Стоя над чёрным отверстием, прислушиваясь к гулкому эху, вдыхая холодный воздух, пахнущий плесенью… представляя, как сейчас высунется щупальце и утянет вниз, в преисподнюю… Младший вдруг понял, что не полезет туда за все сокровища Урала. А если всё-таки спустится, то живым не выберется.
Нет, это не для него. Не его стезя. Пусть это место и дальше ждёт своего первооткрывателя. И вообще, скорее всего это канализация, а не убежище. Саше даже не пришлось себя уговаривать, он отбросил решётку, развернулся и пошёл в сторону Нового города. И стыдно ему не было.
Он чуть было не забыл про задание Рината. Пришлось ещё покружить по развалинам. Но, похоже, сегодня – не его день.
Собак в Уфе действительно почти не осталось, слишком активно работали ловцы и шаурмичные мастера. Саша видел только одну, и та умчалась при его приближении. Собаки тут боялись людей, как огня. И вряд ли сами могли напасть и кого-то съесть. Скорее, тот, чью смерть в разговорах в чайхане приписывали голодным псам, попался двуногим. Тем же башибузукам.
Саша едва успел спрятаться в полуразвалившийся дом от трёх конников, не похожих на городскую стражу. Может, этих самых, «бузуков». Рыскали по старому городу, искали явно не запчасти. У всех ружья за спиной. Сумки седельные объёмистые.
Если в Новом городе охотники его не тронут, то снаружи любой чужак для них – законная цель. Покрутились и поскакали дальше…
Уже в полдень Саша снова прошёл через КПП под ухмылками охранников. Видать, напуганный у него был вид. Ну, тут уж ничего не поделать. Даже в Сатке и Еловом Мосту было проще. Там можно было надеяться, что в живых оставят.
Вернулся в отель. Нет, больше он в Старый город – ни ногой.
– Правильно, что не стал лазить по заброшкам, – похвалил его предусмотрительность Ринат. – На прошлой неделе один чужак сорвался в Затоне, это район такой, с крыши. Вернее, это официальная версия. Крови было многовато. Может, сначала он неудачно упал на большой нож. Тоже комнату у меня снимал. Пришлось в счёт оплаты его вещи забрать. А ты вроде парень с головой. Поэтому думай.
«Пока она на месте», – прозвучало в подтексте.
Младший представил, что, если он погибнет, чайханщик заберёт и его пожитки. И спокойно сотрёт его «ринаты» с доски.
Лёг спать. Ночью где-то стреляли.
– Басмачи, – спокойно сказал утром татарин. – А может, башибузуки. Или казаки. Но те – ребята нормальные, с понятиями. Если попадёшься казакам, скажи, что меня знаешь. Они мне должны. Кому ещё будут хабар сбывать? Или вот басмачи… с ними тоже можно общий язык найти. Хотя они – ваххабиты. Вернее, то, что у их дедов было исламом, сейчас превратилось в непонятную дичь. Башибузуки хуже. Нет, я не ругаю Курултай, я под его защитой. Но нанимают самых дешёвых… Если что, попробуй и «бузукам» сказать, что меня знаешь. Вдруг прокатит? Наёмники мэра тоже тут закупаются и столуются. Да ты их видишь каждый день, в нарды играют… просто тихо себя ведут. Иногда половина зала башибузуков.
Так Саша в очередной раз уразумел, что знакомства – великая вещь.
Утром перед открытием (встал Младший рано, ему не спалось) пришёл дед лет шестидесяти в тюбетейке с зелёным узором, с посохом, в наброшенной на плечи безрукавке из овечьей шкуры. Чайханщик называл его «ага», то есть господин, но посетитель сам заискивал перед ним. Похоже, был должен Ринату. Он отдал ему какой-то маленький предмет жёлтого металла.
Когда старик ушёл, рассыпаясь в благодарностях, Ринат поднял палец и произнёс, обращаясь к Сашке, который пил свой цикорий в углу:
– Процент брать нельзя. Харам. Я же не Сорос и не Ротшильд. Но и капитал не должен лежать мёртвым грузом, в священных книгах написано. Так бы и провёл этот зуб жизнь во рту неграмотного чабана, ничего, кроме овец, не видя. А теперь… ювелир Ибрагим скуёт из него звено цепочки, потом её у меня купит молодой перегонщик лошадей. И зуб мир посмотрит. Может, до Москвы доберётся. Или даже до столицы – Калачёвки, где есть спрос на золото.
Младший тоже сначала полагал, что в центральных землях СЧП шанс выгодно продать золотые монеты выше. Но потом подумал, что там такая сделка стоила бы ему головы моментально. Нет, продал – и нечего жалеть.
– Так на чём я остановился? Ах да, бизнес. Ну вот, слушай ещё одну историю, Санька…
Младший поначалу опасался, что чайханщик его сдаст. Болтливость Рината казалась признаком провокатора. Но чем дальше, тем больше Саша понимал, что в этом городе может пострадать скорее случайно. Попасть под руку. Он здесь никому не интересен и не опасен. Вокруг бурлила жизнь, творилось много всего, конфликты были завязаны в тугой узел… но это были не его конфликты и не его дела.
«Тут больше нечего ловить. Трата времени. Надо идти дальше. А лучше ехать. Никакой нормальной работы на несколько дней я не найду. И хватит уже бродить пешком. Пора найти транспорт».
