– Так то сны. Может, и клад ненастоящий? Утром вытряхну из горшка золото – а там угольки.
– Не знаю, – дёрнула она плечом. – Это твой клад. Что хочешь, то с ним и делай.
Я в замешательстве посмотрел на апостола. Надо ли мне узнавать его историю?
– Надо, – сказала русалка.
Я положил в рот корешок и, преодолевая отвращение, стал жевать. По всему телу разлилась горечь. Веки налились свинцом. Я почувствовал, что засыпаю. «Конец?» – промелькнуло в голове.
9
Я сидел за грязным столом в полутёмной корчме, заполненной гомонящим людом. Сильно воняло сивухой и овчиной, в спёртом воздухе плавал сизый дым самосада. За моей спиной сидели солдат и мужик в армяке, и я слышал каждое их слово.
– Принёс? – спросил солдат.
– Принёс.
– Покажи.
– Сначала отдай золотовки.
– Вот они, – распахнул полу шинели и показал кисет солдат. – Двадцать золотовок, как договаривались.
– В телеге под сеном сховал. Не в корчму же его тащить.
– Где, говоришь, его нашёл?
– В подземелье под замком. Все двенадцать апостолов в сундуке лежали. Я верхнего схватил и ходу. Может, надо было золото, а не апостола брать?
– Там и золото было?
– Пятьдесят ящиков вдоль стены стоят! А в них чего только нет… Князья за тысячу лет много насобирали.
– Как ты в это подземелье попал?
– Старый князь выдал. Ночью пошёл в церкву, я за ним. А в церкве подземный ход, никто про него не знает. Надо было парой факелов запастись, назад ощупью выбирался. Но одного апостола я прихватил…
– За золотом надо с командой идти, – сказал солдат. – Один всё золото не вынесешь.
– Мне всё и не надо, одного ящика хватит.
– Не хочешь показывать?
– Целее буду, – засмеялся мужик.
– Правильно, – солдат допил из чарки водку и встал. – Янкель, получи расчёт!
Пока он расплачивался, мужик угрюмо жевал солёный огурец. Свою водку он допивать не стал.
Они направились к выходу. Я шёл вплотную за ними, но ни солдат, ни мужик меня не замечали. На улице было темно, но я хорошо видел вымощенную брусчаткой площадь, острый шпиль костёла, слепые окна приземистых хат. Шёл снег с дождём, под ногами хлюпало.
Мужик подошел к телеге у коновязи, поковырялся в сене и вытащил полотняный мешок.
– Давай деньги, – сказал он.
– Может, зайдём в хату? – предложил солдат.
– В какую хату?
– Тут рядом. На постой разместились.
– Зайдём за угол, – кивнул головой мужик. – Чем меньше народу увидит, тем лучше.
Он незаметно достал из-под сена нож и сунул в карман.
Солдат с мужиком вошли в проулок. Я следовал за ними. Мужик вдруг споткнулся о камень и выругался, выронив мешок.
– Что такое? – остановился солдат.
Мужик молча ударил его ножом, но солдат, видимо, этого ждал. Он отскочил, выхватил из кармана шинели небольшой револьвер и выстрелил в мужика. Тот схватился руками за живот, застонал и повалился на землю лицом вниз. От гулкого звука выстрела по всему местечку забрехали собаки. Солдат воровато подхватил с земли мешок. Прежде чем броситься бежать, он оборотился в мою сторону, и я узнал в нём себя.
Я призывно махнул деду рукой, однако он меня не увидел.
10
Вода лилась мне на лицо, струйками стекая за шиворот. Я открыл глаза и увидел русалку, склонившуюся надо мной.
– А ты тяжёлый, – сказала она. – Едва дотащила до реки.
– Что со мной? – спросил я, едва ворочая языком.
– Ничего, – пожала она плечами. – Из прошлого всегда тяжело возвращаться.
Близко от себя я увидел округлую девичью ногу и сразу всё вспомнил. Русалка быстро прикрыла ноги травяной юбкой.
– Не туда смотришь, – сказала она.
– Отчего же не туда, – с трудом встал я на ноги. – Смотрю, куда глаза глядят. Я долго отсутствовал?
– Не очень. Узнал, откуда апостол?
– Из подземелья. Оказывается, я похож на деда Александра. Странно.
– Что тут странного?
– До сих пор считалось, что я в деда Адама, маминого отца.
– Ты и на него похож. Видишь, небо светлеет? Нам пора возвращаться. Клад возьмёшь с собой?
– Да ну его! – повернулся я к реке. – Пусть остаётся под деревом. Вот он мой клад – лес да река. Ещё женщина, которой здесь нет.
– Проживёшь без денег?
– Без денег.
– Это трудно.
– Как-нибудь.
Русалка дразнила, но меня это не задевало. По её лицу было видно, что она сама устала за эту бесконечную ночь, самую короткую в году.
В животе потеплело, и я понял, что просыпаюсь. А в утренний час женщина всегда была особенно желанна для меня. Я постарался отогнать от себя греховную мысль, но Маша видела меня насквозь.
– Оклемался? – засмеялась она. – Смотри, до Васи не долетишь.
– Почему?
– Дурная кровь тяжелит. Что будешь делать с кладом?
– Закопаю назад.
Мы поднялись по круче в сад. Где-то вдалеке сдавленно кукарекнул петух. Занимался новый день.
