Бойцы «Дюжины», надев черные маски, найденные на бивуаке частной военной компании «WhiteWater» и взяв в руки автоматы Калашникова, нередко выходили на обочины, шли рядом с машинами и на выбор (для острастки) проверяли документы у пассажиров. Булатову удивляло только одно обстоятельство: в Россию уходило немало мужчин призывного возраста. Министерство обороны Донецкой народной республики обращалось к ним, предлагая встать в ряды защитников своей земли, но они не хотели рисковать жизнью и воевать с неонацистами, а удирали, как последние трусы.
Бывало, вражеские разведывательно-диверсионные группы, обычно — на джипах или на «газелях» с минометом, установленным в кузове, налетали на дорогу. Однако им удавалось сделать лишь два-три выстрела, по большей части — неточных. Потом они бросались наутек, скрывались в «зеленке», кое-где подступающей прямо к асфальтовому полотну. Вслед им неслись громкие пушечные и пулеметные очереди из башни БТР-4Е.
Однажды «украм» крупно не повезло.
Их потрепанный бежевый «джип» с небольшим минометом в открытом кузове выехал на трассу с проселочной дороги, а в метрах пятидесяти от нее стоял патруль одесситов, в его составе находились «Чайка» и «Кречет», вооруженные снайперскими винтовками. Булатова, вскинув СВД к плечу, мгновенно засадила пулю из патрона 7,62Б-32 в мотор машины, отчего он загорелся. Чуть позже Круглянский из своей «мосинки» ранил в плечо шофера, который выбирался из горящего джипа на дорогу. Расчет миномета из двух человек и автоматчик, прикрывающий их, попали в плен к ополченцам.
Это был второй случай, когда Александра увидела своих противников живыми достаточно близко и услышала, что они говорят.
Пленные со слезами на глазах категорически отрицали всякую принадлежность к спецназу СБУ или МВД, к Национальной гвардии Украины, к карательным батальонам «Правого сектора». Они называли себя мирными поселянами, которых мобилизовали в армию насильно, под угрозой уголовного наказания. Они уверяли, будто пришли сюда спасать Украину от вторжения Российской армии и ловить террористов, опять-таки засылаемых из соседней страны весьма зловредными организациями: ФСБ и ГРУ Генштаба ВС РФ. Они просили сначала сообщить их родственникам, где они находятся, а потом уж отпустить их Христа ради, поскольку раньше не воевали и больше никогда воевать не будут.
Хитрые украинцы не знали, что «джип» ополченцам удалось потушить, и документы, находившиеся в кабине, в подпорченном, но пригодном для чтения виде, оказались у них.
Версия о мирных поселянах отпала сразу.
На вопросы Дорошенко неохотно, сквозь зубы, под напором неопровержимых улик отвечали два молодых кадровых сотрудника СБУ в звании лейтенантов и один сержант. На их счету числилась не одно диверсионное нападение на жителей Донбасса. Орудовали они именно в этом районе, о чем свидетельствовали пометки на картах. Стреляли из миномета по автобусным остановкам с людьми, по магазинам, по отдельным домам, где проживают активисты ДНР (список с фамилиями и адресами прилагался), по автомашинам на дорогах. Попутно собирали информацию о передвижении отрядов ополчения и о блокпостах, иногда корректировали огонь артиллерии.
Подполковник в отставке сказал:
— Обычные диверсанты. Расстрелять бы их.
— А что вам мешает это сделать? — спросила Булатова.
— Они годятся для обмена пленными.
— Я бы их не меняла. Есть документы, есть свидетели, есть фото- и видео — материалы, их мобильные телефоны, наконец. Можно подготовить судебный процесс.
— Ну, это дело долгое.
— Рано или поздно военные преступники должны понести наказание. Диверсантов надо поместить в тюрьму, начать следствие, вести допросы.
— Я думал, ты только стреляешь хорошо, — удивился Дорошенко. — А у тебя ко всему — системный подход…
В Донецк группа «Дюжина» вернулась в конце июля 2014 года.
Теперь Александра увидела другой город, настоящий фронтовой.
В воздухе чувствовался запах гари. При постоянных ракетно-артиллерийских обстрелах, которые вели украинские каратели, разрушались и страдали от пожаров жилые кварталы в пригородных поселках Первомайский, Пески, Авдеевка, Еленовка и в некоторых отдаленных районах на северо-западе и юго-западе. Горели предприятия и в самом Донецке: 21 июля пожар возник на заводе «Точмаш», на железнодорожной станции, а также — по периметру аэропорта, где давно шли ожесточенные и упорные бои. Там канонада порой не стихала ни днем, ни ночью, а клубы серого и черного дыма поднимались высоко в небо.
Военное положение, объявленное 16 июля министром обороны ДНР И.И. Стрелковым с установлением комендантского часа от 23 часов вчера до 6 утра, являлось вполне разумной мерой. В городе привели в порядок бомбоубежища, сохранившиеся с советских времен. Но часто обитатели многоэтажных домов не успевали до них добраться. Минометные и артиллерийские обстрелы начинались внезапно, потому они погибали и получали тяжелые увечья прямо во дворах домов, у собственных подъездов.
