Гимн Советского Союза в нашем исполнении тоже был связан с поездкой: «Союз нерушимый свалился с машины…» То есть кто-то куда-то ехал, но по дороге упал.
Кстати сказать, Новогрудок проигрывал Ганцевичам с Речицей именно в том, что в нём не было железной дороги. Потому и пришлось лететь в Минск на самолёте, чёрт бы его подрал. Этот «кукурузник» ещё долго будет мне сниться.
– Как ты думаешь, зачем она везла в Минск порося? – спросил я отца.
– Кто? – вытаращился он на меня.
– Тётка из самолёта.
– Не знаю, – взял в руки стакан отец. – Люди часто такое могут учудить…
– Хоть стой, хоть падай, – согласился с ним Голенчик. – Мне тоже надо было оставаться в школе, а не в аспирантуру лезть. Сейчас жил бы в Ганцевичах, по грибы ходил…
Мне по грибы ходить не хотелось. Может быть, ловить рыбу, но это можно делать и на море.
– Море так море, – вздохнул я. – Может, и поступать надо в какой-нибудь Краснодар?
Отец и Николай Гаврилович непонимающе уставились на меня.
– Шучу, – усмехнулся я.
– Поступишь, – успокоил меня Голенчик. – Ты думаешь, здесь одни гении учатся?
– Я вообще институт экстерном кончал, – сказал отец. – Друзья по преферансу в Ганцевичах заставили. Не поступишь, сказали, в институт, не станем с тобой в карты играть.
– Ради этого не то что в институт – в академию рванёшь, – засмеялся Голенчик.
Взрослые допили остатки водки, и мы с отцом ушли из общежития.
– Поможет? – спросил я отца на улице.
– Обязательно! – выпучил он глаза. – У нас в Ганцевичах дал слово – держи.
В Ганцевичах уже давно не жили ни мы, ни Голенчик, но я отцу поверил.
3
На время вступительных экзаменов мне дали место в общежитии, которое располагалось на Парковой магистрали.
– Хороший дом, – сказал отец, когда мы по мосту через Немигу подошли к массивному зданию.
– Похож на сундук, – кивнул я.
Парковая была уютным бульваром, засаженным старыми акациями. Вокруг приземистого общежития возвышались высотные новостройки, одной из которых, как узнал я позже, была гостиница «Юбилейная». Через дорогу наискосок виднелся новенький Дворец спорта.
– Заселяйся и готовься к экзаменам, – строго сказал отец. – Какой у тебя первый?
– Сочинение.
– Ну, это ты напишешь, – похлопал он меня по плечу. – Если что, я у Васи.
– Ладно, – сказал я.
Я знал, что отец уже рассчитался в техникуме. Если бы не мои экзамены, он давно махнул бы в Хадыженск, но отцовский долг заставлял торчать в Минске. Ничего, зато повидался с братом, который недавно женился во второй раз.
– Тётя Мария не ругается? – спросил я.
– А что ей ругаться? – удивился отец. – Мы с Васей не скандалим. Он уже и пьёт меньше.
Я знал, что дядя Вася мало пить не умеет, однако промолчал.
В комнате, куда меня привёл комендант, за столом, застланным большой географической картой, сидели два здоровых мужика в спортивных штанах и майках и играли в карты.
– Третьим будешь? – спросил один из них.
– Не играю, – соврал я, засовывая под кровать чемодан с вещами.
– Так и мы не играем, – вздохнул он. – Куда поступаешь?
– На филологический.
– Где девок много? – оживился второй. – Это правильно. Может, и нам туда, а, Коля?
– Договорились на географический, значит, на географический, – буркнул Николай. – У тебя одни бабы на уме.
– А что бабы? – подмигнул мне его напарник. – Если бы надо было выбирать между жратвой и бабами, я бы сначала их выбрал.
Я мысленно согласился с ним.
– Отставить баб! – сказал Николай. – Где эти хреновы Соломоновы острова?
Стукаясь лбами, они стали водить негнущимися пальцами по Атлантическому океану.
Я поднялся с кровати и показал, где находятся Соломоновы острова.
– Ты, может, и Каймановы знаешь? – покосился на меня Николай.
Я показал Кайманы.
– Видал, Лёха? – отодвинулся вместе со стулом от стола Николай. – Это тебе не за бабами бегать.
– Любую страну можешь показать? – спросил Лёха.
– В принципе да, – сказал я.
– Ну и чего ты на филфак попёрся?
– Так ведь баб много, – напомнил я.
– Ну да…
Географы пялились на меня, как на обезьяну в зоопарке.
– После армии поступаете? – сменил я пластинку.
– Конечно. А ты, значит, сразу после восьмого класса? – ухмыльнулся Николай.
Он наступил мне на больную мозоль. Ни статью, ни габаритами я не дотягивал до университетского абитуриента.
– Ничего, были бы кости, мясо нарастёт, – утешил меня Лёха. – Толку, что мы по Чехословакии на танке гоняли.
– Чехословакию я с закрытыми глазами покажу! – развеселился Николай. – Про интернациональный долг, выполняемый советскими военнослужащими, слыхал?
– Слыхал, – сказал я.
Я действительно знал, что наши войска вошли в Чехословакию для наведения там конституционного порядка, но смутно догадывался, что не все этому в Чехословакии обрадовались.
– И что слыхал? – продолжал допрос Николай.
– Наводим. Правда, «Голос Америки» про бунты передавал.
