Теперь он стал обладателем куртки странного фасона. Маленькому шпиону одёжка была на вырост. А Данилову пришлась в самый раз.
В народе эта сермяга так и звалась «куртец». Шили их из того, что под руку подвернётся. Остатки джинсовой ткани, куски кожи, рукава от драпового пальто, связанные из грубой шерсти детали… Нарочито грубые швы, шнуровка из жил, деревянные пуговицы… Сумасшедший пэчворк… Чем брутальнее, тем лучше. Чистой воды одежда дикарей, дичь дикарская. Тот, кто это придумал, имел воображение и чувство юмора. И ведь прижилась мода на болотах. Носят кур-тец ради форсу, а не из-за практичности, хотя они и очень прочные, и неубиваемые. Ну, протрётся рукав на локте, или карман оторвётся – любая баба может за пять минут всё исправить. Иголка с ниткой, кусок любой ткани на заплатку – и «вуаля». И чем заплаток больше, тем куртец круче.
Саша снял форменную куртку – всё ещё слишком хорошую, способную привлечь внимание, с нарукавными знаками различия. Швырнул на землю. Переоделся в «гражданское». Хотя точнее сказать – дикарское. Но это лучше, чем брать одежду у мёртвых.
Конечно, обувь бы поплоше, в идеале – самодельную с подошвой из покрышки. Ещё можно вместо куртеца – довоенную фуфайку или старую рабочую спецовку. Но задачи выглядеть бомжом он не ставил.
Он только надеялся, что теперь его хотя бы издалека можно принять за местного.
Оставил офигевшего мальца стоять над гвардейской курткой. Пусть забирает, или сжигает, или топит в болоте – Саше она больше не понадобится.
Когда удалился метров на сто, до ушей донесся громкий резкий звук свистка. Долбаный паршивец!
Мальчишка-шпион-разведчик исчез. Возле пожарной машины пусто. Но куртку забрал, стервец, в качестве трофея. Может, скажет, что убил наёмника? Тоже могут засчитать за инициацию.
Одетый как дикарь, Саша понёсся по трассе.
«Вот и зачем надо было это делать? Всё равно не смогу убедительно выдать себя за одного из них».
Куртец был неудобен, топорщился, с непривычки казался слишком тяжёлым, сковывал движения рук. Карманы никуда не годились, застёжки тоже.
Наконец, Саша перешёл на шаг. Было тихо, никакой стрельбы и посторонних звуков с севера до него не долетало. Уже ясно, что посёлок взят, а наёмники все вырезаны.
Туда им и дорога.
Идти стало труднее. Шоссе было почти сплошь покрыто наносами. Пару раз он чуть не провалился в колдобину, полную жидкой грязи. А может, это была рытвина или ухаб… Ох уж эти древние! Сколько разных слов напридумывали, когда можно просто сказать – яма! Саша выломал палку, чтобы проверять подозрительные места.
Зазевавшись, он чуть не споткнулся обо что-то, сначала показавшееся бревном. У бревна были руки и ноги. Саша подумал, что это мёртвый оборвыш или наёмник, но нет, труп совсем старый. Мумифицированный. Возможно, болото решило вытолкнуть того, кто утонул давным-давно. А может, был смыт ещё Волной. Но особый микроклимат сохранил его, не дав превратиться в торф.
Заболоченный участок всё не заканчивался. От этого марша Молчун выдохся так, будто пробежал марафонскую дистанцию. Участки твёрдой земли иногда выглядели как тропинки, а иногда как островки, и приходилось прыгать по ним, как лягушка.
«Куда-то я не туда забрёл».
Автомат стал казаться чугунным. Хорошо, что больше у него ничего не было. Надо сбавить темп, ясно уже, что за ним не гонятся.
Хотя несколько раз Молчуну казалось, что его вот-вот настигнут, и он поворачивался, чтобы принять бой. Но каждый раз оказывалось, что ему почудилось, и никого за спиной нет.
Он потерял счёт времени. Всё, о чём думал, – это быстрее оказаться подальше от страшных мест. Проблема одна – все места тут, к северу от Питера, одинаково страшные.
Ему оставалось надеяться, что собак оборвыши обычно съедают, а не посылают в погоню.
Внезапно впереди дорогу перерезал клин ярко-зелёной травы.
Подойдя ближе, Саша понял, что это – вода, покрытая сплошным ковром из ряски.
Вот поэтому командир и выбрал другое шоссе. И оборвыши явно это место обошли какими-то только им известными лягушачьими тропами.
Саша вспомнил карту. Впереди – иловые площадки станции очистки воды! Бывших канализационных стоков. Должно быть, для всего огромного города или хотя бы его большой части. Теперь это было обычное гигантское болото. Всё, что могло перегнить, уже перегнило, но запах стоял тот ещё. Теперь – из-за разложения простых растительных остатков.
Он решил взять немного к западу, чтобы обойти это место. Не выпуская из рук палки и внимательно глядя под ноги, Саша начал удаляться от бывшей водоочистной станции, где осталось несколько бетонных коробок и торчащие прямо из болота насквозь ржавые трубы. А огромная лужа расползлась далеко и не думала высыхать. Даже половины века оказалось для этого мало.
Когда первые лучи солнца окрасили всё вокруг в пастельные тона, он заметил впереди очертания чего-то огромного, как Великая Китайская стена. Сооружение протянулось почти параллельно побережью с севера на юг.
Эстакада! Западный Скоростной Диаметр.
