– Нет, вы явно не настроены сегодня на серьезный разговор. А не помните, о чем с вами говорил Никита Иванович Панин? Тогда я напомню. Он говорил, что ему следует иметь своих людей в той крепости, где вы теперь и служите. Напомню, благодаря ему служите там. Неужели запамятовали? Зря, а то есть и другие места службы…
– Это где же? – встрепенулся Мирович, понимая, что разговор принимает невыгодное для него направление и помешать тому он не в силах.
– Вы хотите, чтоб я назвал вам определенное место? Пожалуйста. Река Амур. Есть такая. Там очень нужны опытные военные. Или в степях, неподалеку от вашего родного Тобольска, киргиз-кайсаки пришли в движение. Сейчас формируют полки для отправки туда. Что на это скажете? Кстати, степной воздух вас быстро излечит, можете поинтересоваться у своего лекаря.
Мирович понял: Кураев не шутит, и если он сейчас развернется и уйдет, то через несколько дней наверняка получит новое назначение подальше от столицы, а значит, и от родных ему людей. Да и решение вопроса о наследных землях окажется тогда совершенно невыполнимо. Поэтому он должен был смириться и продолжить разговор.
– Хорошо, я все понял, спрашивайте…
– Другое дело. Я проявляю к вам интерес, поскольку считаю вас разумным человеком. Скажу больше: скоро мне и очень влиятельным особам понадобится ваша помощь… Вы меня понимаете?
– Не совсем, – признался Мирович. – О каких особах идет речь?
– Ждал этого вопроса. Честно признаюсь, ждал, – щелкнул пальцами Кураев. – Но вот, извините меня, ответить на него не смогу. Но … – поднял он вверх руку, заметив, что Мирович пытается возразить, – вы человек, повторюсь, не только разумный, но и наделены умом в достаточной мере, потому требовать, чтоб я назвал их имена, не станете. Ведь так? К тому же у вас за прошедшие годы после нашей первой встречи появился жизненный опыт, и, как мне кажется, вы сами легко сможете определить, чей интерес я представляю, – добавил он через паузу.
– Об этом не трудно догадаться, – не глядя на него, ответил Мирович. – Мне просто хотелось бы подтверждения моих догадок.
– А зачем? Знаете, в нашем деле догадки в расчет не принимаются, а вот если человек знает о чем-то и посвящен до конца во все детали, тогда …
– И что тогда? – вновь не вытерпел Василий. – В картах это называется играть втемную. Но мы не в карты играем. Речь явно пойдет о чьей-то жизни, а значит, и о моей тоже. Верно говорю?
От неожиданности Кураев остановился и, повернувшись всем корпусом к Мировичу, внимательно на него посмотрел, а потом осторожно спросил:
– К вам кто-нибудь уже обращался с подобной просьбой? Или вас вызывал к себе Никита Иванович? Откуда вам известно то, о чем сейчас заявили?
– А что именно я заявил? Как вы изволили только что сказать, высказал догадку. Не более того. Проследить последовательность ваших действий не так и трудно.
– Нет, я точно в вас не ошибся. – Постояв, Кураев вновь пошел рядом с Василием. – Хорошо, будем говорить откровенно. Но учтите, то, о чем я вас попрошу, исходит лишь от меня, и ни от кого другого. Вы должны узнать, где в крепости содержится таинственная особа, к которой запрещен доступ любых посетителей. Кроме… – Он опять помолчал и негромко проговорил: – Тех, кто имеет на то особые полномочия из Петербурга.
– Только и всего? – рассмеялся Василий. – А я думал речь пойдет о чем-то важном, а тут узнать то, что известно едва ли не каждому состоящему на службе в комендантском гарнизоне под началом подполковника Бердникова.
– Я бы еще раз попросил не называть вслух имена. Договорились? – поморщился Кураев. – Ну, надеюсь, мы поняли друг друга, а потому пора прощаться, – с этими словами он протянул руку Василию.
– Нет, Гаврила Андреевич, так дела не делаются. Я вас выслушал, а теперь прошу выслушать и мои условия, а уж потом попрощаемся.
– Никаких условий. – Кураев сделал шаг назад, но, увидев, что Мирович развел руками и готов уйти, смягчился и как бы через силу произнес: – Хорошо, хорошо. Я готов вас выслушать, но ничего не обещаю.
– Тогда и я вправе буду поступать так, как сочту нужным, – развел руками Василий. – К тому же это не условия, а просьба… – И он рассказал то, о чем не так давно говорил с Елагиным по поводу возвращения дедовских земель.
Кураев внимательно выслушал его и пообещал дать ответ во время их следующей встречи, о чем он сам заблаговременно известит Мировича в ближайшие дни.
Глава 4. Непоборимый Мирович
Прошло около недели, когда к Василию на квартиру заявился писарь из штаба и сообщил, что его спрашивает некий поручик из столицы, не пожелавший представиться, а потому его, писаря, отправили узнать, проводить ли того к Мировичу на квартиру или закрыть в караульном помещении до установления цели его прибытия в Шлиссельбург. Василий, ломая голову, кто бы это мог быть, во избежание недоразумений быстрехонько собрался и отправился вместе с писарем к зданию штаба. Еще издали по порывистым движениям и подпрыгивающей походке он узнал Аполлона Ушакова, был очень удивлен, но при писаре выказывать своих чувств не стал, а дождался, пока тот не оставит их одних.
