— Просто обстоятельства сложились благоприятно, — важно произнес Дорошенко. — Мы тоже рады, что нашли товарища Булатову.
Затем Дорошенко вместе с Щербиной отошли от стола, чтобы поговорить конфиденциально, и оба достали командирские блокноты. Сергей что-то диктовал Тарасу Григорьевичу, тот записывал. Рядовые члены «Дюжины» остались рассматривать карту, по-прежнему разложенную на столе. Рельеф местности она показывала не слишком подробно: дорога на Красный Лиман пролегала по степи, изображенной при помощи желтовато-бурого цвета, через перелески, отмеченным зеленым цветом, а также шла параллельно бело-черной железнодорожной нити.
Булатова, поглядывая на Щербину, думала о том, какие консультации и кому он теперь дает. В съемочной группе Сотникова, работавшей в Севастополе, все знали, что он имеет высшее военное образование, служил в армии и в издательстве «Всадник», выпустил документальную книгу об РККА и начале Великой Отечественной войны. Последний раз она видела его на киносъемках в Москве осенью 2013 года.
— Александра, сердечно приветствую вас в стане борцов с современным фашизмом, — сказал Щербина, подойдя к Саше после разговора с Дорошенко.
— Взаимно, — ответила она.
— Значит, вы освоили винтовку Драгунова? Ведь мы с вами остановились на «мосинке» и СВТ-40.
— Мне помогли.
— И вы решили свой экранный образ перенести в жизнь?
— Так получилось.
— Поступок смелый, — похвалил он.
— Возможно, — она ответила уклончиво.
— А возможно ли майору запаса пригласить знаменитую киноактрису на обед в кафе «Иллюзия», что находится в центре города?
— Попробуйте, — ответила она с улыбкой.
— Тогда я заеду за вами через полтора часа. Согласны?
— Согласна…
После ухода Щербины одесситы занялись подготовкой оружия для выхода на боевую позицию. Автоматы следовало проверить, почистить, смазать, пострелять из них по мишеням. Александра осталась в комнате одна, расстелила на полу чехол от винтовки, положила на него оружие и впервые стала разбирать чужую «снайперку». Какое-то представление о ней она уже имела, поскольку бегло осматривала в тире, принадлежавшем Сероштану, и сделала из нее три выстрела. То было, так сказать, поверхностное светское знакомство. Нынче все по-другому. Требуется не знакомство, а настоящая боевая дружба. Этой СВД суждено стать ее личным оружием, безотказным, надежным, точным.
Некоторые начинают разборку с отделения патронного магазина, некоторые — с отделения оптического прицела.
Остается сама винтовка с разными механизмами, замечательно придуманными изобретателем для того, чтобы выбить из патрона пулю, прокрутить ее по нарезам внутри ствола и послать в цель. Вскоре перед Булатовой лежали крышка ствольной коробки с возвратной пружиной, затворная рама вместе с затвором, ударно-спусковой механизм с курком, обе деревянные накладки на ствол (цевье), довольно длинный металлический прут, называемый толкателем, поршень и газовая трубка с регулятором. Стала видна мощная, не штампованная, как у АК-74М, а фрезерованная на станке ствольная коробка, так сказать, основа изделия. Нигде ни единой шероховатости или царапины. На всех деталях выбит один номер: «746», — и это говорило о том, что винтовка, собранная на заводе почти тридцать лет назад, не ремонтировалась и никаким переделкам не подвергалась.
Особенно интересовал «Чайку» газовый регулятор, расположенный сверху на стволе. Положение клапана — летнее или зимнее — там регулировалось остроумно: между закраинами вставлялся патрон от винтовки капсюлем вниз и поворачивался. Летом клапан открывали, а зимой закрывали, уменьшая или увеличивая давление пороховых газов, обеспечивающих действие автоматики.
Кисточкой, слегка смоченной в керосине, она прошлась по деталям в коробке ударно-спускового механизма (УСМ), раствором кальцинированной соды промыла ствол, фланелевой тряпочкой прикоснулась к тонко отшлифованным, умещающимся на ладони частям из затворной рамы, изготовленным из светлой стали: ударнику, затвору, выбрасывателю, его пружине.
Сложную систему придумал талантливый инженер Евгений Драгунов, но разбирать, собирать, чистить его винтовку просто. Конечно, если иметь определенные навыки, быть аккуратным и внимательным…
Кафе «Иллюзия» в центре Славянска до весны 2014 года было заведением нарядным, пафосным, претендующим на особый шик. Днем в нем обедали хорошо обеспеченные люди, вечером веселилась молодежь. Гражданская война на Украине внесла изменения в эту размеренную жизнь. В кафе стали кормить ополченцев, штаб обороны города находился недалеко. Сначала тут изо всех сил придерживались прежнего меню. Однако украинские каратели, постепенно стягивая кольцо окружения, мешали подвозу продуктов, и скоро количество блюд сократилось до минимума: суп, каша, хлеб, компот или чай.
Сергей Щербина принялся объяснять Александре причины столь скромного выбора.
— Пустяки, — ответила она, — мы — на войне.
— Хорошо, что вы это понимаете.
— Но как вы попали сюда? — спросила она, пригубив чашку горячего чаю.
