с, бегавший на длинной цепи между будкой и колодцем. Однако его хозяева пока не появлялись. Дорошенко сказал стрелку-оператору Славе из Славянска, чтобы тот дал короткую пулеметную очередь поверх крыши дома. Очередь простучала, в степной тиши отозвавшись громким эхом. Двери дома отворились. Человек лет пятидесяти, крепкого телосложения, одетый в полотняную рубаху, вышел на крыльцо.
— Чего надо? — грубо крикнул он.
Одесситам это не понравилось.
Дорошенко, открыв дверцу кабины, спрыгнул на землю. Из десантного отсека появились бойцы с автоматами Калашникова, Вадим Коршунов со своим любимым РПГ-7В, за ним — снайперы Булатова и Круглянский. Братья-минометчики Михаил и Николай из Артемовска остались внутри машины. Стрелок Слава продолжал держать хутор под прицелом пушки.
— Если вы — Терещенко Кондрат Степанович, то уймите вашего пса и открывайте ворота, — сказал подполковник в отставке.
— А вы кто будете? — спросил мужчина.
— Ополчение Донецкой народной республики.
— Много тут всяких бродяг ходит. Документ ваш мне покажите.
— Пожалуйста, — Тарас Григорьевич вынул из кармана камуфляжной куртки удостоверение ополченца.
Он понимал владельца хутора. Противоборствующие стороны конфликта одевались одинаково, военную технику имели одних и тех же, еще советских марок, личное оружие и снаряжение — также с армейских складов времен СССР. Цветные нашивки на рукавах из-за их небольших размеров в глаза не бросались, попробуй-ка разбери с расстояния в двадцать-тридцать метров, кто перед тобой: каратель из Национальной гвардии Украины или, к примеру, доброволец из доблестного батальона защитников донбасской земли «Сомали».
— Ладно, — сказал Терещенко, тщательно изучив удостоверение, — Допустим, я вам верю. Что дальше?
— Вы-то за кого? — задал ему вопрос Дорошенко. — За бандеровцев и «правосеков» или за наших?
— Я — сам за себя! — гордо вскинул голову хуторянин, — Мне никто не нужен. У меня — свое хозяйство, я на земле работаю.
— Эту песню я уже слышал не раз, — усмехнулся командир РДГ «Дюжина». — Но ничего не получится, дорогой товарищ. Пока идет война, выбирать придется. Вы ведь людей из Ждановки две недели назад принимали? В погребе или на чердаке прятали?
— Ну, прятал, — подтвердил он. — Так свояки же!
— А недавно вас снова гости посещали.
— Да какие это гости! С автоматом наперевес!
— Мы должны осмотреть ваш дом, — строго сообщил ему Тарас Григорьевич.
— Хрен с вами! Осматривайте! — Терещенко в отчаянии махнул рукой. — Только ничего не ломайте…
В доме на шесть комнат все было чисто, аккуратно, благопристойно. В кухне — много бытовой электротехники. В гостиной — плазменный телевизор, в углу — иконы Пресвятой Богородицы и св. Николая-Угодника. В глубоком и просторном погребе — полки, забитые стеклянными банками с соленьями и маринадами, в углу — ящики, наполненные овощами прошлого урожая.
Все семейство, изрядно напуганное, собралось в гостиной. Бойцы «Дюжины» не спеша осматривали дом, а его обитатели следили за действиями ополченцев. Очень удивило их присутствие в группе молодой женщины с СВД. Мальчик лет семи-восьми даже слез с дивана, подошел к ней и погладил рукой деревянный приклад. Александра, опустившись на одно колено, поставила винтовку перед ним на пол и спросила, похоже ли это ружье на его игрушки. Он засмеялся, сбегал в детскую и принес оттуда целый ворох разного пластмассового «оружия».
— Но ваше — лучше! — заявил первоклассник.
Не найдя ничего подозрительного в доме, они перешли во двор, обследовали хозяйственные постройки. Терещенко, видя, что люди, приехавшие на бронетранспортере, ведут себя вежливо, понемногу сам начал рассказывать им о недавних пришельцах. Судя по всему, это были «правосеки» из батальона специального назначения «Днепр», которым удалось вырваться из окружения под Иловайском. О том свидетельствовали черные нашивки со словом «Днипро» у них на рукавах.
Они явились на хутор поздно вечером, притащили с собой много оружия и сразу потребовали еды, воды, устройства на ночлег. «Свидомые» выглядели какими-то потерянными, несчастными и очень усталыми, потому он их пожалел. Казалось, будто бы за ними гналась целая свора собак, и они с трудом ушли от преследования. Через два дня, отдохнув, они отправились дальше и строго-настрого приказали хозяину дома никому не говорить о том, что он их видел.
— Куда они пошли? — спросил Дорошенко.
— На юго-запад. К Старобешево.
— Дорога туда есть?
— Дорог тут немало, — ответил хуторянин. — Ближайшая — за моим садом. Если через овраг, то километра четыре…
На дне оврага протекал ручей. Его влага хорошо питала почву, и на ней росли кусты боярышника, орешника, невысокие деревца степной вишни. По склону вилась довольно широкая тропинка. Иногда она терялась в зарослях, иногда выходила к полянкам с зеленой травой. Александра, закинув винтовку Драгунова за левое плечо, медленно спускалась вниз. Круглянский шел следом за Булатовой. Обходя камень, выступавший на краю тропинки, она зацепилась ногой за ветку бересклета, и тут они оба услышали сухой щелчок, похожий на удар по дереву снайперской пули. В следующую секунду недалеко прогремел взрыв.