Вечером, сообразив, что его гость – грамотный, Ринат принёс кучу бумаг и, подмигнув, дал ему переписывать. Это были протоколы местного суда. Александр вспомнил, что мулла Муртаза – кадий, то есть выполнял функции местного вершителя закона. Бумажки были написаны фантастическими каракулями и с детскими ошибками, а требовалось переписать чисто и грамотно. Вот этим он и занимался следующие два дня. Ринат получил за это два барана, Младшему же дал ещё немного патронов и приписал сорок ринатов на доску.
Почерк Данилова можно было назвать красивым с большой натяжкой, только в сравнении с закорючками муллы (или кто у них там ведёт протоколы?), но заказчика всё устроило.
Зато Саша за время подработки узнал много нового… хоть и ничего полезного. Самые частые преступления в славном городе Уфе – это кража овцы, непочтение к старшим, несоблюдение поста в Рамадан. Православные тут тоже строго соблюдали свои запреты, но у них был собственный духовный лидер – священник отец Сергий. Судил их кадий, всегда советуясь с христианским попом. Железный Закон ордынцев тоже применялся, но реже. И все они как-то уживались в городе. На религиозной почве никто никого не резал. Разве что просто ради грабежа или по другим бытовым причинам: «Зарубил от гнева топором, раскаивается». Встречались в записях судьи пометки: «…забрали ордынцы для наказания, да помилует Всевышний его».
Этой ночью, когда городок заснул – а он засыпал рано, и ни выстрелы в Старом городе, ни азаны муэдзина не могли его разбудить, – Младший не остался в номере. Открыл окно и выглянул наружу, в ночь. Окно было пластиковое, открывалось поворотом ручки. Придерживаясь за раму, Саша очень аккуратно поставил ноги на межэтажный карниз. Убедился, что карниз не такой уж и узкий, как казалось снизу, и довольно прочный. Во всяком случае, кирпичи от его веса не посыпались. Всем телом прижимаясь к шершавой стене, он сделал несколько острожных шагов и скоро уже ухватился за пожарную лестницу. Слегка покачал её – вроде держится, – спустился, ощупывая ногой каждую перекладину. Скоро Саша уже был на земле.
Но адреналин в крови всё-таки чувствовался – ночь, слабый свет редких фонарей, полное безмолвие… и ощущение, что он совершает что-то незаконное. Стараясь ступать как можно тише, Саша направился к комендатуре СЧП, как правильно называлась их база. Она располагалась на территории завода, не очень далеко от гостиницы. Там, судя по накопленным сведениям, несли службу человек двадцать, не больше. И совершенно точно там был гараж, а в нём – несколько машин и мотоциклов.
В Прокопе тоже имелись когда-то пара-тройка мотоциклов, в том числе с коляской. Но горючее – как и везде – было в страшном дефиците, да Саша и не горел желанием покататься. Если надо, подумал он сейчас, научусь сходу.
Он смотрел на вышки, где стояли пулемёты, на бетонные блоки, которые не дали бы протаранить мощные ворота, на сами ворота, сваренные из толстых труб и усиленные листами железа, на бетонный забор… и думал, насколько он мал и слаб перед этой силой.
Лёжа в чахлой траве, смотрел, как сменяются патрули. Его колотило от напряжения, всюду мерещилась угроза, но Саша пересиливал себя. Превозмогал. Он же герой-мститель, а не тряпка.
Так следил два часа, изучая распорядок. Основательно замёрз, но позволял себе только иногда чуть сменить положение.
Сначала у него была мысль перелезть через забор (высокий, с колючей проволокой) и забраться в гараж. Он уже изучил вчера территорию в бинокль из окна заброшки и знал, где гараж находится. Охранника Младший собирался оглушить. Даже подобрал для этого подходящий обрезок трубы. Но теперь понял, что подобраться незамеченным не получится. Караульных с автоматами всегда было двое, они не разделялись, и периметр обходили очень грамотно. Вокруг завода была расчищенная полоса земли, близко не подобраться. Похоже, у ордынцев хватало причин нести службу ответственно.
Да и в здании мог быть отдельный пост охраны. Так что мотоцикл угнать не получится. А просто так подстрелить одного из них – что это ему даст?
Младший поменял план.
До этого он иногда поджигал деревянные дома в заброшенных деревнях и смотрел. Нет, не для развлечения.
Он слышал о людях, которым нравилось смотреть на пожары, но это были психбольные. А Саша учился быть диверсантом. Правда, огонь у него обычно быстро гас. Дерево, как ни странно, горело плохо. И даже горючие жидкости плохо помогали. Нужна была зажигательная смесь, но её ещё надо изготовить. Можно попробовать забросить горящую тряпку в открытое окно на втором этаже главного корпуса, оно как раз близко к забору. Так себе план… Тряпка погаснет ещё на подлёте… Но даже если она долетит и что-нибудь там подожжёт – всё быстро потушат. А бесполезная тревога ничего не даст, разве что его изловят… и будут пытать, чтобы он выдал самую главную тайну… а потом казнят.
Даже если не поймают, то обязательно усилят въездные посты, поставив на них, кроме вороватых местных стражей, своих СЧПшных бойцов.
И трофейные ордынские документы ему не помогут. Саша не представлял, как с ними попасть внутрь комплекса, если он совсем не выглядит как «сахалинец» и не знает их порядков. Сразу разоблачат… будут пытать… потом казнят. Нет уж, выдавать себя за ордынца – это он прибережёт для самого крайнего случая. Или когда будет лучше знаком с обстановкой.