– Поехали? – посмотрел на Васю капитан.
– Сирена работает?
– А як же!
И мы поехали. Впереди машина капитана, за ней мы, следом старлей с лейтенантиком. Подъезжая к населённому пункту, капитан включал сирену и «мигалку».
– До самого дома будем гудеть? – спросил я Васю.
– А як же! – ухмыльнулся тот.
Я покорился. С традициями бороться трудно, по самогону знаю.
Но вот и Теребеи. Капитан выключил сирену. Всё правильно – в собственном доме орёт только дурень.
2
В Теребеях мы предполагали снять праздник Ивана Купалы. Вася обещал всё устроить в лучшем виде – хоровод на лугу, прыжки через костёр, венки со свечками на воде.
– А девки? – спросил Костя.
– Их тут как грязи, – сказал Вася.
– Купаться будут голые?
– Это же деревенские девки, – обиделся Вася.
– Жалко, – расстроился оператор. – А русалок у вас нет?
– Были, но кончились. Земля межами перегорожена.
Я знал, о чём он говорил. Считалось, что русалка не могла перейти через межу на поле. Раньше, когда Полесье было одной бескрайней пущей, русалки сплошь и рядом шастали по опушкам лесов, качались на молодых берёзках, вклинивались в хороводы купальской ночью, норовя утащить в лес кого-нибудь из парней. Водяные русалки осторожно плескались в прибрежных ивняках, но эти на сушу выходили редко.
Однако за последние сто лет полесские леса захирели, и о русалках почти перестали вспоминать. Разве что утонет в реке молодая девушка, тогда говорили: «Отправилась к русалкам, бедная…»
Настоящими русалками были лесные девы – с распущенными волосами, голой грудью, тихим смехом. Впрочем, опасны они были лишь на русалочьей неделе и в купальскую ночь. Да и опасны для беспечного человека или глупого, что, конечно, одно и то же.
Но почему о русалках заговорил Костя, городское дитя, обвешанное фото– и киноаппаратурой, у которого на уме одни девки, и отнюдь не русалки?
– А я их буду ловить на живца, – сказал Костя.
– Кого? – спросил я.
– Русалок, – хмыкнул он. – Но если клюнет деревенская, не откажусь.
– Что ты придумал? – отвёл я его в сторону.
– Фосфорный порошок, – показал мне пакетик Костя.
– Ну и что?
– Светится в темноте. Пойду в лес, посыплю порошком папоротник, а ночью с тобой и двумя девицами отправимся искать цветок папоротника. Найдутся здесь две хорошенькие дуры?
– Думаю, их здесь значительно больше. Но когда ты собираешься работать? Мне фильм нужен, а не девицы.
– Всё снимем, – успокоил Костя. – Распитие самогона под дубом очень хорошо получилось.
– Вот это не надо, – сказал я. – Ты что, сценарий не читал?
– Я их никогда не читаю. Во-первых, за время работы на телевидении разучился читать, а во-вторых, без них съёмка лучше проходит. Мы здесь один самогон жрать будем?
– А что? – покосился я на него.
– До сих пор блевать хочется. Я сухое вино люблю.
– Разбаловался ты в столице. На Полесье пьют самогон.
– На работе можно не пить.
Возразить на это было нечего.
На крыльцо вышел Вася и помахал нам рукой. Мы пошли в хату.
Белорусские хаты в принципе все одинаковы. Печь, домотканые половики, цветы в вазонах на подоконнике, в чистой половине ковёр на стене, пышно взбитые подушки на кроватях и телевизор в углу. Чисто, тихо, гудят мухи и тикают ходики. Но это если нет гостей. Сейчас в хате стояли шум и гам. Одна женщина орудовала ухватом в печи, вторая расставляла на столе тарелки, третья тащила из сеней крынку с простоквашей. Хозяин, отец Васи, стоял с бутылкой в руке и не знал, наливать в чарки прямо сейчас или дождаться, когда гости рассядутся за столом.
– Наливай, батька, – пришёл ему на помощь Вася.
– Я, пожалуй, поснимаю на улице, – сказал Костя.
– Ты ведь нашей не пробовал! – схватил его за рукав Вася.
– Он на работе, – сказал я.
Вася неохотно отпустил оператора.
Мы выпили по чарке, закусили, и женщины тут же затянули песню.
– Пойдём в огород, – шепнул мне на ухо Вася, – покажу что-то.
Мы вышли из хаты. Костя сидел на лавочке у калитки с какой-то девушкой и что-то вкрадчиво говорил ей на ухо. Девушка улыбалась, Костя заботливо поправлял на её веснушчатом плечике бретельку сарафана.
– С кем это он? – спросил я.
– С учительницей, – сказал Вася, – первый год у нас работает. Но ты не туда смотришь. Пойдём в огород.
В огород так в огород. Я шёл за Васей и невольно оглядывался на Костю: где он их находит? Сколько я ни езжу с Костей в командировки, всегда он в окружении девиц. Причём самых разных, от пэтэушниц до начальственных дам, вдруг вспомнивших далёкую молодость.
– Чем ты их берёшь? – спросил как-то я.
– Смотрю, подходит ли по размерчику, и знакомлюсь, – сказал он. – Видишь блондинку? Мой размерчик.
Рядом с красной «БМВ» неподалёку от нас стояла симпатичная девушка и разговаривала по «мобильнику». Нас она, конечно, не замечала.
– Хочешь, познакомлюсь? – сказал Костя.
– Прямо сейчас?
– А что? – пожал он плечами. – Подходящий размерчик. Чуть высоковата, но сойдёт.