Постепенно прекратила свою работу большая часть банков (кроме Сбербанка РФ), отключив банкоматы. Многие заводы и фабрики перешли на неполный график и отправили сотрудников в неоплачиваемые отпуска. Закрылись некоторые торгово-развлекательные центры и предприятия сферы бытового обслуживания. Толпа на главной улице Артёма сильно поредела (точных данные нет, но примерно половина населения тогда покинула осажденный Донецк, остальные сплотились вокруг лидеров новой власти и помогали друг другу выживать в трудной ситуации). Уменьшился поток легковых автомобилей, дорогие иномарки в нем практически исчезли. Зато свободно ездила армейская техника: грузовики с прицепленными орудиями, бронетранспортеры, самоходки, танки.
Город жил и боролся, не желая сдаваться киевской хунте.
Первый штурм Донецка двумя танковыми колоннами «укры» предприняли 21 июля. Ополченцы его отбили. В отместку каратели усилили обстрелы жилых районов города. Они вели огонь от села Пески на северо-западе и от села Еленовка на юго-западе. В нем участвовали мобильные установки ракетной системы залпового огня «Ураган», причинявшие значительные разрушения.
Еще один танковый штурм начался вечером 28 июля на северо-востоке, со стороны селения Ясиноватая (12 километров от Донецка). В атаку двинулись 18 танков Т-64Б, бронетранспортеры и самоходные артиллерийские установки, стрелявшие на ходу. За ними шла пехота. Бой продолжался несколько часов. Ополченцы подбили 2 танка и 3 бронетранспортера, взяли в плен около двадцати солдат. Противник откатился на прежние позиции…
Разведгруппа «Дюжина» не участвовала в этом сражении.
Их месторасположение было по-прежнему в Калининском районе, на тихой улице, в общежитии бывшего ПТУ. На отдых отводилась неделя. Перебоев с подачей воды и электричества пока не ощущалось, продовольствие для бойцов ополчения имелось в достатке. Мобильная связь работала. Подзарядив свой телефон, Александра наконец-то позвонила учителю. Она коротко сообщила ему о встрече со снайпером из американской частной военной компании и о том, что ей достался трофей — винтовка «Steyr-Mannlicher».
Потапов поздравил Сашу с победой.
— Спасибо, Анатолий Васильевич, — ответила она.
— Что-то голос у вас невеселый, — удивился майор в отставке.
— Так они же элементарно из своей засады, ничего не боясь, расстреливали людей на дороге. Как в тире — деревянных болванчиков. Потому никаких особых приемов в маскировке и прицеливании, как вы меня учили, там применять не пришлось.
— Саша, находясь на новой, незнакомой вам позиции, вы попали с первого выстрела. Пусть не насмерть, но результат есть, и я оцениваю его на «четыре с плюсом»». А знаете, сколько их винтовочка стоит?
— Нет.
— Тысяч шесть долларов. Говорят, наши недавно купили партию в восемьсот штук для разведывательных подразделений ВДВ.
— Ну, тогда я сочувствую тем парням из ВДВ.
— Почему? — спросил Поляков.
— Агрегат еще тот. С кондачка его не освоишь. Вспомнят они нашу армейскую «эсведуху» добрым словом…
Потом раздался звонок, и «Чайка» услышала голос Алёны Климовой, громкий и отчетливый, такой, будто ее задушевная подруга говорит с соседней улицы. Оказалось, что Климова действительно находится в Донецке. От неописуемой радости они сначала кричали и смеялись, задавали друг другу вопросы, на которые и ответить-то толком не могли, но затем, немного успокоившись, договорились о встрече через час в кафе «Променад» на улице Марии Ульяновой.
Девушки пришли туда одновременно и бросились обниматься прямо перед стеклянными дверями заведения. Алёна, одетая в джинсы, белую футболку с надписью на груди: «Донецкая народная республика» — и легкую куртку, с любопытством рассматривала полевую униформу Булановой, подпоясанной брезентовым ремнем с кобурой пистолета на правом боку и боевым ножом слева.
— Ты была при обороне Славянска? — спросила она.
— Да, — ответила Саша.
— Но как вашей команде удалось прорваться в Донецк?
— На бронетранспортере под названием «Элефант».
— Было страшно? — Климова рукой прикоснулась к кобуре пистолета «ТТ» на поясе подруги.
— Очень! — улыбнулась Александра.
— Тогда рассказывай!
Они вошли в кафе, сели за столик и сделали заказ. Повествование «Чайки» о событиях начала июля Алёна слушала с напряженным вниманием, иногда прерывая ее репликами вроде: «Ну, об этом много писали!», «Да такое и представить себе невозможно!», «Я же говорила, что они — фашисты!».
Девушки быстро расправились с салатом и сделали перерыв перед горячим блюдом. Александра достала пачку сигарет «вог», щелкнула зажигалкой, закурила и спросила Климову:
— Значит, ты приехала сюда из Ростова-на-Дону?
— Саша, тысячи и тысячи людей в России, узнав о том, что творят здесь «свидомые» каратели, желают помочь нашему народу, терпящему бедствие на Донбассе…
Расставшись с подругой в Одессе, Климова отправилась не в Москву, а в Крым, чтобы проведать свою семью. Ма