3
Я проснулся от щекотки в носу. Попытался отогнать муху рукой, но она не отставала. Пришлось открыть глаза.
– Ты кто? – спросил я девушку, склонившуюся надо мной.
– Катя, – фыркнула она.
– Катя? – стал я припоминать. – Ну да, учительница… А где Вера?
– Дома. Костя велел вас разбудить.
– Зачем? – я сел и пригладил рукой волосы.
– Уже вечер. Скоро пойдём в лес за цветком папоротника.
– За цветком? – посмотрел я на костлявые коленки Кати. – А что по этому поводу говорит Вася?
– Его пошёл будить Костя.
– Ну что ж, за цветком так за цветком, – с трудом поднялся я на ноги. – Костя вас уже сфотографировал?
– Он будет нас снимать возле костра в народном костюме и с венком на голове.
– И где же венок? – строго посмотрел я на Катю.
– Еще не сплела… – растерялась она.
– Вот, – сказал я, – венок не сплела, ходит в короткой юбке, а туда же. Небось, и самогон не пьёшь?
– Очень противный, – кивнула Катя.
– Ну и в какой лес ты собралась? Там, между прочим, волки.
– С Костей я не боюсь.
– Костя, конечно, отчаянный парень, но лес сегодня он увидит впервые в жизни. Ты хоть знаешь, кто охраняет цветок папоротника?
– Черти, – засмеялась Катя. – Костя сказал, что мы далеко не пойдём. Когда стемнеет, ребята возле речки разожгут костры. Венки будем по воде пускать…
– Венки – это правильно, – сказал я. – Чем дальше венок заплывёт, тем дольше проживёшь.
– Не, скорее замуж выйдешь, – поправила меня Катя.
– А что – хочется замуж?
– Да так… – потупилась она.
– За Костю?
– Он городской…
Я вздохнул и направился на поиски Васи. Катя неслышно шла следом. Интересно, почему они все виснут на Косте? Телеоператор – не самая престижная профессия. А поставь перед Катей олигарха и Костю, она выберет последнего. Почему?
– Он хороший, – сказала Катя.
– Откуда ты знаешь? – покосился я на неё.
– Чую.
– Нюхом.
– Сердцем.
– Так ведь и Вере он нравится, – сказал я.
Катя шмыгнула носом.
Васю не надо было искать – он сам шёл навстречу нам с бутылкой в руке.
– Ты где пропадаешь? – спросил он.
– На сеновале спал.
– С кем?
– Один.
– Ну и дурак.
– Она Костю любит.
– Костю все любят, – хмыкнул Вася. – А ты вот меня полюби.
– У вас в городе жена, – сказала Катя.
– Так то в городе. А здесь у меня вот кто жена! – Вася похлопал по бутылке.
– С ней и спите.
– И сплю! – вытащил зубами бумажную пробку Вася. – Выпьем?
– Больно крепка, – покачал я головой. – Мы в лес собрались.
– В лес трезвому нельзя, – сказал Вася. – Леший утащит. Или русалка.
– На русалку я согласен.
Я посмотрел на Катю. Она фыркнула и отвернулась.
– А у вас всё складывается, – озадаченно взглянул на бутылку Вася. – Это что ж – я снова остаюсь один?
– А вы пейте, пейте, – вдруг прильнула ко мне Катя.
– Пойдём и ты с нами, – сказал я, ощущая, как по телу разливается Катино тепло.
– Не, я буду песни играть, – сделал глоток Вася. – Молодёжь в лес, старики за стол. Закон жизни!
– Сейчас и старики козлами скачут, – сказал я. – Но это дело опасное.
– А то! – согласился Вася. – У меня в Минске друг умер. Женился на молодой – и всё. Года не продержался.
– Надо было прежде пить бросить, – заглянула мне в глаза Катя.
– А он и не пил, – отмахнулся от неё Вася. – От другого умер.
– От этого не умирают! – в один голос сказали мы с Катей – и засмеялись.
– Человек помер – а они ржут, – осуждающе качнул плешивой головой Вася. – Пойду я от вас.
Помахивая бутылкой, он ушёл в хату.
– Ты что заканчивала? – спросил я Катю.
– Педагогический.
– Друг в городе остался?
– Нет.
– Что так?
– Все вы одинаковы.
Мне стало ясно, что друг у неё в городе всё-таки был. Но в этом нет ничего странного – видная девушка. Рост выше среднего, хорошие волосы, чувственные губы, выразительные глаза. Про ноги я и не говорю.
– Ну и что дальше? – обнял я её за тонкую талию. – Так и будем пропадать в глухомани?
– Хорошие люди есть всюду, – мягко отвела мою руку Катя. – Вы сюда развлекаться приехали?
– Главным образом, в гости к русалкам. Но тут ты подвернулась.
– Я не русалка.
– Да уж вижу. Хотя глаза у тебя зелёные.
– Русалочьи?
– Ну да.
– У меня нет хвоста.
– Это очень распространённое заблуждение. Настоящие русалки бегают по лесу с голой грудью, но без хвостов.
– А как же водяные русалки?
– Они встречаются редко. На Полесье их вообще нет.
– Откуда вы знаете?
– Да уж знаю. Твоя подруга была замужем?
– Вера? – коротко взглянула на меня Катя. – Сынишке три года, с бабушкой живёт. Но она давно развелась.
– Я и говорю – Костин размерчик. Ему больше всего нравятся молодые мамы с трёхлетними детьми. Кстати, где пропадает наш оператор?
– Здесь я, – вышел из-за хаты Костя. – Плёнку перезаряжал. Где Вера?
