На покатых склонах Саур-Могилы, как шрамы, проступали свежие рвы и широкие ямы, образованные попаданием ракет РСЗО «Град» и «Ураган», снарядов гаубиц, крупнокалиберных орудий и минометов. Лес возле западной стороны кургана сильно пострадал. Стволы его разбитых и обгорелых деревьев торчали, точно спички, воткнутые в черную землю. На обелисках по бокам широкой аллеи со ступенями, ведущей к стеле, темнели следы от множества осколков. На дорогах возле кургана и на его склонах ржавели остовы подбитых боевых машин.
Но знаменитый 36-метровый монумент погибшим советским солдатам еще стоял, высоко поднимаясь над степными просторами…
Совещание у Дорошенко прошло быстро и по-деловому.
На карте они отметили разведанные утром места и определили, где сегодня будут организованы засады. Первой подполковник в отставке рассмотрел заявку снайперов на три-четыре выстрела по селу Петровскому из лесного массива на расстоянии 800–900 метров от деревенской окраины. Он усомнился, сработает ли точно на таком расстоянии винтовка Драгунова. Александра ответила, что хочет поработать с трофейной «Steyr-Mannlicher», у которой прицельная дальность 1500 метров.
Дорошенко, подумав, дал добро на это выступление. Для прикрытия сверхметким стрелкам он выделил пулеметчика Геннадия Гринева с ПКМ. Они часто работали вместе и понимали друг друга с полуслова…
С пригорка открывался отличный вид на окраинные дома поселка Петровский и дорогу, которая делала здесь небольшой поворот, огибая трансформаторную будку и стоящие возле нее опоры линии электропередачи.
Для устройства правильной снайперской позиции следовало сначала убрать побеги густо разросшегося терновника. Но терновник сопротивлялся, цепляясь своими колючками за их пестрые куртки и штаны. Пока Круглянский только сбивал на землю темно-зеленые продолговатые листья. Они падали и терялись в изумрудной траве, покрывающей весь пригорок, низину перед ним и почву под стволами кленовых деревьев с левой и с правой стороны позиции.
Схватку с жизнелюбивым растением снайпер в конце концов выиграл.
Они достали малые саперные лопатки и принялись рыть окоп. Углубиться в землю следовало примерно на полметра, чтобы стрелять с колена. Так было удобнее приложиться к австрийской винтовке, которую они планировали установить на расчищенной площадке. Влажная, сырая земля в лесополосе поддавалась легко, и дело шло у них споро.
Парни даже предложили Булатовой не работать, а наблюдать за обстановкой и беречь силы. Через час дно отрытого по всем правилам окопа они выложили травой, постелили на нее поролоновый коврик и сели, чтобы немного отдохнуть. Саша достала из кармана плитку шоколада, недавно подаренную Алёной Климовой, разломила ее на три части и угостила друзей. Но злые лесные комары не давали им покоя. Только табачный дым мог хоть ненадолго отогнать их.
Вскоре «Steyr-Mannlicher» уже располагалась так, как ей положено, опираясь на три точки, то есть на двух сошках и на столбике-подставке на прикладе. Стоя на коленях, Булатова правым плечом крепко уперлась в затыльник приклада, придвинула его ближе к ключице, левой рукой зафиксировала. Ствол винтовки скрывали ветви терновника, однако вести наблюдение через оптический прицел они не мешали.
Для СВД, которая находилась у Круглянского, пришлось сделать бруствер высотой сантиметров 25–30. Роман установил ее на некотором расстоянии от «Чайки». Они могли подавать друг другу знаки жестами.
Гринев любил свой ПКМ, или «пулемет Калашникова модернизированный», и относился к нему заботливо. Он мог стрелять из него лежа, стоя, сидя, с колена. В настоящий момент он нашел себе место дальше от снайперского окопа и положил пулемет на землю вместе с магазином на сто патронов. В его задачу входило прикрытие сверхметких стрелков, наблюдение за окружающей обстановкой. Она пока была спокойной.
Портативная метеостанция показывала температуру 23 градуса тепла, атмосферное давление 760 единиц, ветер продольный скоростью в 4 метра в секунду. Он дул Булатовой и Круглянскому в спину, и следовательно, способствовал полету пули. Расстояние до цели — ею была дорога и трансформаторная будка — достигало 900 метров.
Они надели свои маскировочные костюмы «Леший», закрыв лица и руки. Лесные комары сразу потеряли ориентиры и с противным писком лишь крутились у них над головой, но не нападали.
Мишени появились часа через полтора. Два джипа с открытыми кузовами и установленными в них на металлических опорах пулеметами «Утес» направлялись по дороге в деревню Сауровку. Может быть, для разведки. Над машинами развевались «жовто-блакитные» флаги, на солдатах была полевая форма с такими же повязками на рукавах.
Александра подняла вверх большой палец, и по этому знаку Роман выстрелил из СВД. Целился он в мотор первого джипа — цель весьма крупную. Машина, проехав несколько метров, остановилась. Из кабины выскочил шофер и открыл капот. Четыре солдата, которые находились в кузове, тоже спустились на шоссе и окружили его. Последним покинул машину высокий человек, с лицом спокойным и надменным, очень уверенный в себе и отдающий команды другим, одетый в хороший бронежилет 6-го класса защиты и в каске со… свастикой.
