– У меня оружия не было, – рассказывал Антон, – но и я за ним. У командующего пузо будь здоров, однако на вершину он взлетел как молодой. Я со своей ногой метров на двадцать отстал. Влез, а там пулемёт «Максим», вокруг стреляные гильзы. Сбежали, пока мы лезли.
– А если бы не сбежали?
– Поубивал бы всех к чёртовой матери! Под горячую руку ему лучше не попадаться…
Я представил пузатого генерала, который с пистолетом пёр на пулемёт, и понял, что на дороге ему действительно лучше не попадаться.
– Правильно, что уехал, – сказал я. – Яблоко от яблони недалеко падает.
Антон согласно кивнул. У моей сестры характер, правда, тоже не сахар, но отец у неё всё же не командующий округом, простой бухгалтер.
– Лесные братья у вас ещё есть? – спросил я Тойво.
– Кто?! – вытаращил он глаза.
– В Литве и Латвии есть, – сказал я, – сам видел. Но водку они пьют русскую.
– Мы тоже пьем русскую, – успокоил меня Тойво. – И русских девушек любим.
– Кто ж их не любит, – хмыкнул я.
Я вспомнил Ирму. С ней я познакомился на спартакиаде телевизионщиков. Она хорошо играла в баскетбол, набросала нам кучу мячей. И когда я был в командировке в Риге, пригласил Ирму в кафе. Она пришла с подругой Илоной. Выглядели они потрясающе – высокие, полногрудые, Ирма шатенка, Илона блондинка. Все парни на них засматривались, и мне это льстило. В тот раз я впервые распробовал «кристап» – водку пополам с рижским бальзамом.
Белорусский писатель Короткевич в одном из своих очерков написал, что жениться надо на латышках. Там, в рижском кафе, я был полностью с ним согласен. Правда, кроме языкового барьера между мной и девушками был ещё один. Слишком они были хороши для потрёпанного журналиста из Минска, в чём я им и признался. Девушки засмеялись.
– Вы ещё мало потрепанный, – сказал Ирма.
– Наши больше, – поддержала её Илона.
– А в Минск вы бы переехали? – спросил я.
Девушки посмотрели друг на дружку и отрицательно покачали головой. Им было уютно и в маленьком кафе на площади у Домского собора.
Кстати, в прибалтийских кафе особенно уютно из-за погоды. На улице дождь, ветер, слякоть, на душе муторно от неурядиц в семье или на работе, и ты заходишь в первое попавшееся кафе. В нём пахнет кофе, звучит негромкая музыка, и незнакомка, сидящая напротив, вполне может показаться нежной и удивительной.
В Минске тоже часто бывает плохая погода, но наши кафе гораздо хуже. Я лишь однажды услышал, что минские пивные лучшие в мире.
Мы с Димой, моим бывшим однокурсником, зашли в пивную на Немиге пропустить по кружке «жигулёвского» под хариуса, по-белорусски липеня. Хариуса мы ловим в Налибокской пуще. Его там немного, но по десятку хвостов мы привозим. Вот и в этот раз кое-что поймали. Рыба подсохла у меня на балконе, как не выпить кружку-другую с товарищем.
Я не успел очистить первую рыбину, как от соседнего столика к нам подошёл парень.
– Где вы его взяли? – спросил он с сильным акцентом.
– Поймали.
– Здесь, в Белоруссии?
– А где же еще.
– У нас в Литве тоже ловят, но надо заплатить большие деньги за лицензию.
– Мы бесплатно.
– Можете назвать реку?
– Не можем.
– А за сто долларов?
– И за сто не можем. Угостить – пожалуйста.
Парень присоединился к нам, и мы выпили сначала пива, потом водки, за которой я сбегал в ближайший гастроном.
Вот тут Владас и сказал:
– Ваши пивные – самые лучшие.
– Почему?
– Можно выпить водки с пивом, и никто ничего не скажет.
– Милиция иногда гоняет, – посмотрел по сторонам Дима.
Мы так и не продали литовцу название нашей речки, хотя он предлагал уже триста долларов.
– Вам не нужны деньги? – удивился Владас.
– Нужны, но хариус не продаётся. Там, кстати, и стронга есть.
– Кто? – разинул рот литовец.
– Форель. В этот раз килограммовая попалась.
– На что?
– На миногу.
Владас от расстройства хватанул полстакана водки.
– Всё равно найду, – отдышавшись, сказал он.
– Ищи, – хмыкнул я.
– Хочешь, я тебе свою машину отдам? – уставился в меня белёсыми глазами литовец.
Я понял, что из пивной, пусть она и лучшая в мире, надо срочно уходить. Когда в ней начинают разбрасываться машинами, добром это не кончается.
– Здоровый парень, – сказал Дима, когда мы с трудом избавились от литовца. – Вдвое больше нашего выпил.
– За чужой счёт можно пить до бесконечности, – согласился я. – Как думаешь, найдёт он нашу речку?
– Вряд ли. Там пешком от шоссе километров семь топать.
Но чувство тревоги у меня осталось.
На эту речку в пуще нас вывел биолог Андрюха. Студентом он здесь проходил какую-то практику. Речка была уникальна во всех отношениях. Берега, поросшие поречками – дикой смородиной, дубравы, в которых по осени листья под ногами гремят как жесть, бобровые запруды, скелет охотничьего замка Тышкевичей, потихоньку съедаемый пущей. И всего два или три хутора на всей реке. Оттого и рыба здесь сохранилась. Кроме хариуса и форели я ловил здесь голавлей, язей, ельцов, налимов.
