– Кто из них старший? – шёпотом спросил Димка.
Я посмотрел на него как на идиота. Это было ясно даже ежу.
– Конечно, – вздохнул Димка, – мало того, что тонкая, ещё и старшая. Ладно, пусть выбирает сама. По-честному.
– У тебя сколько кроватей в номере? – спросил я.
– Одна.
– А у меня две.
Димка загрустил.
– Пойдём гулять на набережную, – предложил я, когда вино закончилось. – В подвальчик заглянем.
Это я сказал Димке в утешение.
Девушки потребовали полчаса на сборы. Мы договорились, что зайдём за ними, и они ушли.
– Как их звать-то? – спросил я.
– Лена, – сказал Димка.
– А твою?
– Не знаю.
– Не горюй! – хлопнул я его по плечу. – Она тоже ничего. Большая, правда, но некоторым это нравится.
– Не мне, – сказал Димка. – Как мы с ней на одной кровати поместимся?
– Легко! – засмеялся я. – Но инициативу пусть проявляет она. Ты, главное, имя узнай.
Через полчаса мы постучали в дверь москвичек. После некоторой паузы нам разрешили войти. С удивлением я увидел на лоджии возле тумбочки с бутылкой водки и двумя стаканами двух здоровых парней.
– А это кто? – спросил я.
– Строители, – пожала плечами Лена.
– Вы что, писателей не могли найти?
– Моя Маринка больше строителям нравится. А грузины прямо падают, когда её видят.
– С грузинами понятно, – почесал я затылок. – Но откуда здесь строители?
– Новый корпус Дома творчества строят, – объяснила Лена. – Сегодня днём познакомились.
– На стройке?
– На улице. Они ехали в машине с подъёмным краном, увидели нас и остановились. Маринка поехала с ними кататься.
– А ты?
– Мне места не хватило.
– Ясно, – сказал я. – Ну что ж, отдыхайте. После вина водку пить можно, важно, чтобы не наоборот.
Во время разговора я поймал несколько недобрых взглядов парней-строителей. Но это как раз объяснимо. Люди после напряжённого трудового дня пришли с бутылкой к девушкам, а тут какие-то курортники. За такое можно и в глаз.
– Надо было выкинуть их из номера, – сказал на улице Димка. – Это наш Дом творчества или не наш?
– Но ты ведь сам предложил, чтобы всё было по-честному, – усмехнулся я. – Вот пусть и выбирает между тобой и строителем.
– Так я же о нас говорил.
– Сердцу не прикажешь. Может, им больше по душе как раз строители. О провинциальных комсомольских работниках я вообще молчу.
Димка обиделся, но ненадолго.
– И что, – спросил он в подвальчике, – так и отдадим барышень работягам?
– Пусть берут, – сказал я. – Будет что вспомнить девушкам.
– Пойду к Лариске, – вздохнул Димка. – Если она не занята, конечно. А ты идиот.
Я спорить не стал.
Мы отправились к себе домой. Ночная Ялта была похожа на сияющий огнями огромный корабль, заполненный парочками влюблённых. Приглушенный смех, стоны и звуки поцелуев доносились из всех кустов, мимо которых мы проходили.
– Щепка на щепку лезет, – с завистью сказал Димка. – В нашем парке, между прочим, самые густые кусты.
– Хорошее наблюдение, – согласился я. – Прозу писать не пробовал?
– Не, стихи в школе писал. На праздники.
– И о чём лучше получалось – о Великой Октябрьской социалистической революции или о Новом годе?
– Обо всём плохо, – честно признался Димка.
– Зато комсомольскую карьеру сделаешь, – утешил я его.
Мы попрощались, и я поднялся в свою комнату с двумя кроватями. Сегодня они выглядели особенно сиротливо.
На подоконнике я увидел мышку, жившую у меня. Я приносил ей из столовой сыр, и мышка это ценила.
– Что, Матрёна, проголодалась? – спросил я. – А выпить-то у нас нечего. Москвички последнюю бутылку выдули.
Матрёна перескочила с подоконника на письменный стол. Меня она не боялась. Несколько раз я видел, как она слизывала со стола капельки вина.
– А может, ты вовсе не Матрёна, а какой-нибудь Сидор? – достал я кусок засохшего сыра. – Впрочем, это не имеет значения. У всякой твари должны быть свои маленькие радости.
Мышка набросилась на сыр, я улёгся на кровать.
В дверь вдруг постучали.
– Открыто, – сказал я.
На пороге появилась Оленька. На этот раз она была без Танюшки.
– Увидела у вас свет и решила зайти, – объяснила Оленька. – Вы не возражаете?
– Нет, – сказал я, – но водка с пивом у меня закончились. Сидим вот, с Матрёной беседуем.
Но мышки на столе уже не было, одни крошки сыра.
– Видела я ваших Матрён, – сказала Оленька. – Час назад от них пьяные рабочие ушли.
– Сильно пьяные? – поинтересовался я.
– С красными рожами, – пожала она плечами. – А почему вы меня ни разу никуда не пригласили?
– Никуда – это на танцы? – уточнил я.
– Ну… на Ласточкино гнездо, например. Я там уже почти со всеми писателями побывала.
– Кто чаще приглашает – молодые или старые?
– Здесь одни старики, – вздохнула Оленька. – Правда, почему вы меня не замечаете?
– Вашего папу боюсь, – признался я.
