое время он ерзал, устраиваясь поудобнее, а потом уснул.
Ближе к полуночи сборщику информации приснилось, что его заставляют есть раскаленные угли. Что-то пробормотав, он перевернулся на спину, и в ночной темноте загорелся зеленый глазок наручного компьютера. Через весь экран шли голубоватые буковки, которые складывались в слова «Информация недостаточна».
Проснулся он с довольно приличной головной болью. Во рту у него все горело, а язык покрывал противный налет. А еще был полдень, и, конечно, жутко хотелось пить.
Встать Питкину удалось с третьей попытки. Правда, при этом он ударился головой о сук дерева, под которым спал, но это по сравнению со всем остальным было уже совершенным пустяком.
Кое-как удерживая равновесие, он сорвал с пояса фляжку с водой и вдоволь напился.
Стало легче. И теперь можно было начинать хождение по городу, а также возобновить расспросы. Потом, если компьютер насытится информацией, он доставит собранную информацию на базу, а там дипломированные умники выделят из нее самое главное и до отказа набьют им одну из ячеек памяти большого искусственного мозга…
И на этом до поры до времени — все. Пока кто-нибудь из живущих там, в галактическом содружестве, не придумает, как полученную информацию использовать, как извлечь из нее выгоду. А он, Питкин, между тем полетит на следующую планету. Безмозглый придаток безмозглого компьютера. Сборщик информации. Настоящий звездопроходец.
Кстати…
Краем глаза Питкин заметил привычную надпись «Информации недостаточно» и вздохнул. А потом что-то в нем взорвалось. Он застонал и с размаху ударил кулаком по компьютеру, а тот задрожал и моментально превратился в кукиш. Лопнул и разделился на множество блестящих капель титановый браслет, которым компьютер крепился к руке. Капли, словно горошины, посыпались в траву и канули в ней навсегда.
А Питкин почему-то от этого почувствовал облегчение. Можно было вновь приниматься за дело. И голова более не болела, а во всем теле ощущалась удивительная легкость. И значит, ничего не оставалось, как двинуться на другой конец города, туда, где стоял его звездолет.
Да, он вернется и, оказавшись внутри звездолета, наберет короткую комбинацию на пульте управления. Этого окажется достаточно для того, чтобы звездолет стартовал. Прочь от этой планеты. Домой.
Полумесяц солнца висел точно в зените, но было совсем не жарко. Над городом плыли гигантские мыльные пузыри. Иногда они опускались слишком низко, натыкались на крыши домов и очень красиво лопались.
На центральной площади Питкин запнулся о рубку неожиданно вынырнувшей из асфальта подводной лодки, но даже не обернулся, чтобы обругать офицера, устанавливавшего на ней крупнокалиберный пулемет. Так же равнодушно Питкин прошел мимо задумчивого богомола, явно желавшего с ним познакомиться. Увидев, что знакомство сорвалось, богомол с горя прикусил собственный хвост и поплелся прочь. Потом Питкина обогнали попрыгунчики. Громко шлепая, они отталкивались от асфальта плоскими волосатыми ступнями и, взмыв метров на пять, приземлялись, чтобы сделать новый пятиметровый прыжок.
Из рупора на ближайшей крыше звучали последние новости. Уверенный мужской голос сообщал, что на сегодня предсказано двадцать три автокатастрофы и восемнадцать ограблений на каждый километр в среднем.
Питкину на это было чихать.
Он шел и шел вперед, пока город не кончился. Тут до корабля оставалось совсем уже недалеко, и Питкин припустил бегом.
Стоп, вот и знакомая полянка.
Он остановился на самом ее краю, с трудом переводя дыхание и отыскивая глазами звездолет. Да, звездолет был на месте, только его предохранительные опоры превратились в толстые узловатые корни, а из корпуса торчало множество веток и сучьев.
Медленно, чувствуя странный холод в желудке, Питкин подошел к кораблю и, протянув руку, сорвал с одной из веток апельсин. Он оказался горьким.
Тогда Питкин швырнул надкушенный плод на землю, с минуту рассматривал корабль, наружная обшивка которого прямо на глазах превращалась в кору, и медленно, криво ухмыляясь, вытащил из кобуры бластер.
Вот теперь действительно — все.
Он снял бластер с предохранителя и нацелил дуло себе в грудь. Вот сюда, где-то здесь должно быть сердце.
Спуская курок, Питкин подумал, что все это до невозможности глупо. Потом плазменный шнур продернулся сквозь его тело и испарил подкрадывавшийся сзади тигрокуст. Трава понеслась Питкину навстречу и ударила его по лицу…
Умирать ему надоело через полчаса. Тогда он сел и задумчиво почесал в затылке. На груди не было даже малейшего ожога.
Вот ведь черт! Даже умереть здесь по-человечески нельзя!
И он завыл. А потом пошел в город, забыв о дороге, прямо через лес, спотыкаясь и размазывая по щекам слезы. А когда лес кончился, Питкин увидел городскую окраину, а также поджидавшую его толпу.