— Я давно знаком с Игорем Стрелковым, — ответил он. — Сблизила нас страсть к военной истории России. Мы оба участвовали в движении военной реконструкции, только он увлекался эпохой Первой мировой войны, носил мундир Московского драгунского полка образца 1916 года. Вообще-то по образованию он — историк, окончил Московский государственный историко-архивный институт.
— Военные игры в старинных мундирах и настоящие боевые действия — не одно и то же, — усомнилась Саша.
— Он и сам так думал, — кивнул головой майор запаса. — Потому отправился на войну, воевал в Приднестровье, в Боснии, на Северном Кавказе.
— Служил в армии?
— Конечно, как все нормальные мужики. Сначала срочную службу рядовым в Вооруженных силах Российской Федерации, потом по контракту — сержантом, потом — в спецназе ФСБ. Звание — прапорщик. У него и награды есть. Орден Мужества и три медали.
— Вижу, он вам нравится.
— Дорогая Саша, слово «нравится» в данном случае совершенно не подходит, — возразил Щербина. — Я признаю его авторитет. У Игоря — боевой опыт и талант командира. Люди ему верят. Кроме того, он — человек идейный. Он — за Россию.
— Прекрасная характеристика! — улыбнулась Булатова.
— А вы за кого? — спросил Сергей, заглянув ей в глаза.
— Я? — она помедлила с ответом. — Я — за тех, кто бился с фашистами на фронтах Второй мировой войны и жизнь отдал за Родину. Но поколение победителей уже ушло. Вот наследники нацистов и зашевелились…
— Что ж, вполне убедительно, — согласился он.
— Хочу задать вам вопрос. Про «Белую бабушку». Вы к ней приезжали после того случая с гранатой?
— Нет. Не довелось.
— Шевкие Мансуровна посетила меня в госпитале.
— Ну, она человек активный, — сказал Щербина.
— Старушка подарила мне одну интересную вещь, — Булатова достала из нагрудного кармана куртки снайперский портсигар.
— Забавная штука! — Сергей Петрович стал крутить портсигар в руках, нажал на кнопку замка, открыл, посмотрел на папиросы, потом бросил удивленный взгляд на Александру. — Неужели ваши?
— Теперь мои, — призналась она.
— Видите ли, я люблю древности, особенно — армейские. Всякие там пряжки, пуговицы, кокарды, аксельбанты, вензеля, знаки для погон и униформы. Но подобного раритета в моей коллекции нет, — майор запаса вернул Булатовой уже закрытый портсигар.
— Она сказала, что это — портсигар Людмилы Павличенко. Может ли такое быть?
— Почему нет? — Щербина пожал плечами. — Портсигары были в большой моде в середине прошлого века. Папиросы сохранялись там лучше, чем в картонных коробках. Особенно — на войне. Я точно знаю, что Людмила Михайловна курила постоянно. Я видел два ее портсигара, кисет и курительную трубку в экспозиции Центрального музея Вооруженных сил России в Москве.
— Значит, правда, — в задумчивости произнесла Саша.
— Конечно, правда. Старушка сделала вам замечательный подарок. Но почему вы привезли его сюда?
— Подумала, что пригодится.
— Не знал, что вы курите папиросы, — военный консультант улыбнулся. — Ведь табак в них — очень крепкий.
— Я курю их редко, в особых случаях…
Побудку в команде «Дюжина» сыграли в семь часов утра, наскоро позавтракали и начали собираться для выезда на боевые позиции. Добрые люди выделили деньги на каски СШ-60 для всех участников, но средств на двенадцать бронежилетов 6-го класса защиты у них уже не хватило. Купили украинские, сделанные кое-как, со стальными пластинами внутри, защищающими только от пуль АК-47.
Снайперский маскировочный костюм «Леший», очень дорогой, изготовляемый вручную, тоже отсутствовал. Впрочем, Александра не имела уверенности в том, что он сейчас ей понадобится, поскольку задачу для «Дюжины» поставили как-то неопределенно: отбивать атаки противника, двигающегося от Красного Лимана. Карту местности она видела вчера мельком, рельефа и расстояний не знала.
Похоже, Дорошенко тоже не представлял себе всех деталей этой операции. Он только сказал, что надо подождать расчет переносного противотанкового ракетного комплекса «Фагот». Через полчаса два крепких мужичка лет по сорок пять, тащившие за плечами увесистые армейские вьюки, подошли к КамАЗу и спросили человека с позывным «Дрозд». Подполковник в отставке их приветствовал и объявил приказ: они вместе со снайпером «Чайкой» и пулеметчиком «Грифом» будут составлять отдельную боевую группу, действующую на каком-нибудь из флангов.
Мужики недоверчиво покосились на красивую стройную девушку с винтовочным чехлом за спиной, почесали затылки и задали ей вопрос:
— А стрелять ты умеешь?
— Да, — спокойно ответила она.
— Ребята, не задирайтесь, — вмешался в разговор пулеметчик Геннадий Гринев, бывший сержант ВДВ, присутствовавший при встрече в тире у Сероштана. — Она стреляет очень хорошо. Дай бог вам так стрелять из вашей хлопушки.
— Ты нашу «Фросю» еще в бою не видел, — обиженно произнес один из них, седоватый и широкоплечий.