Я нисколько не сомневался, что Фёдору Модестовичу вновь что-то понадобилось от меня, и со спокойной душой отправился в ресторан.
Швейцар, топтавшийся у входа в «Голд-палаццо», был похож на Пушкина, каким его рисуют современные художники: плащ, цилиндр, бакенбарды.
«Артистичное заведение, – подумал я. – А если ещё хорошо накормят…»
Подкатил здоровенный джип с тонированными стёклами, из него медленно выбрался Фёдор Модестович.
– Этот самый и есть? – близоруко прищурился он, рассматривая золочёные ручки на двери ресторана. – Ты что, ходишь сюда?
– Карточкой располагаю, – не стал я вдаваться в подробности.
– Езжай, – махнул рукой водителю джипа Фёдор Модестович. – Потом позвоню.
Джип уехал. Фёдор Модестович, не замечая швейцара, взялся за ручку двери.
– А вы к кому? – остановил меня швейцар.
– У меня карточка, – мрачно сказал я.
Швейцар заколебался, но всё же отступил в сторону.
– Этот со мной, – бросил Фёдор Модестович через плечо. – Не отставай.
И мы стали подниматься по широкой лестнице. По обеим сторонам её обрамляли венецианские зеркала.
– Не могут человеку удобства создать, – кряхтел Фёдор Модестович, поднимаясь. – Понаделают лестниц – а зачем?
– Заказывали? – предстал перед нами осанистый метрдотель во фраке.
– Вон туда, – показал пальцем на столик у стены Фёдор Модестович. – Хозяин у себя?
– Непременно будет, – склонил голову метрдотель.
Мы сели. Подлетел официант с двумя стопками толстых карт. Я открыл одну из них.
– Да не смотри ты туда, – поморщился Фёдор Модестович, – и так расскажут. Или здесь одни немые работают?
Я хохотнул. Мне нравился юмор Фёдора Модестовича. Даже не юмор – манера обращения с лакеями. Он их не замечал.
– Подь сюда, – поманил пальцем официанта Фёдор Модестович.
Тот услужливо склонился перед ним.
– Подай пока джин-тоник. Двойной. Дабл? – посмотрел он на меня.
– Дабл, блин, – кивнул я.
Я мельком посмотрел карту, но всё же заметил чёрную икру с гречишными блинами. Это следовало заказать всенепременно.
– Ну и что ты тут нашёл? – оглянулся по сторонам Фёдор Модестович. – В «Метрополе» лучше. Да и в «Праге».
– А вот поедим, тогда узнаете, – сказал я. – Боря не подведёт.
– Какой Боря?
– Знакомый.
– Ну-ну.
Фёдор Модестович отложил соломинку и залпом выпил аперитив до дна.
– Ты лучше скажи – книгу про меня написать можешь? – сказал он, отдышавшись.
– Книгу? – посмотрел я на него. – Книгу о ком угодно можно написать.
– Нет, я серьёзно – хорошую книгу страниц на триста. Я заплачу.
В этом была главная закавыка. Фёдор Модестович готов был удавиться за копейку.
– Сколько? – спросил я.
– Договоримся.
– Я как-то слышал байку о графе Тышкевиче. Он заехал в корчму, хотел поесть, но не сторговался с корчмарём. В корчме в это время сидел местный писарь, который написал стишок: «Ехал пан Тышка, была у него голодна кишка, долго торговался, на три копейки не сторговался и уехал голодный, как пёс».
– Кто такой Тышкевич?
– Магнат. Царь Николай Второй его обозвал «золотой свиньёй».
– За что?
– Не дал в долг денег.
– Сколько?
– Миллион.
– Всего-то?!
– Так то был миллион золотом.
– Сейчас у Абрамовича этих миллионов… – махнул рукой Фёдор Модестович. – Но ты не ответил. Берёшься за книгу?
За книгу мне браться не хотелось. Но и Фёдору Модестовичу сказать об этом было нельзя.
– Работы много, – вздохнул я.
– А ты после работы.
Вообще-то я знал манеру Фёдора Модестовича брать нахрапом, но сейчас мне она не понравилась.
К счастью, подошёл официант принимать заказ. Я с блюдами уже определился, но скромно молчал. Фёдор Модестович долго гонял официанта по всей карте и остановился на телятине на вертеле.
– А пьём что? – взглянул он на меня исподлобья.
– Водку, – хмыкнул я.
– Может, коньяк? Или виски? Ты не стесняйся.
Я стесняться не собирался.
– Икра с гречишными блинами, шашлык из осетрины и овощи на ваше усмотрение, – продиктовал я официанту.
– Какие такие блины? – сурово нахмурился Фёдор Модестович и взял в руки карту. – Где ты их нашёл?
Я пожал плечами. Официант усмехнулся. Фёдор Модестович полистал карту, но блины не нашёл.
– Короче, неси что хочешь, – бросил он карту на стол. – Но цены здесь, я тебе скажу…
Возразить на это было нечего. Да где они сейчас нормальные?
– С моим заработком по ресторанам не походишь, – сказал я.
– А что? – покосился на меня Фёдор Модестович.
– Бедный.
– Ты не бедный, ты нищий, – поставил меня на место миллионер. – Писатели сейчас вообще никому не нужны. Тебе книгу предлагают писать? Пиши.
Я крякнул. Может, и были времена подлее, чем нынешние, но мне от этого не легче. Пей свою чашу, пей. И заедай икоркой с блинцами.
– В Польше мне халибут понравился, – сменил я пластинку. – Там его зажаривают в кипящем масле. Можно есть прямо с костями.