– А он к вам хорошо относится. Наверное, говорит, хороший писатель. Жизнь изучает. Вы изучаете?
– Ещё как, – поднялся я с кровати. – Вы, конечно, хорошая девушка…
Оленька вдруг взвизгнула, подпрыгнула и сиганула за дверь. На столе, нахально задрав морду с розовым носиком, снова сидела Матрёна.
– Ну и что ты припёрлась? – спросил я. – Не могла под столом посидеть? Какая девушка теперь придёт к писателю, который живёт с мышью?
Матрёна, не обращая на меня внимания, принялась доедать сыр.
В дверь снова постучали.
– Войдите, – сказал я и смахнул со стола Матрёну.
На этот раз на пороге стояла Лена.
– Послушайте, – с места в карьер начала она, – если вы думаете, что мне нравятся дураки, то глубоко заблуждаетесь. Почему вы не подождали нас?
– Строители… – промямлил я.
– Мы их выпроводили и стали вас искать. Куда вы подевались?
– Ушли на набережную.
– Без нас?!
Я понял, что, может быть, дела мои и плохи, но всё можно уладить, если на стол опять не влезет Матрёна.
– Где ваша подруга? – сделал я единственно верный ход.
– С вашим дружком беседует. – Лена хмыкнула.
– С Димкой? – удивился я. – Как он к вам попал?
– Влез через лоджию. Почему все ходят к нам не в дверь, а через лоджию?
– В Доме скрипучие полы, – растолковал я. – Слишком хорошо слышно, кто к кому ходит.
– Положим, – Лена села на стул, на котором совсем недавно располагалась Оленька. – Но из-за всех этих хождений я осталась на улице. Точнее, в коридоре.
Матрёна выглянула из-за ножки стола и спряталась.
– Моя вторая кровать в вашем полном распоряжении, – показал я рукой. – А в коридор пойду я.
– Сидите, – смилостивилась Лена.
Она стала оглядываться по сторонам, и я понял, что девушка совсем не прочь похозяйничать в этом номере. Не бог весть что, конечно, говорило выражение её лица, но для первого раза сойдёт.
– В этом доме кроме скрипучих полов много мышей, – сказал я, заглядывая под стол. – Не боитесь?
– Было бы странно, если бы их здесь не было, – усмехнулась гостья. – Что вы там ищете?
– Да так, – выпрямился я. – Ни вина, ни водки, ни пива. Что же мы с вами делать-то будем?
– Ночь коротать, – зевнула она. – Утром разберёмся, что к чему.
4
К утру выяснилось, что мы с Леной вполне подходим друг другу.
Девушка хорошо разбиралась в литературе, здраво рассуждала о политике, а главное, она придерживалась умеренно-русофильских настроений. Не знаю, с чем это связано, но я недолюбливал западников, хотя и родился почти на границе с Польшей. А может, именно поэтому они мне и не нравились?
Посреди ночи Алёна – перейдя на «ты», я стал звать её только так – отправила меня разузнать, может ли она вернуться в свой номер. Громко скрипя половицами, я подобрался к нужной двери. За ней слышалась возня на кровати.
– Занято, – сказал я, вернувшись
– Ты стучал?
– Конечно, – легко соврал я.
– И что?
– Не открыли.
Алёна успокоилась.
– У тебя мышь живёт, – пробормотала она, отворачиваясь к стене.
– Страшная?
– Да нет…
Я окончательно разомлел. Это был подарок судьбы. Если бы был жив дядя Вася, он по достоинству оценил бы и «хвормат», и «обобивку» моей избранницы. О родителях в данном случае речь не шла. Они, бедные, уже разуверились, что я когда-нибудь женюсь.
И тут я похолодел. Мебель! Как она станет «хвигурировать» с моей мебелью? И где мы, собственно говоря, собираемся жить?
Я посмотрел на спящую красавицу. Она была чудо как хороша. Сейчас мне особенно жалко было её терять.
– Завтра, – не открывая глаз, сказала Алёна. – Всё решим завтра.
Она повернулась на другой бок.
Я встал с кровати и сел на подоконник. Тиха ялтинская ночь… Хотя нет, в ресторанах ещё гремит музыка, на скамейке под окном целуется парочка, где-то вверху заворковала горлица.
На подоконник взобралась мышка и уселась рядом со мной.
– Не спится? – шёпотом спросил я.
Матрёна кивнула усатой мордочкой.
– Я бы взял тебя с собой, но у меня пока собственного жилья нет. Невесту, и ту негде положить.
Я посмотрел в сторону кровати. Алёна спала глубоким сном набегавшегося за день ребёнка. Это была хорошая черта.
Матрёна задрала мордочку, посмотрела мне в глаза, потом подползла к краю подоконника и пропала. Больше она в моём номере не появилась. Думаю, как всякая особь женского пола, она не пожелала мириться с конкуренткой. Но взгляд её чёрных глаз-бусинок я запомнил навсегда.
В половине восьмого утра Алёна отправилась к себе в номер.
– Зачем людям мешать? – попытался я остановить её.
– Но я ведь должна почистить зубы! – удивилась она. – Кстати, зачем тебе вторая кровать?
Действительно, зачем? Пока я размышлял над этим, девушка скрылась за дверью.
– Ну, как? – спросил я Димку после завтрака.
– Класс, – кисло сказал он.
– Неужто не понравилась?
– Нормально.