Девушка была длинноногая, ухоженная, с серьгой в пупке.
Костя подошёл к девушке, поманил пальцем, чтобы она к нему наклонилась, и что-то сказал ей на ухо. Девушка улыбнулась и отключила «мобильник». Через минуту она достала из сумочки визитную карточку и стала на ней писать. Костя взял «визитку», приподнялся на цыпочки и поцеловал её в щёчку.
– Пока!
– Хай-хай!
Девушка села в машину и укатила. Костя вручил мне «визитку».
– Компания «Стройинвест», – вслух прочитал я, – менеджер.
– Видишь, – показал пальцем Костя, – приписала номера домашнего, дачного и мобильного телефонов.
– Хорошая девушка, – кивнул я. – Но что ты ей сказал?
– Я всегда говорю одно и то же: «Как дела?»
– И всё?
– Потом предлагаю посниматься у меня в мастерской.
– И они соглашаются?
– Не всё. Но телефон даёт каждая. Если есть время, пьём пиво или кофе. Я предпочитаю кофе.
– А они?
– Молодёжь любит пиво. Дамы постарше – коньяк.
– За твой счёт?
– За свой счёт я не пью никогда! – обиделся Костя.
– Молодец… – почесал я затылок. – Наверное, у тебя на лбу что-то написано.
– Почему на лбу? – хмыкнул Костя. – Девушки, чтоб ты знал, ласку любят.
– Ты у нас, значит, ласковый?
– Конечно, – кивнул Костя. – Но главное: взялся за грудь – говори что-нибудь.
– Гига-ант, – протянул я. – Сколько их у тебя было?
– Не считал, – сказал Костя, – но в поезд Минск – Москва могут поместиться.
«В вагоне тридцать шесть мест, – быстро подсчитал я, – в десяти вагонах – триста шестьдесят, в двадцати – семьсот двадцать. А если в поезде половина плацкартных вагонов?»
– Плацкартные можно не считать, – сказал Костя. – Мои девушки ездят в купейных. Некоторые – в СВ.
– С тобой всё ясно, – вздохнул я, – но при такой жизни долго не протянешь.
– Чему быть, того не миновать, – философски сказал Костя. – Смотри, чёрненькая идёт. Тебе брюнетки нравятся?
Я промолчал.
Учительница, которую обнимал на лавочке Костя, была рыженькая.
Вася подвёл меня к избушке без окон, без дверей, стоящей в конце огорода. Впрочем, неприметная дверь в ней всё же была.
– Заходи, – сказал Вася.
Мы протиснулись внутрь. В полутьме я разглядел ряд дубовых бочек, железную трубу с подвешенным к ней кирпичом, несколько мисок и вёдер. Из краника в самой маленькой бочке в подставленный стаканчик капала жидкость.
– Первак, – сказал Вася. – Специально к твоему приезду подгадывали.
– Настоящий завод, – покачал я головой. – Милиция не гоняет?
– Скоро придёт пробу снимать, – подал мне стаканчик Вася. – Ну, давай, чтоб не последняя.
Я глотнул. Горло обожгло огнём, перехватило дыхание.
– Крепкая… – едва отдышался я.
– А то! – Вася тоже глотнул из стаканчика.
– Кто следит за хозяйством? – посмотрел я по сторонам.
Из тёмного угла вылез самогонный дедок.
– Микола дежурит, – сказал Вася. – Хороший специалист.
– У нас плохих не бывает, – подал голос Микола.
– Не скажи! – поднял вверх указательный палец Вася. – Вроде брага одна, а каждый хозяин выгонит по-своему. В прошлый раз у Мишки пригорела.
– Не доглядел хлопец, – пробормотал Микола.
– Твоя самая лучшая! – хлопнул его по плечу Вася.
– Четыре бульбинки? – спросил я.
– Может, и пять. Даже Геннадий Иванович пил и нахваливал.
После первака захотелось петь песни, и мы пошли в хату.
Костя обнимал на лавочке уже двух девушек.
– Ты не забыл, что ночью мы идём искать цветок папоротника? – окликнул он меня.
– До ночи ещё дожить надо, – сказал я.
– А ты поспи, – посоветовал он. – Это Вера, а это Катя. Тебе которая больше нравится?
– Обе хороши. – Я посмотрел на девушек, зажмурив один глаз. – А лес вы хорошо знаете?
– Не очень, – сказала Вера.
– С Костей не страшно, – прижалась к оператору Катя.
– А костры?
– Женихи разожгут, – успокоил меня Костя. – Я уже договорился. Мы с девушками в лес, а они с хворостом на луг. Потом встретимся.
– И начнём бесовские гульбища, – вздохнул я.
– Это потом, – сказал Костя.
– Когда потом?
– По обстоятельствам. Я лично не прочь ночью искупаться.
– Голышом? – засмеялась Вера.
– Конечно! – удивился Костя.
– Ночью комары и холодно, – поёжилась Катя.
– Согреем! – подмигнул мне Костя.
Из распахнутых окон хаты доносилось громкое пение. Голос Васи не попадал в унисон женским. Он всегда так пел – запаздывая или опережая других. Но фольклорист при этом он был хороший. Во всяком случае, Войтович его поддержал, когда диссертацию Васи не приняли к защите. С кем бы он дегустировал самогон, если бы Вася не защитился? В фольклористике сейчас правят бал женщины. Впрочем, как и в других науках.
Я поднял голову. Солнце уже начало снижаться. Перед праздником Ивана Купалы следовало выспаться, иначе ни цветок папоротника, ни девушку мне ночью не найти. И я отправился на сеновал.