ать. Минуты через полторы, с того момента, как я покинул стоянку, мне удалось разглядеть впереди спину нашего проводника. Он как раз подходил к тому стволу громадного дерева, которое можно было видеть из нашего лагеря. Его там явно кто-то дожидался: мне удалось рассмотреть, как Коллиматор поднял в приветствии руку.
Вытащив из кармана маску фотоумножителя, я надел прибор на лицо и опустился на корточки, боясь приближаться ближе из-за угрозы быть обнаруженным. Прибор пришёлся весьма кстати: при шестикратном увеличении я мог хорошо видеть, как Коллиматор обнялся с неизвестным мне человеком и они оба зашли за массивный ствол дерева. И из-за него уже не вышли. Зато из-за ствола живо выскочил другой человек, которого я не видел прежде. С минуту постояв, привалившись спиной к дереву, он затем опустился вниз и пропал из поля моего зрения.
Затем я увидел за деревьями, росшими подле баобаба, группу людей, если точнее, четырёх человек. Занимались они каким-то совершенно невинным делом, насколько я мог судить, перекладывали дрова. Опасаясь приближаться ближе, я повернул назад и сначала на корточках, а затем согнувшись, припустил бегом обратно к лагерю.
Радиосвязью пользоваться я не стал в силу очевидного соображения: если здесь на равнине шарились «цивилизаторы», они вполне могли засечь наши переговоры.
Вернувшись к геликоптеру, где мои товарищи сидели спина к спине, я сделал краткий доклад:
— У нас получается интересный рисунок акварелью. В пастельных тонах, я бы сказал. Пацан с погонялом Коллиматор на рысях добежал до того самого баобаба, что виден чуть ли не у горизонта. И встретился там с человеком, который, скорее всего, стоял там часовым. Они вместе зашли за ствол дерева, но из-за ствола не вышли…
— Значит, схрон под корнями, — флегматично предположил Нильский Крокодил, жевавший какую-то травинку.
— А может, они за деревом предались содомитской любви? — в свою очередь предположил Инквизитор. — У-ух, я этим содомитам устрою лоботомирование с последующей перфорацией мозга заживо!
— Что б предаться содомитской похоти им не было нужды заходить за дерево, — здраво рассудил Крокодил. — Не-а, не спорь со мной… схрон у них под корнями.
— На место человека, ушедшего вместе с Коллиматором, тут же явился другой… — продолжил было я, но Нильский Крокодил снова перебил меня:
— Ясен пень: у них там схрон, блат-хата для разврата, а под деревом сидит часовой!
— Покидая расположение нашей стоянки, Коллиматор вытащил из грунта вибро-акустический датчик и прикрыл его своим плащом. Догадайтесь для чего…
— Да уж понятно, для чего, — хмыкнул Ильицинский. — Я пойду, поставлю другой. Пусть Коллиматор думает, что обманул нашу бдительность!
— Вопрос в том, кого он приведёт с собою: местных идиотов или спецназ «цивилизаторов»? — всё так же задумчиво протянул Сергей Нилов.
Ильицинский покинул нас буквально на полминуты, беззвучно скрывшись в кустарнике. Вернувшись, Батюшка опустился на прежнее место, прижавшись спиной к спине Нильского Крокодила.
— «Цивилизаторов» он приведёт вряд ли. — отмахнулся я. — Мне удалось рассмотреть народ, который суетился за тамошними деревцами — они дрова на руках носили. Согласитесь, «цивилизаторы» такой хренью заниматься на станут. Что у них, изотопных печек нет или саморазогревающейся упаковки?
— Может, нам улететь? — полувопросительно, полуутвердительно проговорил Нильский Крокодил.
— Не думаю, — тут же отозвался Ильицинский. — Броды на самом деле существуют именно в этом месте. И если колонисты действительно двигаются к Сендеро-Луминосо, то им придётся переходить речку здесь. Ты сам видел каньон, по которому протекает река выше по течению: как, по-твоему, колонисты его преодолеют?
— Логично. Я придерживаюсь того же мнения, — мне нетрудно было согласиться с Батюшкой, поскольку в его рассуждениях имелась неоспоримая логика. — Кроме того, давайте дождёмся возвращения нашего хитроумного провожатого. В конце-концов, его всегда можно подвергнуть интенсивному допросу с использованием «сыворотки правды» и отчленением лишних членов.
Ждать пришлось совсем недолго. Уже через восемь минут в ушах запиликал слабый, но вполне отчётливый сигнал датчика-сторожа. По количеству и характеру тональных сигналов можно было определить сколько именно и какого веса живых существ приближается к нам, а поворотом головы в сторону усиления сигнала легко можно было понять, откуда именно они двигаются. Микрофоны скрытого ношения, фактически имплантанты, вмонтированные в височные кости черепа, выдавали не акустическую волну, а слабую вибрацию, воспринимаемую средним ухом как звук. Все казаки, активно занимавшиеся оперативно-подрывной деятельностью, имели подобные имплантанты и поэтому в эту минуту все мы слышали сигналы сработавшего вибро-акустического датчика.
— Не меньше восьми человек, по-моему, — проговорил Ильицинский.
— Девять. Их девять человек, — поправил его Нильский Крокодил.
Я набросил на голову селенитовый капюшон. В момент удара по моей голове мощный аккумулятор давления раздует его наподобие подушки; поскольку селенит невозможно разрубить или проколоть любым видом холодного оружия, защитные свойства капюшона много выше любой каски.
