Про поход в Сибирь Виктор ничего не сказал, и Генерал сделал вывод, что его изображать на стенах царских палат не стали.
– Ты знаешь, я не для себя стараюсь. Я в палатке жил, мог бы и дальше жить. Это… чтобы власть уважали, – добавил Уполномоченный. – На века. Получишь ты своих художников. Живыми.
– Я безмерно благодарен…
– Забудь. Теперь они свободны. В смысле – от другой работы. Вся их артель – государственная собственность. Они справятся. Конечно, в церкви надо скромнее. И по всем канонам. Напомни, когда открытие собора?
– Планировали на Рождество.
– Это в декабре уже?
– Нет, в январе, на наше, православное. Но успеваем только на Пасху.
Уполномоченный молчал, глядя на Генерала. Взгляд правителя говорил, что ему нужно срочное объяснение. А вовсе не бесполезные извинения в духе «Не вели казнить!».
Реставрация уже отняла у Петракова много нервных клеток.
Виданное ли дело, чтобы первые лица государства лично решали, как красить потолок, пусть и в храме, и сколько послать на аванпост у дальней границы лошадей? Но такое уж было государство – обширное, богатое землями, но не людьми. Хотя у других и таких государств нет.
А ещё ведь надо оборудовать подъездные пути. Много километров улиц привести в парадный вид. Хорошо, что снежный покров не ляжет, поэтому работать можно и зимой. Это вам не север. Лишь бы ливни не ударили.
Тут не удастся обойтись гравием, как на обычных дорогах. Главные проспекты должны сиять, как у римлян. Требовались асфальт, бетон, пришлось расчистить всё от мусора и накопившегося за годы грунта. Уложить дорожное покрытие. Сделать бордюры. Вымостить плиткой тротуары. Украсить здания, облагородить аллеи. Иногда особо ценный камень обдирали в мёртвых городах. Уже давно, не стесняясь, разбирали старые здания, вывозили дрезинами и грузовиками блоки. Даже полуразрушенные монументы стали источником камня и мрамора. Только руины церквей не трогали.
Нужно было больше работников. Рябой, конечно, пособил. Своим подопечным он не давал прохлаждаться без дела. Правда, контингент ненадёжный. За ним требовался глаз да глаз, и ещё не факт, что это использование имело высокую рентабельность. Заключённые часто халтурили, бракоделили, случались кражи, побеги и даже поджоги. Чёрт с ними, с пострадавшими, но сгорало незаменимое сырьё и стопорились работы на много суток! А виноваты проклятые «колонисты».
Но свободных, относительно свободных рабочих не хватало.
Главный храм новой державы – это не фунт изюма. Туда на реставрацию зэков… точнее, воспитуемых, не пошлёшь.
Под собором оборудовали вход в просторную усыпальницу для правителей, которую собирались разместить в уже существующей пещере неподалёку от храма. Там тоже вовсю велись работы. Бетонировались стены, укладывался пол, укреплялась кровля.
Про усыпальницу Виктору лучше не напоминать. Не любил эту тему.
– Хорошо. Спешка нужна только при ловле блох. Делайте до Пасхи. Но если опоздаете… Главное, открытие обставим торжественно. Дорога моего имени должна быть не просто путём, по которому едут телеги. Чтоб покрасивше было. Как раньше. Зелёные посаждения, флажки, фонарики-шарики, плакаты всякие. Мы должны думать не только о себе, но и как в историю это войдёт. Художники пусть рисуют, фотогра́фы фотографируют. Видео тоже снимают.
– Мы не просто войдём в историю, Великий, – осторожно поправил его Генерал, воспользовавшись паузой. – В историю может войти и дурачок, который спалил храм Зевса, или дебил, который прибил свои яйца гвоздями к Красной площади. Был такой. А мы историю начнём. Хотя я думаю, надо было назвать государство «Русская Держава» или «Русское Царство».
– Нет, – отрезал Уполномоченный. Он сам не читал книг по истории, ему пересказывал Генерал, как более грамотный. Но правитель вынес из этих рассказов главное. Нельзя никому давать чувство исключительности. А то зазнаются. Исключительность может быть только у верховного… и Всевышнего, который смотрит сверху на его дела.
– Нет, – повторил он. – Не Русское Царство, а Евразийская империя. Точка.
– Быть по сему, – кивнул Генерал. – Я понял тебя. Слово «русский» не должно фигурировать в названии, потому что наши подданные не только русские?
Уполномоченный молчал, буравя его взглядом. Он любил так испытывать подчинённых.
– Иначе зазнаются? А так будут знать свое место? – снова предположил Генерал. – А слова «Российское» и «россияне» слишком запятнаны. В этом дело?
– Нет. Слова как слова. Захочу, хоть зулусами назову. Да, подданных у нас будет ещё больше. И русские среди них будут каплей. Но не это главное. Мне они не нравятся. Когда-то были орлы. Но теперь – сломанные. Я жил на Кавказе. Вот там бойцы, все друг за друга, чужаков зарезать готовы, если косо посмотрят. А русские… в основном терпилы. Ты рассказывал, что всегда имперская власть тянула из них соки, затыкала их телами пробоины, а окраины кормила и берегла! Какой нормальный народ будет такое терпеть? Может, раньше они и были круты, но это в прошлом. Сейчас они – топливо для нашей машины. Мы наберём войско из самых лютых. И завоюем новые земли, богаче этих. Возле западных морей. И уже там будет стоять мой трон. Не веришь?
