о.
Альбинос взвыл, а его сотоварищи испуганно воззрились на нас — они явно не поняли смысл происшедшего. Стало быть, они вообще ничего не понимали в допросах. Что ж, тем хуже для них!
— Хватит орать! — строго сказал я, опять приподнимая мужчину за шиворот. — Как тебя зовут?
— Карлтобрильян.
— Ужас, что за имя. Но надо запомнить, где-нибудь процитирую. Я стану называть тебя просто «Карл», — резюмировал я. — Итак, Карл, я знаю, почему ты не боишься смерти. Ты считаешь, что Хозяин Времени — кто бы он ни был — непременно оживит тебя. Восстановит события за минуту до убийства и каким-то образом изменит их последующее течение. Да? Почему молчишь? Если будешь молчать, я пальцем разорву тебе левую щеку до уха. А затем правую!
— Да, — с готовностью кивнул Карлтобриьян. — именно поэтому я не боюсь того, что вы меня убьёте.
— Прекрасно, я рад, что ты всё ещё адекватен. Однако этот самый Хозяин Времени не может отменить страданий, переживаемых тобою сейчас. Правильно?
— Правильно!
— А что это означает? Что он не всемогущ, верно?
— Это означает совсем другое: сейчас реализуется тот вариант настоящего, в котором ты меня не убиваешь. А если бы ты меня убил, то тогда я остался бы жить в том варианте, в котором… — мой собеседник запнулся. — В котором проведена редакция прошлого из будущего.
— Ага-а-а… — только и сказал я.
Признаюсь, лишь много позже я понял всю ценность услышанного. В ту же минуту я просто растерялся, поскольку «Карл» сказал совсем не то, что я рассчитывал от него услышать. Однако, кому как не мне, отличнику боевой, подрывной и специальной подготовки не знать, как надлежит допрашивать пленных! Прежде всего — это контроль ситуации. И не позволять отвлекать себя сопутствующими разговорами.
— Быстро в кресло! — повторил я приказ, отданный прежде. — Активировать экран!
На этот раз Карлтобрильян спорить не стал. Живо поднявшись, он сел в одно из кресел, положил правую руку на подлокотник. Через секунду серая плёнка перед ним осветилась нежным голубым светом и появилась картинка.
Очень интересная, я бы даже сказал, занимательная. Вот только совсем мне непонятная. Изображала она алую сферу, которая равномерно и неспешно поворачивалась вокруг вертикальной оси. Картинка была трёхмерной, в ней чувствовалась перспектива, протяжённость вглубь объекта, подобная той, которая возникает когда смотришь сверху в ведро или кастрюлю. Всю поверхность поворачивавшейся сферы хаотично покрывали разноцветные точки — белые, синие, чёрные — и никакой системы в их расположении не существовало.
Несколько секунд я рассматривал странное зрелище.
— Что это за хрень? — голос мой, должно быть, прозвучал зло, потому что «Карл» вздрогнул и поспешил объяснить:
— Контекстная сфера с совокупностью реализаций.
И угодливо посмотрел мне в глаза. Если бы он улыбнулся, я бы шваркнул ему кулаком в пятак, но собеседник, видимо, и не думал шутить; стало быть, после перелома руки всё про меня понял правильно.
Я коснулся пальцем экрана и алая сфера моментально застыла. Под пальцем моим показалась чёрная точка, рядом с которой тут же появилось всплывающее меню. Очень хорошо! Хотя, по-прежнему совершенно непонятно. В окошке оказался набор греческих символов и арабских цифр. Никаких ассоциаций увиденное не вызывало, потому я с присущим мне лаконизмом спросил:
— Что это?
— Это произвольная реализация с набором характеристик, описывающих её…
— Н-да? А что обозначает, скажем, величина «тау»?
— Это градиент темпорной напряжённости…
— Гм… — я чувствовал, что непонимание только усиливается. — А «тэта»?
— Скалярная разность потенциалов.
— Угу, — я задумался, но ненадолго, поскольку долго думать никогда не умел. — А вообще это что такое? Из какого раздела науки?
«Карл» вжался в кресло. По-моему, он ждал, что сейчас я начну рвать его в клочья.
— Это не раздел науки. Это программа расчёта темпорных координат для… для транспликации…
— Говори по-русски!
— Я пытаюсь. Я и говорю: с этого места мы… то есть я… осуществляю расчёт координат критичных точек…то есть точек, грозящих «проколом» контекстной сферы и её последующим «схлопыванием». Если происходит «прокол» и «схлопывание» то версия событий становится принципиально нереализуемой и подобный сценарий развития надо выявлять заранее посредством проверки набором критериев истинности. Данная программа производит постоянное сравнение текущих параметров с критериями истинности и предупреждает о том, в какой точке пространства и в какой момент времени может произойти реализация события, грозящая «проколом».
— Ни хрена себе… — только и нашёл что сказать я.
Ни одной мысли в голове услышанное не рождало. Даже ни одного умного вопроса не появилось. Я хаотично провёл пальцем по экрану. Тут же под ним вспыхнули десятки разноцветных точек, а вместе с ними и десятки окошек. Гм-м, видимо, сфера целиком состояла из бесчисленного числа таких вот точек.
Мысли мои ворочались медленно, словно нехотя, но после некоторых раздумий мне всё же показалось, что я ухватил в услышанном некое содержательное зерно. Правда, сформулировать его толком я бы не смог, а уж тем более повторить. Надо было услышанное как-то утрясти в голове, уложить, а ещё лучше — законспектировать и перечитать перед сном.