Ну, теперь точно не потеряется. Под ногами всё ещё предательски чавкало. Парень решил, что лучше рискнуть и подобраться к эстакаде. Там почва должна быть крепче. Ведь чем-то её укрепляли, прежде чем воздвигнуть такую махину. Но тогда здесь не было этих болот. Они появились после гибели цивилизации. Хотя до прихода сюда людей болота тут были, их потом осушали. И вот они вернулись и ещё больше территории захапали.
С этими мыслями он добрался до ближайших опор, которые были похожи на колонны, и спрятался в тени эстакады. Старался идти беззвучно… и вдруг услышал слева тихий голос.
– Руки подними, падла.
Подчинился. Его толчком повалили на мокрую землю, отобрав автомат. Начали выкручивать руки.
Что-то знакомое почудилось в голосе.
– Саня, ты что ли? – Младший узнал Чёрного. Венесуэлец немедленно отпустил его руки. – Живой!
– Ты во что вырядился, Молчун? Мы тебя грохнуть могли, – другой голос, но тоже знакомый.
– Маскировка, – Саша поднялся и отряхнулся, разглядывая их. – И вам бы такое надеть. Тут их лазутчиков, как жаб на болотах. А в куртецах мы сошли бы за них, за дозорных или охотников.
– Чушь, – покачал головой Чёрный. – Они никогда питеров со своими не спутают.
Второй из «котов» подошел ближе. Саша вспомнил необычное имя – Альберт. Он был новобранцем, рядовым, «зелёным» и немногословным из-за этого. Это был его первый рейд. Высокий и худой, с внешностью прибалта или немца, как их Данилов представлял.
Сослуживцы выглядели неважнецки. Как, впрочем, и сам Молчун, только они ещё и ранены и избиты.
У Чёрного – глаз подбит, окровавленная повязка на руке, лицо в многочисленных порезах. Физиономия Альберта вся заплывшая, недокомплект зубов, на волосистой части головы несколько подпалин.
Чёрный стал рассказывать. Он теперь был действительно чернее ночи от грязи, а фингалы и запёкшаяся кровь делали его похожим на африканского зомби.
– Пока вы там развлекались, его собакородие господин лейтенант послал нас в болота, что-то ему там почудилось – безо всякого почтения начал Чёрный. – Старшим меня, а мне дал четверых, в том числе этого салабона.
Альберт никак не отреагировал на слово, обозначавшее бестолкового новобранца.
– Идём мы тихо-тихо, крадучись, автоматы наготове, каждый куст осматриваем… но, видать, местные тут любую норку знают. Прошло минут десять, слышим свист. И двое наших падают, утыканные, как ёжики. Нам тоже досталось, хоть и поменьше, но много не навоюешь. – Он показал рану на своём предплечье, замотанную обрывком тряпки. – А прямо из болота поднимаются этакие «коммандос». Грязь с них течёт. Рожи мерзкие, зубы гнилые скалят. По-любому – каннибалы, да и инцестом не брезговали. Луки у них и дротики. Нас повалили, скрутили, рты заткнули. Так что мы бой и не видели, Говорят, они всех часовых стрелами сняли. Чингачгуки, блин! Так что время выиграли, да ещё напали огромной кучей. Вроде по тоннелям подобрались. Пулеметы на «Тайфунах» много их покосили, как и наши стрелки из окон, но другие уже в слепой зоне находились. Столько их из тоннелей лезло, что они наших просто растерзали. Потом ещё несколько фугасов рвануло.
Вот такая ловушка… Остатки «котов» с лейтенантом в здании почты окопались, но их нашими же пулемётами отработали. Что с ними стало, не знаю, но в подвале, куда всех пленных согнали, Режиссёра не было. Вроде он пытался гранатой себя взорвать, да не успел – зарубил его вшивень саблей, прямо пополам развалил.
Ну, хоть живым не достался врагам. Карма. А сама история похожа на отголосок чего-то, что с Сашей уже происходило. Там тоже была засада и фугас. Закон парных случаев, правило его жизни.
– Ну, а вы как?
– Как-как… Жопой об косяк. Бой закончился, завели нас в подвал. Туда же в дом, где вы девку пытали. Кстати, что с ней?
– Не знаю.
– Да не важно. Так вот, теперь они нас пытать стали. Уводили наверх по одному. Били, резали, паяльной лампой жгли. А ещё дрелью ручной… мозг сверлили… Садюги… Некоторых назад в подвал притаскивали, чуть живых, а некоторые не вернулись.
– Так как вы сбежали?
– Как-как… Одному шею свернули, другого зарезали, у третьего автомат отобрали, и – та-та-та…
– Да не гони ты! – ругнулся Альберт.
– Ладно. Часовые накурились или напились какого-то отвара из мухоморов. Глаза квадратные, неадекватные. Они нас уже списали. А мы сумели верёвки перетереть и тупо побежали, когда нас конвоировали в другой подвал. Мы в одну сторону, Лёха и Гриха – в другую. В нас стреляли, но не попали, видно, бог с нами был… Долго бежали, все ноги стерли. Когда поняли, что погони нет, пошли на юг, через болота. Вшивней тысячи, а нас всего двое. Мы не Рэмбы, кого-то спасать. Шли почти без остановок, и вот мы здесь.
Саша подумал, что это – единственно разумное решение.
– Ну, а ты как? Ты же со старшиной был на допросе?
Он ждал этого вопроса и заранее придумал ответ.