– Верю, конечно. Это ещё Чингисхан завещал.
Правитель нахмурился. В голосе соратника ему почудилось неверие.
Было отчего. За границы древней страны пока и не думали соваться, но даже здесь, в «вотчине» (которую они объявили своей), далеко не все походы были удачными. Пока били только тех, кто сам был неорганизованным, слабым и бедным. Или занимали пустые земли, которые никому не нужны. А напав на мощные центры силы, уже несколько раз отступали с потерями. Но всё должно измениться.
– Держав много. И княжеств тоже. Эмиратов с султанатами как собак. А империя будет одна.
– Одна, потому что избранная. Только веру надо активнее внедрять.
– Конечно, надо, – кивнул Генерал. – У кого вера, у того ключи от сердец.
– Ты не понял, Миша, – Виктор Иванов приподнял очки, будто чтобы взглянуть своими глазами, без преград в виде стёкол, – Думаешь, я людям лапшу вешаю? Управлять холопами я и так могу. Вера… она для веры. Не чтобы страна крепче стояла. Пёс с ней, со страной! Все мы – грешные рабы, и уйдём, когда Всевышний определил. Как, говоришь?.. «Представимся»?
Поправлять правителя Петраков не стал.
– Вот, – продолжал Уполномоченный. – Пройдём через золотые врата и скажем: «Здрасьте, я раб божий такой-то». Но будет и Страшный Суд.
Генералу показалось, что в глазах Уполномоченного блеснуло.
– Знаешь, Миша. Почти все попы… бездельники. Редко попадается толковый, но такие обычно не за нас, а мутят народ. Но кто-то там наверху есть. И Он разговаривал со мной, Миша. Пули от меня отводил и врагов как мух давил. Мне снилось, что там… – Виктор показал пальцем в вышину, – сказали, что мы делаем мало. Надо больше. А иначе мир тьмой покроется. Весь. Ты понял? Отнесись серьёзно. Разработай, твою налево, официальную программу! К концу года надо воцерквить хотя бы половину. А сейчас у нас как? А?
– Если честно, больше половины – язычники. Ну, или атеисты.
– Аметисты восьмого дня… херовы. По мне, проще так: антихристы. А остальные?
– Пополам – мусульмане и православные… хотя дай бог, если одну молитву знают.
– Хреново, Миша. Так работайте, вашу в коромысло! Святите. Кто святит, тот и светит. Вот что важнее, чем машинки и паровозики.
Они взялись за это дело после прихода в Калачёв-ку, но настоящий размах оно приобрело после переселения на Юг. Когда стало ясно, что нужна нормальная государственная вера.
И вера эта должна быть традиционная, а не какой-то шаманизм. А значит, всю религию надо свести в систему.
Были, конечно, священники, которые думали иначе. Что, мол, вера – одно, а государство – другое. За полвека анархии привыкли. Но их вразумили. Им пришлось идти в леса или в развалины на границу обитаемого мира проповедовать. А остальные согласились, что вера – то же самое, что и было тысячу с лишним лет назад, в Византии. Не только спасение души, но ещё скобы и гвозди для державы.
– Людей приучают, – быстро произнёс Премьер. – Они будут хоть и скрипеть, но исполнять ритуалы. Уже их дети будут исправно посещать службы, не из-под палки. А внуки будут верить истово. Горячо. Не только в Бога, но и в его наместника.
Генерал помнил, что раньше Виктор был спокойнее в этом вопросе. Но что-то изменилось за последние годы.
– Во. Дело говоришь, – кивнул Первый гражданин.
– Главное, чтоб были приучены к порядку, небесному и земному. Нам не надо придумывать ничего нового. Стартовые условия похожи на средневековые.
– Хорошо. Но плохо и медленно! Я слабый правитель. Пытаюсь нести ношу, которую мне положили. А спина болит.
– Ты лучший правитель, какой есть на планете. Думаешь, император римской империи Константин до глубины души в Христа верил? Да он считал это религией рабов, сектантов и бродяг. Но ему нужно было победить в гражданской войне и сплотить империю. В результате та простояла ещё триста лет. А если считать Византию… тысячу с лишним. И это дало земной цивилизации многое. Фору во времени. А не было бы православной Византии, неизвестно, как бы история пошла. Все хорошие правители правили в железной перчатке. Ещё раньше Рим укрепил Октавиан Август, убрал республиканскую гниль и создал принципат.
Генерал не хотел говорить так цветасто, но как-то само вырывалось. Даже на мгновение забыл о боли.
Все они вживались в роли, и маски прирастали. А для их детей… это будет кожей, а не маской. И вера, и иерархия.
– Я таких имён и названий не знаю, Миша.
– Поэтому правитель – ты, Виктор, а не я. Лидер должен нести ответственность. Он не должен забивать голову всем подряд. А думать ему должны помогать советники, которые знают каждый своё. Он должен выслушать их, взвесить всё и сделать по-своему.
Двадцать минут давно прошли, но вопросы были важные, и поэтому правитель терпел, хотя Генерал знал, что надо не пропустить момент нарастания недовольства.