– Что за халимон? – без особого интереса спросил Фёдор Модестович.
– Палтус.
– Этого мы тоже берём, – усмехнулся рыбный магнат. – С угрём никак не налажу дело. Ел угря-то?
– Приходилось.
– Подь сюда, – поманил проходившего мимо официанта Фёдор Модестович.
Тот подскочил к столу.
– Убери-ка ты эту лампу и принеси свечи. Я люблю с канделябрами посидеть.
На одном из соседних столов действительно горела свеча.
Народу в большом зале ресторане было немного. За тремя столиками сидели парочки. В дальнем углу шумела юбилейная компания. Тапёр за роялем наигрывал что-то из классики.
– Любишь музыку? – спросил Фёдор Модестович.
– Шопена.
– А я Чайковского. И тебе советую. Своё надо любить, русское. Что это тебя занесло в Польшу?
– В Сопоте на конференции был.
– Ну и как они там, под американцами?
– Да не похоже, чтоб жировали.
– Сопот – это где?
– Под Гданьском.
– Курорт?
– Лучший у них. Но дворцов, как у нас в Подмосковье, я там не видел. И машины дешёвенькие.
– А что они думали – из грязи в князи? Ещё вспомнят русского дурака, который их даром кормил. Американцы каждый доллар заставят отработать.
– Да, – согласился я, – поля у них распаханы. У нас пустоши, а там комбайны урожай убирают. Потому и живут бедно, что работают.
– Чего-чего? – склонил набок голову Фёдор Модестович.
– Богато живёт только вор. У нас кто миллионер? Олигарх. А у него откуда богатство? Награбил или украл.
Принесли канделябр со свечами, следом подали и водку с закусками. Фёдор Модестович опрокинул подряд две рюмки, закусил грибком. Мои гречишные блины, намазанные икрой, прямо таяли во рту.
– Во всём виноваты правители, – сказал Фёдор Модестович. – Можно было и страну сохранить, и народ не обидеть. Отпусти верёвочку подлиньше – он бы себе и пасся. А им нефтяную трубу захотелось. Теперь, конечно, трясут Бога за бороду, но чем это кончится, неизвестно.
– У вас много пароходов?
Фёдор Модестович вопрос не расслышал.
– Прикажете подавать горячее? – навис над нами официант.
– А что это у вас народу немного? – откинулся на спинку стула магнат.
– К десяти часам зал будет полон, – понизив голос, сказал официант. – У нас часто американский посол ужинает.
– Американский? – с сомнением посмотрел на него Фёдор Модестович. – И тоже при свечах?
Официант пожал плечами.
– Ладно, неси горячее, – разрешил рыбный король. – Хотя не верю я этим американцам… Наши корабли они к себе на пушечный выстрел не подпускают.
– Не разрешают ловить в своих водах?
– Ну да, сами бросают тралы где хотят, а нам шиш. Америка сейчас правит на суше и на море.
– И в воздухе, – сказал я. – Возвращаясь из Польши, я на неделю в Минске остановился.
– Там они тоже разберутся, – собственноручно налил в рюмки Фёдор Модестович. – Деньги выделили, подходящего президента подобрали. Наши и пикнуть не посмеют.
Это была чистая правда – не посмеют.
– Всё равно не сдадимся, – тем не менее возразил я. – В партизаны уйдём.
– Какие партизаны! – махнул рукой Фёдор Модестович. – Одно мокрое место от вас останется.
– У нас и так кругом болото. Американцы даже с Ираком справиться не могут.
– Это ты зря, – снова налил в рюмки миллионер. – Побеждает тот, у кого деньги. А вы нищие.
Он бил, что называется, под дых. Но это была его манера: нащупать слабое место и долбить.
– А я книгу писать не стану, – сказал я.
– Но ты же не дурак! – изумился Фёдор Модестович. – Другие напишут. Я тебе подарок хочу сделать, неужели не понимаешь?
«Не нужны мне твои подарки, – подумал я. – Всё равно ведь не заплатишь. А то и обманешь».
– Не обману, – в упор посмотрел на меня магнат.
В зале вдруг началась суета. Промчались туда-сюда официанты, заиграл что-то бравурное тапёр, по стойке «смирно!» застыл у входной двери метрдотель, из кухни выглянул Боря. Меня он, конечно, не заметил.
– Посол? – поймал я за лацкан пиджака одного из официантов.
– Советник! – шепнул тот.
– И здесь от них покоя нет, – поморщился Фёдор Модестович. – Зачем ты меня сюда привёл?
– Честное слово – не знал, – повинился я. – Да я с ними на одном поле не сяду.
К счастью, появилась процессия, несущая наши блюда. Слов нет, телятина, заказанная Фёдором Модестовичем, выглядела аппетитно. Но по сравнению с тем, что принесли мне, она была ничто. Один официант поставил передо мной пустую тарелку. Второй водрузил на стол блюдо с овощами. Третий поставил серебряную посудину под крышкой. Я потянулся к ней, но четвёртый официант умоляюще посмотрел на меня: снять крышку должен он сам. Я подчинился. Официант набрал в грудь воздух, шагнул к столу и с видом фокусника, достающего из пустого ящика живого кролика, поднял крышку.
Фёдор Модестович крякнул.
Крупные куски осетрины были тщательно уложены в центре посудины. Их обрамляли креветки, гребешки и прочая морская дрянь. Но главное, со всех сторон к осетрине со зловещим видом ползли ярко-красные раки, казалось, они даже шевелили усами. Это было настоящее морское сражение, а не какой-то там заурядный шашлык.