– Ушла к себе переодеваться, – сказала Катя. – В лесу холодно.
– Сколько взять аппаратов? – стал рыться в кофре Костя. – Для ночной съёмки у меня есть хороший объективчик…
– Достаточно одной кинокамеры, – сказал я.
– Нет, фотографии получаются лучше. Девушка, прыгающая через костёр. Класс!
– Я прыгать не буду! – испугалась Катя.
– Шучу, – обнял её за плечи Костя. – Я вас в реке сниму.
От Кости Катя не отстранилась.
Во двор вошла запыхавшаяся Вера.
– Не опоздала? – ревниво посмотрела она на Катю.
– Всё, можем идти, – отпустил Катю Костя и взвалил на плечо кинокамеру. – Скоро стемнеет.
Вид у него был живописный – камера, кофр, на животе два фотоаппарата.
– Помочь? – предложил я.
– Не надо, – сказал Костя, – я привычный.
Мы двинулись по пыльной улице, и от хаты к хате нас провожали пристальные взгляды деревенских бабок, такие же долгие, как эта улица. Чем ближе мы подходили к окраине деревни, тем явственнее ощущал я под ложечкой холодок. Точно так же я чувствовал себя перед рыбалкой на незнакомой реке. Какая рыба в ней ловится? И ловится ли? Ожидание чуда было самым острым из всех ощущений. Сейчас оно было особенно сильным.
4
Лес надвигался на нас тёмной стеной.
В полумраке я с трудом различал замысловато изогнутые сучья сосен, тонкие стволы берёз, развесистые кроны дубов. Из густого низкорослого ельника с шуршанием выползал белый туман. Издалека доносился запах разогретых дневным зноем лозняков. Прокричал коростель.
– Ну и где твой папоротник? – спросил я Костю.
– Там, – махнул он свободной рукой. – Надо дождаться, пока совсем стемнеет. Нечистая сила когда появляется? В полночь.
– Не поминай её имя всуе, – сказал я. – Слышишь, кричит?
– Кто? – прижалась ко мне Катя.
– Она, – шепнул я в маленькое ушко, с трудом подавляя желание куснуть его.
Под рукой я ощутил вздрогнувшую грудь и гулкое биение сердца. На этот раз Катя не отшатнулась.
– Ерунда, – неуверенно сказал Костя. – Сейчас увидим огонёк и прямиком к нему. Вон в той стороне…
– Хорошо запомнил место? – спросил я.
– Метров пятьдесят от опушки. Но сейчас не видно ни черта…
– Опять, – сказал я. – Ей-богу, накличешь.
– Вы верите? – шепотом спросила Катя.
– Конечно, – разжал я объятия. – Это же купальская ночь.
Катя шла, задевая меня бедром, и это мне не мешало. Она оказалась не такой уж костлявой. Я чувствовал, как у меня начало гореть лицо, и это было верным признаком чуда. Я в этом был уверен.
– Где же папоротник? – спросила Вера, цеплявшаяся за ремешок Костиного фотоаппарата.
– Должен быть здесь.
Костя остановился и снял с плеча камеру. Умаялся, бедный. Два фотоаппарата, кинокамера, Вера, – многовато будет.
Среди ветвей я вдруг увидел слабое свечение.
– Подождите меня здесь, – сказал я.
Я осторожно двинулся в сторону светящегося пятна. Оно стало медленно удаляться от меня, скрываясь за кустами. Я прибавил шагу, споткнулся о какой-то корень, едва удержавшись на ногах, и потерял пятно из виду.
Я стоял посреди ночного леса и слышал не только стук собственного сердца, но и крик ночной птицы вдалеке, и шебуршание в прошлогодней листве ежа, и дыхание существа, прячущегося от меня за кустом лещины. По запаху я знал, что это была женщина.
– Эй! – негромко позвал я.
Из кустов послышался тихий смех.
– Ну и долго мы будем прятаться? – спросил я.
– Сейчас, – ответила она.
Из-за облака выглянула полная луна. Я стоял на небольшой поляне по пояс в зарослях папоротника. Справа от меня возвышался огромный корявый дуб, слева чернела зубчатая стена ельника, прямо перед глазами высился большой куст орешника.
– Мне надо лезть в куст? – спросил я.
– Не надо, – сказала она. – Я уже здесь.
Она была среднего роста. Распущенные волосы, схваченные сыромятным ремешком, волной спадали до поясницы. На бёдрах юбка из листьев аира. Маленькая грудь обнажена. Ноги босы. Цвет её глаз в лунном свете определить было нельзя.
– Зелёные? – спросил я.
– Конечно, – улыбнулась она.
– А зубы?
– Белые.
– Мне говорили, у русалок большая отвисшая грудь.
– Кто говорил? – обиделась она.
– Одна бабка в деревне.
– А ты их больше слушай.
– Но это фольклор.
– Сказки сочиняют люди. Ты ещё про хвост спроси.
– Где твой хвост?
Я присел на корточки. Точёные ножки русалки были по-девичьи округлы, над коленками ямочки. Я протянул руки к ногам, но русалка отступила на шаг.
– Не надо.
– Почему? – выпрямился я.
– Ты ведь знаешь, что мы встретились не случайно.
– Положим, знаю, – оглянулся я по сторонам. – Но не знаю, для чего.
– Это бывает один раз в жизни.
– В жизни всё бывает один раз. Сегодня живём, завтра умираем. Последнее вроде вас не касается.
– Мы тоже умираем, – улыбнулась она. – Сегодня я тебя позвала не для этого.