Зачем украинским националистам символы и знаки гитлеровской Германии, потерпевшей поражение во Второй мировой войне, Александра совершенно не понимала. Также удивляло ее, что люди, называющие себя «самостийными», ничего оригинального для своего движения не придумали, а решили присоединиться — хотя бы идейно — к тем военным преступникам, кого давным-давно осудил международный Нюрнбергский трибунал.
Булатова наклонила голову к прикладу и, плотно прижав его правым плечом к ключице, заглянула в оптический прицел. Каска со свастикой увеличилась в четыре раза, попав между черных отметин его шкалы. «Чайка» задержала дыхание и на выдохе плавно нажала на спусковой крючок. Хлопнул выстрел. Винтовка толкнула ее в плечо, однако не слишком сильно. Она передернула затвор, и длинная гильза «.338 Lapua Magnum» легла на траву.
Пуля от нее, вращаясь и немного отклоняясь влево, летела по дуге и неминуемо приближалась к финишу, который был рассчитан точно. Никто не видел ее полета, никто не слышал звука слишком далекого выстрела. Но человек в каске упал. Все, кто стоял на дороге, кинулись к нему. Пуля снесла полчерепа, каска со свастикой своему хозяину-фашисту не помогла.
«Укры» дико запаниковали.
Только что человек был живым, стоял рядом, разговаривал с ними и вдруг бездыханным лежит на земле.
Схватившись за автоматы, бойцы батальона «Азов» начали беспорядочно палить во все стороны. Пока они не спрятались за автомашины и не улеглись на асфальт, сверхметкие стрелки успели поразить три новые цели. Роман бронебойно-зажигательными пулями из патронов 7,62Б-32 окончательно вывел из строя первый джип и зажег второй. Австрийская винтовка опять отлично сработала в руках Александры, и еще один неонацист из «Азова» расстался с жизнью.
Сегодняшний лимит на стрельбу, данный снайперам подполковником в отставке, был исчерпан. Они вместе с оружием отползли в глубину леса, там сняли свои «лохматые» маскировочные костюмы и уложили их в рюкзаки, винтовки спрятали в чехлы. Отсюда до Мануйловки, где базировалась «Дюжина», было два километра на север по дороге, но через лес — дальше, около четырех километров.
Пребывая в прекрасном настроении, «Чайка», «Кречет» и «Гриф»» бодро шагали друг за другом по узкой тропинке. Недалеко от деревни им попалась рощица с дикими яблоневыми и грушевыми деревьями. Круглянский сорвал несколько спелых плодов и угостил ими Сашу. Однако они оказались несъедобными, слишком жесткими и кислыми.
Дорошенко, собрав группу, подвел итоги первого дня ее работы.
Он похвалил снайперов.
Тарас Григорьевич сказал своим бойцам, что завтра никаких ударов по противнику они наносить не будут. Пусть киевские каратели немного успокоятся. А им самим надо снова провести разведку, найти новые точки на карте для диверсий, ибо выход на прежние позиции чреват провалом, там враг может устроить засаду. Все согласились с командиром…
Тихо плескала волнами местная река Севостьянка, протекающая за деревенскими садами. Берега ее были пологими, заросшими кустами орешника и плакучими ивами. Длинные, свисающие до самой воды ветви бобовника, украшенные золотистыми листьями, придавали ей вид нарядный и даже первобытный. Но Круглянского интересовал вопрос, водится ли здесь рыба. У Александры же никаких практических замыслов не имелось. Ей просто нравился негромкий шелест бегущей воды, красивые желтые листья, иногда падающие в реку и уплывающие потом за опоры хлипкого мостика из потемневших досок и бревен.
С утра они занимались чисткой винтовок. Их теперь было три на двоих бойцов: «мосинка», СВД и «Steyr-Mannlicher». При этом «Чайка» излагала Роману теорию учителя: нет одинаковых снайперских винтовок, слишком сложное это изделие, у каждой — свой характер, свои особенности, к которым надо приспосабливаться и учитывать их при стрельбе. Потому вчерашний выход на позицию с австрийским оружием был своеобразным испытанием. Но оно прошло удачно. «Steyr-Mannlicher», привыкшая к женской руке, не подвела свою новую хозяйку.
Дорошенко, застав их за обычным для солдат делом, посоветовал молодым бойцам службой сильно не увлекаться и после обеда все-таки пойти погулять, благо погода стоит отличная и места здесь красивые.
Дело в том, что подполковник спецназа в отставке пристально наблюдал за отношениями своего племянника с девушкой из Москвы и не раз делал ему внушения. Он полагал, что Ромка ведет себя слишком неуверенно, и это — неправильно. Как бы то ни было, но мужчина должен женщину завоевать, покорить. Племянник вяло отпирался: он — только ученик, а Булатова — строгая и неприступная.
— Это почему? — сурово спрашивал Дорошенко.
— Она — не такая, как все, — отвечал Круглянский.
— Подумаешь, умеет метко стрелять! — учил его Тарас Григорьевич. — А ты с другой стороны подойди. Будь ласковее, обними, поцелуй в щечку, а еще лучше — в губы…