Горшок лежал под деревом, влажно отсвечивая чугунным боком. Мы с русалкой торопливо завернули апостола в тряпку, засунули в горшок и ссыпали туда же монеты.
– Не место им среди людей, – сказал я.
– Испугался крови?
– Немного. Тебе никогда не бывает страшно?
– Мне всегда страшно, – она потёрлась головой о моё плечо. – В следующий раз, наверное, не проснусь.
– Интересно, сколько здесь монет? – я сделал вид, что не услышал её.
– Шестьдесят шесть.
– Плохое число.
Русалка поставила горшок на прежнее место и плавно провела над ним рукой. Горшок пропал.
– Не жалеешь? – взглянула она на меня.
– Зря мы сюда прилетали, – встал я лицом к востоку. – Лучше было бы в Москве погулять.
– Правильно сделал, что наведался в родную вотчину, – сказала русалка. – На земле только она человека и держит.
– А тебя что держит?
– Кровь доверчивых растяп, – прошептала она. – И неутолённое желание… Сейчас поцелую тебя – и умрём. Хочешь?
– Шуточки у тебя, – пробормотал я. – Мы летим домой или не летим?
– Торопишься к своей девице? – склонила она голову набок, изучая меня.
– По самогону соскучился.
– А я, значит, тебе уже не нравлюсь?
– Петухи вон поют.
– Смешно верить в подобную чепуху в двадцать первом веке. Ладно уж, полетели.
Она дёрнула меня за руку, и мы взмыли в воздух. Я летел тяжело, ухая в речные низины и озёрные проёмы. Русалке доставляло немало трудов выравнивать наш полёт. Я думал, что в грозу мы непременно разбились бы над грядой или утонули в болоте. Но вон уже блестит в разрывах тумана вода Горыни.
Мы плавно приземлились на то же место, с которого улетали.
– Цел? – поправила на мне воротник рубашки русалка.
– Цел, но хочу есть, пить и спать. Объясни, почему я ничему не удивляюсь? Про полёты говорить не будем, вороны, в конце концов, тоже летают. Но как я попал в корчму?
– Ты был в корчме? – с интересом посмотрела на меня русалка.
– Ну да, в ней солдат с мужиком апостола делили… Я там был, но никто меня не видел.
– Ты из другого времени.
– Вот именно! Но я всё слышал и видел.
– Уснул, – пожала она плечами.
– Значит, это было во сне?
– Конечно.
– А золотого апостола оттуда я мог забрать с собой?
– Нет.
– А из-под дерева?
– Вполне.
– И сейчас я был бы богат?
– Вот этого не знаю. Из-за золота много людей гибнет. С золотом в руках ты был бы уже другим. Со мной и говорить бы не стал.
– Не выдумывай. Послушай, в твоих жилах есть кровь?
– Кусай, – протянула она мне руку. – До крови!
Я не волк, но тем не менее потянулся к руке. Мне опять захотелось сжать её в объятиях до хруста костей, впиться в губы, почувствовать грудь, живот и бёдра.
– Ой, идут! – вскрикнула русалка.
Я оглянулся. Из тумана друг за дружкой выходили Вася, Костя, Вера и Катя. У Васи в одной руке была неизменная бутылка, во второй – стаканчик.
– Совсем некстати, – сказал я. – Почему люди всегда появляются некстати?
Я повернулся к русалке, но рядом со мной уже никого не было. В приречных лозняках затихал негромкий смех.
11
– Выпьешь? – протянул мне стаканчик Вася.
– Не хочу.
– А я выпила! – сказала Катя. – Целый стакан. Такая гадость!
– Самогон плохим не бывает, – погрозил ей бутылкой Вася. – Его бывает мало и очень мало.
– Дрянь! – поморщилась Катя. – А где твоя подружка?
– Какая подружка? – не понял я.
– С распущенными волосами. Ты только что с ней обнимался.
– Она из соседней деревни, – вмешался Вася, – восьмиклассница. Смотри, у нас за совращение малолетних кое-что оторвать могут.
– Я их из засады снял, – похлопал по фотоаппарату Костя. – Вещественное доказательство налицо. Продам по сто баксов за негатив.
«Интересно, что будет на плёнке? – подумал я. – По идее, пустое место. Или тёмное пятно».
– Это надо через газету, – сказал я.
– Что через газету?
– Дать объявление. Может, кто-нибудь и купит. Но сначала должны фотографии получиться.
– У меня всегда получается, – обиделся Костя.
Я вдруг почувствовал, что всё тело охватил жар, на лбу выступила испарина, в руках и ногах появилась чугунная тяжесть. Оживаю или помираю?
– В лесу заблудился? – взяла меня за руку Катя. – Ой, какой ты горячий!
– Заплутал немного, – хрипло сказал я. – Вы нашли цветок папоротника?
– Какой цветок! – защебетали наперебой девушки. – Страшная гроза началась! На небе ни облачка, и вдруг прямо в нас молния! Костеньку чуть не убило, объектив потерял…
– Не объектив, а насадку на объектив, – поправил Костя. – Молния чуть не шарахнула по голове. И серой запахло. А дождя не было. Бывает гроза без дождя?
– Бывает, – сказал я. – На Горыни и не такое бывает. А, Вася?
Удушливая волна ушла так же внезапно, как и накатила. Я вновь ощутил себя свежим и бодрым.
– Я спал, – сказал Вася. – Проснулся – в руке пустая бутылка. Пришлось домой за новой сходить. Но где я эту девицу видел? Как её зовут?