А его самого, рассуждал парень, можно бояться уже за дело. Он вор, мятежник и душегуб, а не просто терпила и тряпка.
От этой мысли стало как-то даже теплее на душе. Может, надоело быть жертвой.
Шёл он теперь налегке, без санок. Рюкзака для оставшегося имущества вполне хватило. Скоро будет такая слякоть, что никакие санки не проедут.
Была середина апреля, когда он подошёл к Орловке.
Последние дни стояла тёплая погода. Иногда становилось даже жарко после переходов, парень расстёгивал куртку, но шапку не снимал. Не хватало ещё простудиться.
В общем, зиму, которая ещё держалась, когда Саша покидал «укрытие Робинзона», сменила весна, когда он добрался до промежуточной цели похода. Каждый день парень наблюдал, как весна вступает в свои права.
Он пропустил момент, когда лёд на реках треснул. Но когда ему встретилась какая-то безымянная речка (на привале, сверившись с атласом, решил, что это может быть Юрюзань, совсем как городок, оставшийся позади), Саша увидел, что ледоход прошёл, и только отдельные льдины оставались в заводях у берегов. Ручьи бежали вовсю, снег лежал только в лесах и рощицах, на обнажившейся земле сквозь старую пожухлую поросль пробивались зелёные травинки. Пахло весной, хотя цветов пока не попадалось. Да и не до цветочков ему было. Можно было бы попробовать выкопать какие-нибудь корешки, но он засомневался, что найдёт съедобные и не отравится.
И вот показались в отдалении светящиеся в серых сумерках огоньки окон. Их было ещё больше, чем в Еловом Мосту. Над крышами курились дымки. От шоссе к селу спускалась накатанная дорога. Её развезло, конечно, но слякоти тут было поменьше, чем обычно на грунтовках, очевидно, жители следили за ней, может, вовремя счищали снег или чем-то посыпали. Младший думал, что во время распутицы не будет никакого транспорта, кроме ног. По таким дорогам разве что вездеходы и трактора пройдут…
Ан нет. Он уже видел: обычные телеги с крепкими лошадками и широкими резиновыми колёсами ещё как ездили. Так же уверенно, как недавно – сани. Иногда, правда, застревали, их выталкивали с матерками и ехали дальше.
Это и была деревня Орловка. Аккуратно подкрашенный знак, без следов ржавчины, установлен очень ровно на железном столбике. Надписи про защиту Ордой поблизости не наблюдалось. Из этого можно сделать несколько выводов. Поселение достаточно большое и не боится нападения. А ещё торгует и поддерживает отношения с соседями. Поэтому и не стесняется указывать направление к себе. Младший решил не прятаться.
«Орловка – 2 км».
Снизу к знаку была прикручена табличка поменьше:
«Тут ярмарка. Ждём по воскресеньям. Но торгуем всегда».
Вот оно как… Такого он точно ещё не встречал.
Орловка находилась к югу от города Усть-Катав, где когда-то стоял трамвайный завод. Мёртвые трамваи его производства Младший видел и в Прокопе.
Глава 4Фронтир
Перейдя по мосту небыструю реку Катав, Саша увидел ещё больше признаков цивилизации.
Дорога была освобождена от машин и мусора, а подъезды к мосту расчищены от остатков снега. Само это сооружение из железобетона выглядело довольно крепким для своего возраста.
Вокруг тянулись поросшие лесом пологие холмы. Хотя была и пара обрывистых склонов, с которых упадёшь – не соберёшь костей.
Шоссе уходило дальше на запад, а на юг сворачивала хорошо накатанная колея. Впереди виднелась большая заправка, несколько человек на телегах остановились там, чтобы напоить лошадей. Значит, на заправке есть то ли колодец, то ли ручная колонка. Можно будет и самому попить, и фляжку наполнить. Уже давно Саше приходилось топить снег (которым жажду утолить трудно), или кипятить речную воду, чтобы напиться, а тут – нормальная вода!
Вскоре телеги свернули на юг. Догонять их Саша, конечно, не стал. Наоборот, решил выждать. Ошибиться и сбиться тут уже невозможно. У дороги, рядом с подножьем ближайшего холма, виднелся ещё один указатель, из тех, которые называют «биллборд». И тоже со словом «ОРЛОВКА».
Как всегда, он долго изучал поселение в бинокль. Благо, точек для обзора хватало. Несколько улиц было с брошенными домами, но в основном жильё в деревне использовалось. Саша увидел красивую деревянную церковь, ухоженную и явно действующую. Колокольного звона не слышно, но почему-то сразу представилось, как звонят к заутрене… или когда там положено?
Пастораль. Прикинул, что домов с дымящимися трубами сотни две-три. Значит, людей может быть и пятьсот, и тысяча. Да это мегаполис просто по нынешним временам! И, похоже, живут тут неплохо – и лошади у них, и порядок вон какой поддерживают… А то, что у людей есть время, желание и возможность облагораживать местность, о многом говорит.