— А это красное и круглое… что такое? — поинтересовался я, ткнув пальцем в круг. — Типа, планета?
Карлтобрильян посмотрел на меня не то чтобы с непониманием, а прямо-таки с непередаваемым ужасом. Примерно так люди далёкого прошлого могли бы посмотреть на ожившего голема или Кинг-Конга.
— Это не планета… — простонал мой собеседник. — Это наш мир, Вселенная, вернее, её образное представление в виде контекстной сферы.
— Хорошо, спрошу иначе: а что такое вообще «контекстная сфера»?
— Набор соответствий каждой точке пространства пространственных и временных состояний, допустимых в ней.
Я поглядел на людей, лежавших передо мной на полу. Они вызывали жалость. Наверное, им всем делалось нехорошо в моём присутствии. Может, я пах как-то не так? Или пистолет их пугал? Впрочем, негативные эмоции я бы не побоялся назвать обоюдными.
Я не успел задать новый вопрос. Неожиданно из динамиков, скрытых, должно быть за стенами, донёсся зычный голос:
— Пафнутий, ты что тут творишь?!
— Провожу с вашим работником ускоренный тренинг по воспитанию трудолюбивого травоядного человека. — бодро ответил я.
— Отойди от него, иначе я тебя уничтожу. На корню. И следующую тысячу лет ты проведёшь, подвешенный в пустоте, без возможности двигаться, общаться, видеть и слышать. Ты способен прожить тысячу лет, замурованным в пустоте?!
Признаюсь, после этих слов я засмеялся.
Но вот «Карл» сжавшись в своём кресле негромко пробормотал:
— Зря вы смеётесь, Пафнутий! Асклепий будет пострашнее вашего ада. И тысячу лет в этом месте растерзают вашу душу, уж не сомневайтесь.
Что-то меня смущало в происходившем. Наверное то, что я не всё понимал.
— Эй, кто бы ни был, Голос-За-Кадром, я хотел бы знать, где я нахожусь?
— Я могу тебе показать!
Сводчатый потолок вдруг подвинулся. Подняв голову, я увидел, как лепестки разъехались и спрятались в стене. Что бы там не было, за толстым выпуклым стеклом, накрывавшим зал, словно линза — оно было чёрным. Если я скажу, что мы все помещались под чёрным тазом, то это сравнение, несмотря на всю свою непоэтичность, окажется весьма точным. Несколько секунд все присутствовавшие смотрели в эту черноту. Ничего не происходило.
Но затем у края прозрачной крыши появился острый нос, принадлежавший, без сомнения огромному астроинженерному сооружению. Нос этот этот плавно и беззвучно двигался, постепенно заполняя собою всё чёрное пространство над головой, пока наконец мне не стало ясно, что это фрагмент громадного звездолёта, имевшего настолько большие размеры, что он не вмещался целиком в проём светового люка, самого по себе весьма немаленького.
Величественно и в полной тишине он проплывал над моею головой. Расстояние до этого межзвёздного корабля едва ли превышало двести метров. Я мог хорошо видеть инженерные отметки на его корпусе, обведенные красной краской створки дверей и громадных аппарелей, всполохи оранжевых габаритных огней на длинных и лёгких выносных мачтах. Космический корабль — это всегда величественное зрелище, но большой космический корабль просто подавляет своими габаритами.
Я восхищённо следил за изящным красавцем, потрясённо размышляя над двумя особенностями представшей картины: во-первых, мне совершенно был незнаком тип проплывавшего перед глазами космического корабля, что само по себе казалось довольно странным, а во-вторых, на звёздном небе не горело ни одной звезды!
Такого вообще не могло быть! Где же мы находимся? В пещере? Под водой? А может, мне показывают картинку, отредактированную компьютером, с которой предусмотрительно убраны все астрономические ориентиры, способные помочь мне в определении места своего положения?
— Ну что, Пафнутий Чемодуров, ты многое понял из того, что увидел? — в голосе невидимого собеседника послышалась ирония. — Сейчас я отправлю тебя в отсек депортации и вышлю вон. И если ещё хоть раз ты позволишь себе поднять руку на моего человека, я уничтожу тебя, я… — голос запнулся. — я заставлю тебя раскаяться в содеянном.
Внезапно всё вокруг исчезло — и кресла с объёмными экранами, и люди-альбиносы, и само помещение с прозрачным куполом. Я вдруг очутился совсем в другом месте — большом и совершенно пустом помещении, эдаком кубе со сторонами пять-шесть метров.
Я растеряно оглянулся. Никогда ещё с подобным способом перемещения мне сталкиваться не доводилось.
— Интересные у вас тут лифты, — только и нашёлся я что сказать.
А голос неожиданно засмеялся. Признаюсь, меня порадовала эта естественная человеческая реакция, по крайней мере теперь я мог быть уверен, что поддерживаю разговор не с машиной.
— Ну ты, Пафнутий, даёшь! Ты никак решил, что и вправду куда-то переместился? Ха-ха-ха! А мой голос, по-твоему, доносится через динамик? Ха-ха! — невидимый собеседник внезапно оборвал смех и помолчал, дожидаясь моей реакции, но поскольку я тоже молчал, наконец, добавил, — Мой голос звучит в твоей голове!