– Вот уж кого не ожидал, так это тебя встретить, – укоризненно качая головой, первым заговорил Василий. – Неужели нельзя было без этих твоих штучек? Почему не сообщил, кто такой? Могли и под арест взять. Да ладно, обошлось вроде. Лучше скажи, чему обязан?
– А, пустое, – отмахнулся тот. – А ты кого ожидал? – вопросом на вопрос ответил Ушаков и полез обниматься. Василий понял, что тот по дороге изрядно выпил, но держался твердо и виду не показывал, хотя речь его была не особо складной и отчетливой. – Извини, позволил себе принять рюмку-другую в дороге, боялся, что тряска из меня всю душу вынет. А кого ты ждал? Поди, Гаврилу Андреевича? Ну, он по должности и по чину повыше моего стоит, потому меня и спровадил к тебе узнать, что у тебя и как обстоит.
– Так… – Василий уклонился от его объятий и внимательно посмотрел в глаза своему старому знакомому, которого другом назвать никак не мог. – Значит, и ты, Брут? Не ожидал, истинный крест, не ожидал тебя на этой узкой дорожке встретить. Что заставило? Можешь сказать?
– Отчего же не могу, отвечу… Только давай пойдем к тебе на квартиру, чтоб лишний раз никому глаза не мозолить. О наших делах, сам понимаешь, не каждому знать следует.
– Боишься?
– Нисколечко, но так будет лучше. И, если позволишь, заночую у тебя, а то обратно ехать уже поздно, да и поговорим о делах наших скорбных…
– Ночуй, коль так нужно, но особой роскоши не обещаю, а завтра с раннего утра мне на караул заступать, разбужу еще до света. Встанешь?
– А коль не встану, то в чем беда? Сам соберусь и уеду. А с собой в караул взять не можешь?
– С ума сошел? И меня со службы попрут, и тебя заграбастают, допрос снимут. Нет, забудь об этом накрепко.
– Жалко, а то Гаврила Андреевич весьма интересовался, как здесь все устроено, вот я и решил…
– Дурак был, дураком и помрешь, – не выдержал Василий, но, к его удивлению, Ушаков выслушал этот упрек, а точнее, оскорбление, спокойно и в драку не полез. Он шагал рядом и с интересом поглядывал по сторонам, и создавалось впечатление, что не особо вслушивался в слова Василия. – Нет, ты все же скажи мне, как попал в эту компанию, – не отставал Мирович, желая знать, насколько тот осведомлен о делах, замышляемых Кураевым.
– Не так все и сложно, – отозвался Аполлон, когда они уже почти дошли до домика, где жил Василий. – Я более удивлен, как ты там оказался.
– То долгий разговор. Думаю, раньше твоего, но пока ни в чем таком участия не принимал. А тебя что заставило?
– Mortem effugere nemo potest[13], – ответил тот, – не избежать нам тайных агентов, что кругом нас развелись в огромном количестве. Меня подловили на подаче неправильных сведений об армейских поставках – цифры попутал…
– Воровал? – открыто спросил Мирович, хотя ответ знал и без этого. Не раз, вспоминая годы, проведенные в Шляхетском корпусе, он приходил к мысли, что Ушаков уже тогда позволял себе некоторые излишества, чего он, например, не мог себе позволить. Может быть, он выигрывал эти деньги в карты, хотя вполне могло быть что-то другое. Тогда, по молодости лет, он особо не придавал тому значения, но потом, познакомившись с жизнью поближе, начал многое оценивать иначе.
– Не то, что ты подумал. Просто делал непростительные ошибки…
– От чего выигрывали откупщики, поставлявшие в армию амуницию и пропитание. И из благодарности за твои ошибки делились, чем могли, – перебил его вновь Василий и открыто высказал свое мнение о тех «ошибках». Видимо, он попал в цель, потому как Ушаков густо покраснел и отвернул голову в сторону. – Ну а дальше что? Как Кураев тебя сыскал? По тем самым ошибкам?
– Да где-то так. Узнал от кого-то, что мне грозит суд, и заступился. Ясно, я ему за то благодарен на всю жизнь и пообещал помогать, в чем только смогу.
– А если он попросит кого-то убить? Или отраву в вино подсыпать? Тоже сделаешь?
– О чем ты, право…
– А служишь где?
– Как и ты, в полку. Только у тебя полк Смоленским прозывается, а мой Великолукский пехотный.
– Он что же, в Петербурге расквартирован? Не верится что-то. Или ты не из столицы сейчас?
– Из нее, откуда же еще мне прибыть. Полк под Новгородом стоит, а меня в столице оставили при Военной коллегии…
– Как вижу, без помощи нашего общего знакомца и здесь не обошлось. – Василий не преминул в очередной раз уколоть Аполлона.
– Думаю, и твое назначение в крепость, где офицеры имеют неплохое содержание и покойную жизнь, не обошлось, как ты говоришь, без вмешательства нашего общего знакомого. Скажешь, нет?
– Ничего я тебе говорить не буду, тем более, что мы пришли, – с этими словами Василий распахнул калитку и ввел гостя в дом. – Располагайся, а я пока что Сашку кликнул, чтоб собрал на стол. Выпивки не предложу. Завтра, говорил уже, в караул заступать.