Полюбовался справными подворьями за крепкими заборами, большими огородами с теплицами из какого-то толстого полупрозрачного материала (полукарбоната?) и длинными пухлыми грядками, ещё чёрными и пустыми, но уже явно обихоженными и готовыми вскоре принять в себя семена. На дальнем от него краю увидел кирпичное строение, похожее на водонапорную башню. Вдалеке, в поле, слабо поблёскивало что-то длинное, металлическое. Трудно было разобрать из-за деревьев, что это – машина? Нет, покрупнее машины. Неужели трактор? Нет, гораздо больше. Но это он потом рассмотрит, если время будет.
Данилов решил, что не пойдёт к шурину доктора, хотя его приметный дом сразу опознал. Родственник Андреича тоже врач, и на его жилище тоже имелась табличка с красным крестом.
Сашка переночевал в фургоне грузовичка с выцветшей надписью «Мороженое „Пингвин“», дождался, когда часы на руке показали девять утра, и пошёл на ярмарку, которая находилась в здании, похожем на самолётный ангар, у самого края деревни.
Не таясь, открыто зашёл в поселение… и никто не обратил на него внимания – не больше, чем на других, прибывших сюда пешком или на повозках. Это было приятно. Он уже привык, что на любого чужака глазели. Но тут чужие не редкость.
В ангаре было холодно, крыша защищала только от осадков, большие окна давали достаточно света. Может, летом столы выносили наружу и торговали под открытым небом.
Позже он узнал, что ему повезло – пришёл сюда как раз в воскресенье, хотя и не сверялся с календарём (календарик на 2069 год был напечатан в Заринске, и Саша прятал его за подкладку куртки). Именно по воскресеньям торжище работало на полную катушку – приезжали покупатели и торговцы из соседних сёл, и через прилавки с раннего утра до позднего вечера проходило несколько сотен человек. В будние дни тут обычно сидели две-три бабки, на случай, если кого-то принесёт нелёгкая. Торговали семечками, табаком-самосадом, можно было купить и самогон. Но настоящей торговли не было. Если кому-то из своих приспичит – тот домой к торговцу зайдёт. А чужаков не ждали, хотя и не гнали.
Зато сегодня люди шли хоть и не потоком, но широким ручейком. Младший уже отвык от такого количества народа. Приезжали с разных сторон, оставляя телеги под навесом. Приходили и пешие. Многие выглядели примерно как он, в таком же камуфляжно-фуфаечном наряде. Одеты были, в основном, ещё по-зимнему, не доверяли оттепели, разве что валенки сменили на сапоги или боты. Почти все покупатели – мордатые бородатые мужики. Зато среди торговцев больше женщин – видимо, занятие это считалось «бабским».
Прежде чем оставить свой Робинзонов удел, Саша устроил банный день и постирал всю одежду. Но за последующие недели снова зарос грязью, хотя и умывался, и обрывком полотенца смоченным обтирался, а иногда ему даже удавалось простирнуть бельё.
Камуфляж его, когда-то новёхонький, за время странствий сильно полинял и пообтрепался. В общем, Саша сейчас мало походил на молодого крестьянина из зажиточной семьи, приехавшего на ярмарку. И на него всё же изредка искоса поглядывали. Хотя вопросов никто не задавал. Никто не удивлялся появлению ещё одного путника в грязной поношенной одежде с полупустым рюкзаком. Это тут не было редкостью.
И его винтовка не вызывала вопросов. Похоже, без оружия за пределами населённых пунктов редко ходили. Да и здесь за несколько минут он насчитал штук пять ружей, а в домах явно было ещё больше. Такой вот «Дикий Запад». Но никакой ауры насилия и угрозы он не почувствовал. Всё выглядело мирно и буднично.
Даже в воскресенье базар был невелик по меркам того же Заринска, где главный рынок, находящийся на стадионе, раз в десять больше. А тут – если быть честным, одно название. Но это была первая ярмарка, которую Саша встретил во внешнем мире.
Тут продавали всё, что можно найти в мёртвых городах, что вырастало на полях и огородах или добывалось в лесах, и наконец – то немногое, что новые люди могли изготовить своими руками… обычно из довоенных вещей. На одном столе лежали достаточно сложные приборы типа радиометров, очень потрёпанные респираторы, и тут же рядом – лошадиная сбруя, кузнечный инвентарь, амулеты от порчи и сглаза. Ещё – бурое и серое мыло, похоже, сваренное из самых простых ингредиентов. Пахло оно противно.
Его интересовали продукты. Здесь многое можно было приобрести, только плати. Саша купил каравай ржаного хлеба у высоченного мужика с дублёным красным лицом и окладистой бородой. И сухарей купил. Торговля была чистым бартером, а ему предложить, кроме инструментов и крепежа, было нечего. В любом случае, он хотел разгрузить рюкзак.
Сашин сломанный счётчик и одну оставшуюся дыхательную маску хлебопёк не взял. «Разменной монетой» служили ещё, как оказалось, соль, спички и горючее, но этого у парня было мало. Патроны он тоже не готов был отдавать. Купец выбрал гвоздодёр (у Саши на родине это называлось выдерга) и пассатижи (или плоскогубцы?) с удобными ручками. Золотые монеты вызвали только хмыканье.
Вдруг от соседнего прилавка Данилова окликнула толстая женщина лет пятидесяти (а может, и тридцати – кто их нынче разберёт?), замотанная в пуховую шаль, только глаза хитрые и нос пуговкой видно). Перед ней были разложены