– Ты слушаешь «Голос Америки»? – изумился Николай.
– Иногда.
Я сел на кровать и стал рыться в чемодане. Этот разговор мне уже не нравился.
– Да ладно, мы сами слушаем, – пришёл мне на помощь Лёха. – Но мы этих засранцев даже пальцем не тронули. Их немцы давили.
– Немцы кого хочешь научат, – кивнул Николай. – А из чехов какие партизаны? Дерьмо.
– Наш танк на мине подорвался, – вспомнил я.
– Никто его не подрывал! – уставился на меня бешеными глазами Николай. – Вывели на дорогу детей и перегородили живым щитом. Танк из-за поворота выскочил – а тут дети. Какой-нибудь немец и не подумал бы тормозить. А наш свернул в сторону и в пропасть. Теперь понял, что такое интернациональный долг?
– Понял, – сказал я.
– Я бы не свернул, – хмыкнул Лёха.
«Ещё как свернул бы, – подумал я. – Не зверь же, чтобы детей давить».
– Всё, читаем географию, – отдал приказ Николай.
Он лёг на кровать с учебником в руках. Минут через пять из-под книги, закрывающей лицо, послышался храп.
– Сержант? – кивнул я на Николая.
– Старшина! – уважительно поднял указательный палец вверх Лёха.
– Поступит, – с завистью сказал я.
– Куда он денется, – хмыкнул Лёха. – У тебя что в школе по географии было?
– Пять, – удивился я.
– У меня четвёрка, – посмотрел в окно Лёха.
Я понял, что выше «трояка» по географии Лёха в школе не получал.
– А почему всё-таки на геофак? – шёпотом спросил я.
– Самый низкий конкурс в университете. Одна целая одна десятая.
– Это как?
– На десять мест одиннадцать претендентов.
«Как бы ты не попал в эту одну десятую, – подумал я. – Хотя мужик хороший».
– Для тех, кто после армии, льгота, – сказал Лёха и тоже закрыл лицо учебником.
«Тихий час», – понял я.
4
На сочинении я выбрал свободную тему. Писать о духовных исканиях Пьера Безухова или свободолюбивых мотивах в лирике Пушкина мне было скучно.
– За свободную тему пятёрок не ставят, – сказала девушка, сидевшая рядом со мной.
– Почему? – обидчиво спросил я.
– По капусте и по кочану. Нужны знания, а не самовыражение.
«Ишь, нахваталась, – покосился я на длинные ноги девицы, обвитые, как чулками, рулонами шпаргалок. – Интересно, трусы у неё тоже бумажные? И зачем шпаргалки на сочинении?»
– Здесь записаны основные мысли, – сказала девица.
– А темы? – спросил я.
– Пушкин, Толстой, Достоевский, – быстро перечислила она. – Кто-то из них обязательно попадётся. Очень удобные шпаргалки.
Девица задрала юбку и продемонстрировала ослепительно белые трусики.
Я вздохнул и принялся строчить о том, что в жизни всегда есть место подвигу. Девица, ежеминутно заглядывая под юбку, стала переписывать высказывания критиков о творчестве Пушкина. Получалось это у неё со скрипом. На мои восемь страниц у неё вышло две с половиной.
– Прочитаешь? – спросила она и слизнула языком мелкие капельки пота над верхней губой.
Я исправил две грамматические ошибки и поставил пять запятых.
– Ты и вправду грамотный? – посмотрела на меня в упор светло-голубыми глазами девица.
– Вот здесь стиль корявый, – показал я.
– Так в шпаргалке написано! – обиделась девица.
– Как хочешь, – пожал я плечами.
Мы сдали сочинения.
– Тебя как зовут? – спросил я.
– Лена.
– Откуда приехала?
– Из Киева.
«Хорошие абитуриентки выросли в Киеве», – подумал я. Она была на голову выше меня. Впрочем, и в нашем десятом «Б» в Новогрудке половина одноклассниц тоже были выше меня на голову.
– Когда объявят результаты? – спросил я.
– Послезавтра.
Срывая на ходу с ног шпаргалки, Ленка ускакала к папе, дожидавшемуся её у входа. Было видно, что бумажные подвязки ей изрядно надоели.
За сочинение я получил «четыре».
– И у меня «четвёрка» – подошла ко мне Ленка, когда я вылез из толпы абитуриентов, облепивших стенды с результатами экзамена. – Я же говорила, что за свободную тему «пять» не ставят.
– Дальше тоже будешь по шпаргалкам сдавать? – поинтересовался я.
– Конечно! – удивилась она. – Особенно английский. Если дотяну, конечно.
Про английский мне говорить не хотелось.
– Какой у нас проходной балл? – спросил я.
– Девятнадцать! – округлила она глаза. Рот у неё при этом тоже принял форму буквы «о».
– Тебе и шестнадцати хватит, – хмыкнул я.
– Почему? – опешила она.
– С такими ногами с одними «тройками» примут.
– Нахал!
Ленка показала мне язык и убежала.
У окна я вдруг увидел Костю. С ним мы учились в одной школе с пятого по восьмой класс в Речице.
– Здорово! – хлопнул я его по плечу.
– И ты на филфак? – обрадовался он. – Я смотрю – одни девки кругом, даже поговорить не с кем.
– Шурик! – вдруг услышал я за спиной.
Я повернулся и не поверил своим глазам. Передо мной стоял Игорь Задерковский, который был нашим соседом в Ганцевичах.