й активности.
Я не дал упасть Свинорылу. В правую ладонь скакнула «чекумаша», выброшенная из рукава сари досылателем, и высокоскоростная пуля проделала зияющую дыру сначала в голове Сэмюэля Пиролиза, а затем и в пластиковой стене позади неё. Полагаю, что на этом она своё движение не прекратила и пробила ещё пяток-другой стенок на своём пути.
Дроссель успел правильно оценить происходившее. Он подался назад, выхватив из петли на поясе широкое мачете, но я бросил на него безвольное тело Свинорыла и потому телохранитель не успел воспользоваться своим колюще-режущим инструментарием. Я не целясь выстрелил в него: с расстояния меньше трёх метров промахнуться было невозможно. Звуки падения двух массивных тел — Свинорыла и Дросселя — слились в единый грохот.
Теперь поле боя радовало глаз отсутствием потенциальных противников. Гидролиз остался сидеть с развороченной башкой на стуле, его телохранители мирно лежали «валетом» подле двери. От тела Свинорыла исходила специфическая вонь тлевшего мяса — это раскалённая пуля термокинетического пистолета продолжала выжигать плоть.
— Я как тебя увидел, сразу понял: абзац Гидролизу! — проговорил негромко Сергей Лазо. — Но ты имей в виду, у них там в коридоре ещё народец имеется.
— Знаю, — отозвался я. — Восемь рыл. Это совсем небольшая проблема!
Подняв валявшееся на полу мачете, я разрезал верёвку, которой были связаны руки китайца. Затем, не мешкая, запустил руку под сари и извлёк из потайного кармана носогубный фильтр. Подумав секунду или даже полторы, я отстегнул от пояса-патронташа две парализующие гранаты зелёного цвета. В отличие от аналогичных гранат жёлтого цвета, вызывавших тяжёлое деморализующее оглушение, зеленобокие боеприпасы надолго повергали человека в каталептический шок. После выхода из него жертва испытывала жесточайшую депрессию, отягощаемую неоднократными суицидальными попытками, проявлявшимися в форме навязчивого стремления забиться в малодоступные места, например, трубо- и мусоропроводы, глубокие расщелины и подводные пещеры. Практика свидетельствовала, что извлечь человека живьём из таких малодоступных мест оказывалось практически невозможно.
С присущей мне предприимчивостью, я вышел в коридор и кинул в приоткрытые двери по гранате. Стоны жертв и звучные хлопки человеческих тел об пол убедили меня в благополучном исходе моего предприятия. Подождав с полминуты, дабы бандиты успели как следует провентилировать лёгкие паралитическим газом, я открыл окна для проветривания и вернулся назад в ту комнату, где находился Лазо.
Потомок китайского племени успел уже подняться с пола и, столкнув со стула труп Гидролиза, уселся на его место. Из раны на его голове сочилась кровь и дабы её остановить мне пришлось вскрыть свой Полевой Лекарственный Военный Комплект (сокращённо ПЛЕВОК). Приложив к затылку Ху-Яобана ватный тампон с кристалликами углекислого газа внутри волокон, я щедрой рукой полил его голову раствором антисептика. Китаец страдальчески тряс головой, вздыхал, но терпеливо сносил мои манипуляции.
— Что тут случилось, Лазо? — спросил я у него. — Как тебя взяли?
— Мы без особых проблем достигли Чек-Пойнт, увидели на бетонной полосе космодрома «челнок» тюремщиков и поняли, что в посёлке можно наткнуться на спецназовцев «цивилизаторов», замаскированных под аборигенов. Действовали очень аккуратно: обогнули плато и поднялись наверх при помощи «цурюп». Нас никто не видел, я в этом уверен. Сначала двигались втроём, но скоро заметили, что группа из трёх человек вызывает насторожённость местных жителей и потому решили изменить тактику. Разошлись, решили действовать поодиночке. Договорились о рандеву через два условно-земных часа в кабаке под названием «Последний притон» — это тут неподалёку…
— Напротив «Голден флэнк», знаю уже, — поспешил кивнуть я, дабы раненый воздержался от лишних объяснений. — Что дальше?
— Я причалил сюда, стал разговаривать с портье. Вроде бы всё шло как надо: портье вспомнил Хренакиса, всё такое… А потом сверху спустился один из этих мордоворотов, дал мне по кумполу дубиной и приволок сюда. Пока я лежал тут, изображая, будто нахожусь без сознания, уловил следующее: этот «капо» — Гидролиз, которого ты завалил — явно поддерживает контакт с «цивилизаторами», выполняет разные поручения тюремщиков, одним словом, проводит политику, которую ему скажут. Тюремщики сообщили ему, что в Чек-Пойнт могут появиться подозрительные люди, которые начнут наводить справки, правда, тюремщики не знали о ком именно. Портье, как ты понимаешь — это человек Гидролиза, который собирает сведения для него. Когда я пришёл в хотель, эта гнида портье вспомнил, что четыре года назад я покинул Даннемору, выиграв «ключ счастья». Понятное дело, это показалось ему подозрительно. Он подал условный сигнал в кабинет Гидролиза, у них проведена какая-то сигнализация. Ну, «капо» и послал человека меня схватить. Дав мне по голове, он притащил меня сюда, здесь меня обыскали и нашли огнестрельное оружие. Тут-то Гидролиз и понял, что я как раз из тех людей, кого ищут «цивилизаторы». Если бы ты не подошёл, они бы меня в узел завязали, с-суки такие!