Люди из батальона специального назначения «Днепр» донбасским «колорадам» и «ватникам» не доверяли. Это были их враги, не понимающие, что такое великая и единая Украина. Сказал же Роман Шухевич, что ради такой идеи можно уничтожить двадцать миллионов недоумков, и потомки героев новой Украины их простят.
Однако бойцы батальона «Днепр» не очень рассчитывали на признание потомков и потому заложили на пути своего отхода на разном расстоянии от хутора Кондрата Терещенко на так называемых «растяжках» более десяти самодельных мин. Это была их благодарность хуторянину за приют, за прокорм, за хорошее отношение.
Горячая волна толкнула Александру в плечо, десятки осколков со свистом полетели в стороны. Ей показалось, будто рой металлических пчел набросился на нее, чтобы жалить до смерти. Сильная, проникающая вглубь боль возникла в левой ноге ниже колена, в левом боку, в левом плече. Сердце тоже почувствовало удар. Она с покорностью подумала: «Ну, вот и все!» Но сердце, к ее удивлению, по-прежнему билось, разгоняя кровь по венам и артериям. Иззубренный кусок железа торчал, воткнувшись… в портсигар старшего сержанта Люды, который «Чайка» всегда носила в левом нагрудном кармане куртки. У нее еще хватило сил вытащить осколок и сжать его в кулаке. Но потом наступила полная темнота…
«Элефант» мчался по дороге на Иловайск.
Дорошенко рассчитывал быстро доставить раненых снайперов в узловую больницу железнодорожной станции, которая открылась несколько дней назад. Первую помощь они уже получили. На раны им наложили бинты, сделали обезболивающие уколы. Панадол оказывал свое действие. Боль заметно уменьшилась, пришло чувство успокоения. Александра, лежа на полу в десантном отсеке, слушала разговоры бойцов разведывательно-диверсионной группы. Парни изо всех сил старались ее утешить и даже рассмешить. Они выражали уверенность в том, что рана на ноге — небольшая.
Роман Круглянский пострадал гораздо меньше, ибо находился не так близко к месту взрыва. С перевязанной головой, где осколки, пройдя по касательной, сорвали кожу на лбу и на виске, он сидел рядом с Булатовой и сжимал ее ладонь своей горячей ладонью, готовый прийти на помощь немедленно. Но она помощи ни у кого не просила. Все случившиеся в овраге представлялось ей вполне обычным явлением в условиях войны. Надо действовать осмотрительно, а они, видимо, поддались прекрасному чувству победы, утратили бдительность, забыли, что враг может быть и невидимым.
Надежды подполковника в отставке на больницу в Иловайске не оправдались. Операционная там пока не работала. Врач-терапевт, женщина преклонных лет, на всякий случай осмотрела раненых и посоветовала Дорошенко как можно скорее доставить их в госпиталь. Это он и сам знал, но колебался, в какой госпиталь ехать. То ли в Донецк, за 35 километров отсюда, то ли прямо в Ростов-на-Дону, в окружной военный госпиталь.
В Министерстве обороны ДНР служил человек, который мог бы сказать решающее слово, потому командир «Дюжины» немного помедлил и набрал номер его мобильного телефона. После нескольких гудков на том конце наконец взяли трубку, послышались голоса, какой-то шум. Вероятно, там шло совещание.
— Алло, — ответил Сергей Щербина.
— Товарищ майор, это — Дорошенко. Добрый день.
— Добрый день, Тарас Григорьевич.
— Группа находится в Иловайске. У нас — раненые.
— Кто именно?
— Снайперы Булатова и Круглянский. Подорвались на мине с растяжкой. Куда их везти?
— Ранения тяжелые? — после некоторой паузы задал вопрос военный советник, и подполковнику в отставке показалось, будто голос у него дрогнул.
— Не очень. Осколки в руках и ногах.
— Быстро — в Донецк, в больницу имени Калинина, — приказал Щербина. — Я вас встречу.
— Слушаюсь, Сергей Петрович, — четко отрапортовал Дорошенко.
Все бойцы в РДГ «Дюжина» знали, что майор запаса Щербина и Александра Булатова познакомились в Севастополе, а на Донбассе встретились случайно. Между тем их знакомство пошло на пользу группе: военный советник проявлял больше внимания к одесситам. С его помощью, например, они заняли удобное положение в голове колонны при прорыве из Славянска.
Однако племянник уверял Дорошенко, будто Сергей Петрович имеет какие-то личные виды на Сашу и навещает ее не просто как давний знакомый. Подполковник в отставке урезонивал родственника: мол, тот в силу своей молодости просто воспринимает Щербину как соперника, и это — его ошибка. Ведь Щербине — лет сорок, не меньше. Скорее всего, он женат. А Саша — девушка строгого нрава, и на роль любовницы никогда не согласится.
Тарас Григорьевич со всей основательностью, выработанной за годы пребывания в спецназе, любил потолковать с Ромкой о жизни, дружбе и особенно о любви. Существуют разные типы женщин: хищницы-содержанки, добродетельные матери, заботящиеся о детях и семье, самостоятельные и независимые дамы, наделенные честолюбием, ничуть не меньшим, чем мужчины. При таких воспитательных беседах Роману становилось скучно уже на десятой минуте разговора. Все, что он знал и думал о Булатовой, ни под какие дядюшкины определения не подходило…