Хариусов мы запекали на углях. Подсаливали, заворачивали целиком в фольгу, и через пять минут царское кушанье благоухало на всю пущу. Запивали мы его спиртиком, которого у Андрюхи на работе было в достатке.
Во время последнего нашего пиршества в пущу я вдруг подумал, что женщина и река всегда будут моей целью. «И бутылка», – добавило моё второе «я». Однако я с ним категорически не согласился. Бутылка на третьем месте, не выше.
Правда, здесь, в Таллине, у бутылки появились хорошие шансы выйти вперёд. Девушки, которые попадались мне на глаза, сплошь были похожи на Галю.
– Очень хороший город, – сказала Галя. – Я здесь чувствую себя как дома.
Мы с Тойво промолчали. Мне больше нравился Минск, ему, наверное, Сааремаа.
В Мустамяэ все дома были похожи друг на друга, и мы долго не могли найти нужный.
– Очень мрачное место, – сказал я.
– Для приезжих, – объяснил Тойво.
– А мне нравится! – сверкнула очками Галя.
– Нравится отсутствие деревьев? – уточнил я. – Или то, что на домах нет номеров?
– Когда нет собственной квартиры, в любом районе хорошо.
– Приехали, – прервал наш спор водитель. – Вам в этот подъезд.
Мы поднялись на третий этаж. Тойво уверенно позвонил, дверь тут же распахнулась. На пороге стояли Андреас и его жена.
– Как брат и сестра, – сказал мне Тойво.
Действительно, они были очень похожи: угловатые, длинноносые, в очках.
– Марта, – представил жену Андреас.
Мы прошли в комнату.
– Класс! – потрясённо сказал Галя.
Вся мебель в квартире была не выше одного метра. На голых стенах висели фотографии в рамках. На столе пять чашек с дымящимся кофе и пять пузатеньких стаканов для коньяка.
– Садитесь, – пригласил Андреас.
Мы сели в низкие кресла.
– Откуда такая мебель? – спросила Галя.
– Из Финляндии, – польщённо улыбнулась Марта. – По каталогу заказывали.
Да, это была другая жизнь. Я подумал, что младшие братья в нашей стране очень не хотят быть похожими на старшего.
– Коньяк? – достал бутылку из бара Андреас.
Я неопределённо пожал плечами.
– А здесь не напьёшься, – громко прошептал мне на ухо Тойво. – Хорошо, что я взял с собой водку.
– Давай водку! – обрадовался я.
– Хотя бы здесь не позорились! – прошипела Галя.
– К сожалению, у нас нет подходящей закуски, – неодобрительно покосилась на бутылку Марта.
Она сходила на кухню и принесла две маленькие рюмки для водки.
– А мы по-русски, – сказал Тойво. – Ну, поехали!
Определённо, он знал толк в выпивке.
Мы стали беседовать о литературе. У Андреаса в этом году уже вышли две книги переводов.
– С какого языка? – спросил я.
– С английского и французского, – сделал маленький глоток Андреас. – Жду книгу белорусских рассказов. Задерживается.
Я кивнул – перевод с белорусского языка и должен задерживаться.
– Через неделю уезжаю в Женеву, – продолжал Андреас. – Посылают на курсы переводчиков.
– Надолго? – спросила Галя, смакуя коньяк.
– Пока на год.
Неплохо живут эстонские собратья по перу. Две книги в год, командировка в Женеву, финская мебель по каталогу… Жена, правда, страшная.
– Мы не расписаны, – улыбнулась Марта. – Просто встречаемся.
– Давно? – поинтересовался я.
– Пять лет, – посмотрела Марта на Андреаса. – Или шесть?
Тойво пил рюмку за рюмкой. Я с тревогой взглянул на почти пустую бутылку.
– У меня есть вторая, – сказал Тойво. – Я знал.
Ну что ж, настоящий пьяница без бутылки про запас в гости не ходит.
– Вы что – пить сюда приехали? – толкнула меня в бок Галя.
– И пить тоже, – сказал я. – Посмотри, какая погода за окном!
В темноте за окном завывал ветер. Если бы я не знал, какой тоскливой бывает зима в белорусской глубинке, то сказал бы, что эстонская зима хуже любой другой.
– Что мы с таким пьяным будем делать? – с ужасом спросила Галя, наблюдая, как Тойво загоняет ногой под диван пустую бутылку.
– Посадим в машину и отвезём домой, – пожал я плечами.
Андреас и Марта подчёркнуто не замечали свинского поведения Тойво. «Заграница!» – подумал я.
– Пора домой, – сказал Галя.
– Где вы живёте? – с видимым облегчением спросил Андреас.
– В гостинице «Олимпия», – сказал я. – На двадцатом этаже. На самом верху там отличный бар.
– Да, мы были, – посмотрели друг на друга Андреас и Марта.
Мы распрощались и вышли на улицу. Машины у подъезда не было.
– Наверное, поехал в гастроном за бутылкой, – засмеялся Тойво. – Пойдём искать.
На улице он сразу протрезвел.
Мы пошли в сторону предполагаемого гастронома. Порывы сильного ветра едва не валили с ног. Вдобавок ко всему пошёл мокрый снег.
Из темноты вдруг выплыл наш «РАФ».
– Садитесь, – услышал я голос водителя.
– Где ты был? – спросил я.
– Стоял у подъезда. Вы мимо прошли. Я поехал за вами.