Рассказ Сергея Лазо всё расставил по своим местам. Портье насторожило появление человека, который уже несколько лет назад должен был покинуть планету-тюрьму. Этот человек расспрашивал о Циклописе Хренакисе и портье, разумеется, запомнил эти имя и фамилию. Он сдал подозрительного человека своему боссу и получил за это благодарность, ведь Сергей Лазо действительно оказался тем человеком, кого искали тюремщики. Но прошло совсем немного времени и на пороге хотеля появился я с расспросами о всё том же самом Циклописе. Понятное дело, портье поспешил проделать старый фокус и со мною: отправил меня наверх, в жёлтый коридор второго этажа, а сам нажал на кнопку сигнализации. Ай молодец, вот же светлый ум! Этот замечательный человек явно заслужил того, чтобы я потратил на него пару минут своего личного времени и должным образом оценил его потуги разнообразить мой досуг.
— Ты можешь идти? — спросил я Сергея Лазо.
— Наверное, — он приподнялся и его заметно качнуло. Ху-Яобан поморщился и стало хорошо видно, что на глаза ему навернулись слёзы.
— Ну-ну, что это за плач сиротки Хаси? — я ободрительно похлопал его по плечу, но состояние нашего подранка меня откровенно встревожило.
Сергей Лазо медленной, неуверенной походкой двинулся к двери, придерживаясь рукою за стену. Прежде чем покинуть кабинет благополучно застреленного мною «капо» Гидролиза, я снял со стены большую карту Даннеморы, нарисованную хотя и от руки, но с большим старанием. Имело смысл изучить сие эпистолярное наследие «помоечных тигров» в минуту досуга, так сказать, между боями, на бивуаке. Многократно свернув карту, я спрятал её в потайной карман под сари. Разумеется, не забыл прихватить и термокинетический пистолет, которым убитый главарь бандитской шайки так и не сумел застрелить меня.
Мы неспешно прошли сквозь притихший жёлтый коридор второго этажа, вышли к лестнице и спустились вниз. Портье, ковырявший в зубах после трапезы, посмотрел на нас осоловелыми глазками первого президента России; видно, он никак не ожидал того, что нам удастся остаться в живых.
Я приветственно помахал ему рукой и подойдя к стойке, вздёрнул старика за ухо на высоту своего роста. Конечно, от такого обращения ухо могло и оторваться, но меня это никак остановить не могло: я ведь прекрасно был осведомлён о том, что у портье существует второе ухо.
— Сэмюэль Пиролиз очень расстроился из-за твоего безответственного отношения к порученному делу, — сказал я портье и пояснил свою мысль. — Дело в том, что теперь ваш «капо» лежит сильно мёртвый, и случилась с ним эта неприятность сугубо по твоей вине.
— Да что ты говоришь? — губы портье задрожали от страха.
— Ага… Хочешь узнать, что он пожелал тебе перед смертью?
— Что?
— Он попросил передать тебе своё пожелание: чтоб жил ты, сволочь, на одном хемосинтезе…
Портье испуганно захлопал глазами, явно не поняв моей шутки.
— Сверни ему шею, — проговорил негромко Серёжа Лазо за моей спиной.
— Спасибо за добрый и очень интимный совет. — поблагодарил я потомка китайского племени. — Да только зачем сворачивать этому негодяю голову? Ведь он же вовсе не бил тебя, правда? А то, что донёс, так это просто из желания остаться в живых. На это даже нельзя обижаться.
— Тоже мне, Конфуций из кибуца! — хмыкнул Ху-Яобан, выслушав мои рассуждения. — Тогда просто врежь ему по печени…
Я так и поступил. Несильно навернув гнусному стукачу по желчному пузырю — сугубо в целях преодоления старческого застоя желчи и профилактики желчнокаменной болезни — я оставил портье осмысливать услышанное. Вместе с постанывавшим Сергеем Лазо мы вышли из хотеля.
Через дорогу — если так, конечно, можно назвать широкую вытоптанную тропу — стояло приземистое строение из жёлтого пластика с наклонёнными внутрь стенами и скруглённой крышей. Там находилась пивнуха под задорным названием «Последний притон». Мы лишь переглянулись и, не сказав ни единого слова, направили стопы в это милое заведение.
Кстати, не только для того, чтобы выпить. В конце-концов, подходил час рандеву.
Назвав «Последний притон» пивнухой, я здОрово польстил этой рыгаловке. Пивом здесь не торговали ни в каком виде, поэтому с полным правом сию клоаку следовало отнести к разряду сивушечных и бражных, где принято торговать только продуктом самого низкого качества для публики самого низкого пошиба. Впрочем, не будет большим преувеличением сказать, что к последней категории относилось процентов девяносто жителей Чек-Пойнт.
Как и большинство классических заведений такого рода, сей притон порока представлял собою почти квадратное помещение вдоль одной из стен которого тянулся грубо сколоченный прилавок, имитировавший стойку бара, а вдоль трёх других стен находились разнокалиберные столы, рассчитанные на разное количество посадочных мест. За самый маленький можно было сесть вдвоём, а за самым большим, полагаю, без затруднений могла бы разместиться компания из восьми человек. Центр питейного заведения был отведён под площадку для рукопашного боя, поскольку в такого рода местах традиционно действовал тотализатор на бои без правил. Перед прилавком высился здоровый, грубо обтёсанный четырёхгранный столб эбенового дерева (в хорошем значении слова «эбеновый»); на нём бармен выписывал мелом меню дня, а также отмечались ставки, принятые на исход боя.