«Зачем нам пустые канистры для съёмки молдавских гор?» – думал я, наблюдая, как съёмочная бригада загружает в «РАФ» десятилитровые пластмассовые канистры.
– Сначала заедем на коньячный завод, оттуда в горы, – сказал главный редактор, поймав мой недоумённый взгляд.
– Но в сценарии нет коньячного завода… – сказал я и осёкся.
Что это я лезу в чужой монастырь со своим уставом? Классиков молдавской литературы мы уже сняли, оставалась натура в виде Кодр и виноградников. А что за натура без коньячного завода?
– Конечно, – сказал оператор Ливиу, – на заводе будут очень рады. Белорусское телевидение у нас везде примут как дорогих гостей.
На коньячном заводе мы пробыли недолго. Пока меня представляли директору, телевизионщики очень профессионально управились с канистрами. В горы мы уже ехали под мелодичный плеск коньячного спирта.
– Надо было хотя бы для вида снять завод, – сказал я.
– Плёнки мало, – объяснил оператор.
Главного редактора эти проблемы, похоже, не волновали. Он прислушивался к всплескам в канистре и удовлетворённо улыбался.
Кодры вблизи оказались пологими холмами, поросшими кустарником. Я сунулся в кусты – и чуть не выколол себе глаз.
– Это лес? – спросил я.
– Лес, – хором ответили молдаване.
– А грибы в нём есть?
– Грибы? – удивился главный редактор. – В лесу грибов не бывает.
– После дождя бывают грибы, – сказал водитель.
– Какие? – не отставал я.
– Разные.
Я с сомнением посмотрел себе под ноги. На этой сухой земле даже трава не растёт, откуда здесь взяться грибам? Я вспомнил моховую подстилку белорусского бора, и у меня засосало под ложечкой. У нас в это время уже белые пошли. А в Ганцевичах, откуда я родом, грибами называют только боровики, всё остальное поганки.
– Зато здесь винограда много! – подмигнул мне Ливиу.
– Да, виноград! – оживился главный редактор. – Сейчас мы заедем в одно село, я там останусь, а вы поедете на виноградник.
Я хотел сказать, что и виноградника нет в сценарии, но промолчал. С хозяевами спорить бесполезно.
Село, в которое мы заехали, действительно было уникальным. Белые стены почти всех домов в нём были расписаны красочными картинами. Главный редактор велел остановиться у дома, на обращённой к улице стене которого, например, было запечатлено большое синее озеро. По нему плыли белые лебеди, а на берегу в камышах пряталась красивая девушка. Глядя на эту картину, я вспомнил полотняные коврики, которые вышивала цветными нитками мама. Но на них в основном были цветы.
– Здесь живёт мой племянник! – с гордостью сказал главный редактор. – Каждый хозяин сам расписывает свой дом, и сюжеты картин ни у кого не повторяются. У соседа нарисованы олени на водопое.
– Блеск! – сказал я. – С этим никакой Эрмитаж не сравнится.
Племянник с женой вынесли нам на подносе по стаканчику вина. Я пил и рассматривал картину. Синее озеро, белые лебеди, зелёный камыш. Жалко, девушка в одежде.
– Очень хорошая картина, – сказал я.
Племянник порозовел от удовольствия и велел жене ещё принести вина.
– Я здесь останусь, – сказал главный редактор, – а вы поедете на виноградник.
– Зачем? – посмотрел я на свой стаканчик. – Здесь тоже хорошее вино.
– Надо, – сказал главный редактор. – У нас план.
План – это серьёзно. Мы погрузились в машину и поехали на виноградник. Я наконец рассмотрел, что звукорежиссёр Танечка очень даже хороша. На ней, правда, был модный джинсовый комбинезон, который застёгивался на плечах большими пуговицами. Чтобы его снять, пришлось бы немало потрудиться.
– Вы местная? – спросил я.
– По распределению из Ленинграда приехала, – ответила она. – В институте я вместе с Валькой Петровой училась.
– Валькой?! – поразился я.
Петрова на нашем телевидении была известная личность. Прежде всего, она была красавица, во-вторых, пила наравне с мужиками, а в-третьих, имела под Новгородом бабу Маню, которая воспитывала её по почте. Баба Маня присылала ей открытки, на которых большими кривыми буквами сообщалось: «Валька, я живу хорошо. У Кольки сбежала коза, Петька напился и упал с крыши. Из больницы уже вышел. Томка с Нинкой передают тебе привет. А бледунов поить не стоит, толку с них никакого. Как приедешь, напиши. Твоя баба Маня».
Валька охотно показывала эти открытки всем желающим.
– Всё равно их уже все прочитали, – говорила она.
Я хотел было рассказать Танечке, что крепко дружу с Валькой, но оказалось, что мы уже приехали на виноградник.
Длинный пологий склон горы был засажен ровными рядами лозы. Сильно припекало солнце. Под ногами скрипела белая пыль.
– Слава, сними виноградник, – сказал я.
Режиссёр махнул рукой. Ливиу неохотно взял камеру и снял несколько планов.
Я направился к машине, но увидел смуглого человека в резиновых сапогах, в которые были заправлены тренировочные штаны. Несмотря на жару, он был в телогрейке.
– Бригадир, – представился он. – Николай.