Казаки последовали моему примеру. Мы раскрыли пару банок с вырезкой кожопера и взяли в руки гарпуны, всем своим видом давая понять, будто вовсю трапезничали.
Из-за кустов вышел Коллиматор. Разумеется, улыбающийся и выглядевший чрезвычайно довольным. Думаю, он бы не улыбался столь самонадеянно и глупо, если бы знал, что игра его раскрыта.
— Ты куда пропал, братанга? — дружелюбно осведомился у него Нильский Крокодил. — Мы тут уже вовсю кушаем!
— Что-то мне живот скрутило, — ответил проводник, похлопав для убедительности себя по брюху. — Надеюсь, мне что-нибудь осталось?
— Присоединяйся! — Ильицинский протянул ему открытую банку.
Я встал и несколько отодвинулся в сторону, как бы освобождая проводнику место. Повернувшись спиной к кустам, из-за которых он вышел, я в своём длинном сари превратился в своеобразный щит, за который могли укрыться сидевшие рядом казаки. Я был уверен, что местные жители, не имевшие в своём распоряжении оружия с высокими кинетическими характеристиками, при нападении со спины серьёзного ущерба мне причинить не смогут. Кроме того, этим манёвром я добился того, что Коллиматор оказался между мною и остальными казаками. И спрятаться ему от нашей расплаты теперь было решительно некуда.
За спиной у меня было тихо. Спутники Коллиматора ничем не выдавали своего присутствия. Очевидно, сигналом для их выхода на сцену должно послужить нападение проводника на кого-то из нас.
Медленно потянулись минуты. Все мы думали примерно об одном и том же: когда и что именно предпримет проводник? Коллиматор же как ни в чём ни бывало грыз мясо, чавкал и чмокал, мы — в тон ему — что-то одобрительно бурчали — одним словом, все изображали буйное утоление разгулявшегося голода, хотя я не сомневался в том, что нервы у всех натянулись до предела. Не знаю, как долго могло всё это пиршество плоти продолжаться, но в какой-то момент Коллиматор вдруг неожиданно обернулся ко мне… в руке его блеснула короткая металлическая штука — то ли игла, то ли заточенный штырь — я даже не рассмотрел как следует… и эту металлическую штуку он попытался ткнуть мне под челюсть. Явно, падла, метил в шею. Или гортань. Ранение и того, и другого было бы для меня одинаково фатально.
Сука такая!
Да только я ждал такого закидона.
И отклонившись торсом назад, резким пинком в печень я посадил этого дурачка себе на пятку. При весе в сто пять условно-земных килограммов я своим пинком собью с копыт любого быка. Это так, сугубо для справки. Коллиматора я не сбил с ног — я его отбросил на хрен на пять метров назад, прямо на борт геликоптера, прикрытого маскировочной сеткой. Он даже не успел закричать — Нильский Крокодил и Инквизитор синхронно выстрелили в него с двух сторон. Нильский Крокодил отстрелил ему нижнюю челюсть (она отлетела вправо), а Инквизитор — крышку черепной коробки (она отлетела влево). Думаю, Коллиматор умер, даже не успев понять, что же такого плохого с ним случилось. Ведь когда нет мозга — нечем осознавать тяжесть причинённого ранения.
Кстати, не самая плохая смерть получилась.
И тут же несколько стрел полетели в Нильского Крокодила и Инквизитора. Пущенные из каких-то метательных приспособлений, стрелы с четырёхлопастным оперением издавали в полёте гудение и выглядели достаточно тяжёлыми. Если бы не доспехи, скрытые длинными накидками, оба казака получили бы тяжёлые ранения. Однако, доспехи выполнили свою задачу и стрелы отскочили, не причинив ни малейшего вреда.
Прикрыв лицо (единственную открытую часть своего тела) предплечьем, я развернулся в сторону кустарника. Предусмотрительность моя оказалась нелишней — меня тут же ударила в руку ещё одна стрела. Но поскольку предплечье моё под рукавом селенитового сари защищал керамический доспех, то удара стрелы я даже не ощутил. Впрочем, возможно, произошло это потому, что я пребывал в сильном гневе. Из кустов на нас, с хищным хрустом ломая ветви и отчаянно ругаясь на транслите, выскочили четыре бородатых энтузиаста с колюще-режущем оружием наперевес. С их стороны такая выходка оказалась не просто опрометчивой, а прямо-таки самоубийственной. В самом, что ни на есть прямом смысле.
Всё было кончено в считанные секунды. Наши пули завалили бандитов, едва те успели сделать пару-тройку шагов. Поскольку в кустарнике должны были находиться ещё четверо негодяев, я ломанулся туда. Следом за мной запыхтел Инквизитор. Те, кто прятался в кустах, всё про нас поняли и битва на этом, можно сказать, закончилась. Ухари побросали свои стрелопускателные приспособления, похожие на арбалеты, и припустили в разные стороны. Бежали они шустро — всё-таки не них не было доспехов, да и стимул к быстрому бегу они имели немалый.
Через несколько секунд вибро-акустические датчики оповестили нас о том, что все четверо покинули охраняемый периметр и, быстро удаляясь, разбежались в разных направлениях. Это было самое умное, что эти бедолаги могли предпринять в сложившейся ситуации.