– Очень хорошо, – сказал я. – Мы уже всё сняли.
– Пойдёмте, я вам кое-что покажу.
У меня не было желания куда-либо идти под палящим солнцем, но деваться некуда.
– Далеко? – спросил я.
– Рядом, – улыбнулся бригадир.
Мы гуськом пошли вверх по склону горы.
– «Каберне», «Совиньон», «Шардоне»… – на ходу перечислял сорта винограда Николай. – А это «Маркиза Анжуйская».
– Каждый ряд – это отдельный сорт винограда? – спросил я.
– Да, экспериментальный участок, – с гордостью сказал бригадир. – Восемьдесят семь сортов винограда, некоторые очень редкие.
– «Негру де пуркарь» есть? – спросил я.
– Конечно, – обиделся бригадир.
Я остановился в восхищении. Виноградные ряды пропадали в мареве под горою. Королевы, принцессы, маркизы шествовали в туманную даль, и где-то среди них таился тот самый «негру де пуркарь», триста бутылок которого ежегодно покупает королева Англии. Об этом мне рассказывали главный редактор, его заместители, оператор Ливиу. Не сказала одна лишь Танечка, но она русская, ей можно.
– А всё-таки неудобно снимать сие одеяние, – дотронулся я до пуговицы на плече Танечки.
– Дело привычки, – улыбнулась она. – Даже к вину привычка нужна.
– Ну, к вину… – неохотно убрал я руку. – Некоторые вино вообще не пьют, предпочитают самогон либо водку.
– Идите сюда! – поманил рукой бригадир.
Он подвёл нас к груде пустых ящиков.
– Я здесь провожу опыт, – сказал он, разгребая ящики. – Поставил бочку и набросал туда виноград, не выбирая, какая гроздь попалась, ту и бросил. От каждого сорта одну гроздь.
Нашим взорам открылась бочка литров на пятьдесят, её крышка была придавлена увесистым булыжником.
– Сейчас попробуем, что получилось, – сказал Николай и отбросил булыжник.
Он извлёк из-под ящика литровую кружку и со смачным чавканьем вонзил её в виноградную гущу. В нос шибанул винный дух.
– Пей, – подал мне кружку бригадир.
Я осторожно глотнул. Рот наполнился нектаром, которым в прежние времена баловались олимпийские боги, только из-за него они и бросили людей на произвол судьбы. Не отрываясь, я выпил кружку до дна.
Вслед за мной к кружке приложились Слава, Ливиу и Танечка.
– Ну как? – спросил бригадир. – Молодое вино, очень слабое. Надо повторить.
У меня закружилась голова, тело стало невесомым, и гора, под которой находился виноградник, вздыбилась над нами, как Эверест.
– Клён ку-дря-вый, клён зе-лё-ный, лист рез-ной!.. – заголосил вдруг Слава.
До этого за три дня он не произнёс и двух слов.
– Здравствуй, парень, мой весёлый, мой родной!.. – звонко подхватила Танечка.
Я слов не знал, но тоже запел.
Бригадир удовлетворённо кивнул и ещё раз погрузил кружку в перебродившую массу.
На следующий день мы поехали в Криковские подвалы.
– Мой брат, – представил нам черноволосого красавца главный редактор. – Он знает главного технолога, который будет нашим экскурсоводом. Вы слышали про Криковские подвалы?
– Слышали, – сказал я.
– Сорок два километра под землёй! – поднял вверх указательный палец главный редактор.
После вчерашнего бочонка с вином удивить меня было трудно, и я лишь пожал плечами.
В машине я увидел Танечку. На ней было короткое платье.
– А где комбинезон? – посмотрел я на круглые коленки девушки. – Мне всё же хотелось бы разобраться в особенностях его конструкции.
– Забыла надеть, – засмеялась она.
– Откуда здесь взялись подвалы? – мрачно спросил Слава.
На коленки Танечки он даже не взглянул.
– Из пещер вынимали известняк для строительства города, – объяснил брат главного редактора, – и получились подвалы. В любое время года там постоянная температура, идеальное место для хранения вина.
У ворот нас ждал главный технолог.
– Сначала поедем в цех шампанских вин, – распорядился он. – Вы знаете, как делается шампанское?
– Знаем, – сказал я. – Бросаешь в бочку гроздь винограда, накрываешь крышкой и сверху кладёшь булыжник.
Все засмеялись.
– А вы здесь время зря не теряли, – посмотрел на брата главного редактора технолог. – Роман, ты занимался гостями?
– Нет! – испуганно помотал головой брат.
В цехе шампанских вин нам вручили по бутылке брюта и показали пирамиды с бутылками, залепленными густой чёрной грязью.
– В вино не должен попадать солнечный свет, – сказал главный технолог. – Каждую бутылку много раз поворачивают, чтобы вино взбалтывалось. Потом добавляют ликёр – и получается вино, которое вы покупаете в магазине. Но лучшее вино – без ликёра.
Мы сели в машину и поехали в подвалы. Всё огромное пространство в них было уставлено бочками по два с половиной метра в диаметре каждая.
– Страда «Каберне», – показывал главный технолог. – А это страда «Совиньон». Давайте на углу остановимся.
Он подвёл нас к крану, под которым стоял маленький стакан, и наполнил его вином.
– Знаете, почему стакан такой маленький?