– Напишете об этом? – повёл рукой вокруг себя Дима.
– Обязательно, – сказал я. – Картина будет называться «Устрицы под Сетом», и её героями станут пленённые французы и русские.
– Как у Толстого? – засмеялся Дима.
– Как у него. Но и Толстой не вывел формулу эликсира жизни.
– Что за эликсир?
– Их устрицы смешать с нашими девицами, и бессмертие обеспечено.
Мы чокнулись стаканчиками. Красный шар солнца медленно опускался в тёмно-синие воды моря. На самом деле формул эликсира жизни было много, но здесь, под Сетом, актуальна была именно эта.
Утка по-пекински
1
– Что будем заказывать? – спросил Сергей.
– Утку по-пекински, – сказал я.
В этом что-то было – съесть утку по-пекински в ресторане в центре Пекина.
Мы с Сергеем оказались здесь в командировке. Сегодня у меня был день рождения, и я предложил отметить это дело в ресторане.
– Конечно, – согласился Сергей, – но китайскую водку пить не будем.
Мне китайская водка тоже не нравилась, впрочем, как и китайская кухня в целом. Она была слишком сладкой. Нечто, зажаренное в кляре и залитое сладким соусом. Пусть это нечто едят сами китайцы и запивают его своей водкой.
Мы зашли в магазин и купили французский бренди. Китайские продавщицы глазели на нас и улыбались. Потихоньку я к этому привыкал. Пусть себе смотрят, лишь бы не трогали руками. А это страстное желание – дотронуться до тебя хотя бы пальцем – было написано на физиономиях почти всех китайцев, с которыми я встречался.
– Девчушки здесь хорошие, – сказал я.
– Мне китайцы вообще нравятся, – кивнул Сергей. – Хороший народ, если ему не делать зла.
– Ты что, бывал здесь?
– Раз пять или шесть.
Я в Китае был впервые, и моё мнение о китайцах ещё не сформировалось.
– Слишком уж их много, – сказал я. – А мы для них хуже обезьян.
– В смысле? – посмотрел на меня Сергей.
– Белый человек здесь встречается реже, чем обезьяны, – пояснил я.
– А чёрный?
Этого я не знал. Негры на улицах Пекина, не говоря уж о других городах Китая, мне пока не попадались.
– Зато знаю теперь, – огляделся я по сторонам, – каково быть марсианином. Ни черта не понимаю!
– Это дело привычки, – философски сказал Сергей. – Бери пример с американцев.
По пешеходной улице, на которой мы находились, навстречу нам шла белая девушка. Судя по толстым рукам и ляжкам, а также небрежной одежде, это была американка. Она неспешно двигалась сквозь толпу, как авианосец, рассекающий лодочную флотилию, и если одна из джонок исчезала под его килем, этого не замечал никто.
Американка остановилась у лавки, в которой шла распродажа футболок. Наперебой кричали девушки-зазывалы. Парни запрыгивали друг на друга, стараясь выхватить понравившуюся футболку. Девушка меланхолично раздвинула колышущуюся толпу и взяла одну из футболок. В её руках она превратилась в распашонку для младенцев. Девушка вздохнула, бросила футболку в ящик и, по-прежнему не прилагая для этого никаких усилий, выбралась из толпы.
– Симпатичная слониха, – с лёгкой завистью сказал я.
Девушка скользнула по нам взглядом, и на её лице ничего не отразилось.
– А ресторан-то закрыт, – сказал Сергей.
Действительно, в охваченном броуновским движением городе единственным полупустым местом был вход в ресторан.
– Который час? – спросил я.
– Восемь.
К нам подскочил молодой китаец и заговорил, как мне показалось, на английском языке. Сергей слушал его, склонив набок голову.
– Говорит, закрыто, – сказал он. – Но это мы и так видим. Еда нам нужна. Гуд фуд.
Китаец замахал руками ещё сильнее.
– Предлагает отвести в хороший ресторан, – посмотрел на меня Сергей. – Пойдём?
– А он кто?
– Ай менеджер! – постучал себя в грудь китаец.
– Пойдём, – вздохнул я. – В этом Китае я ничего не понимаю. Почему в восемь вечера закрыт ресторан?
Сергей улыбнулся.
Мы свернули в один переулок, во второй, прошли метров сто – и оказались в другом Пекине. Здесь было темно и безлюдно, под ногами рытвины. Я споткнулся несколько раз подряд. К счастью, впереди засветились огни ресторана.
Мы вошли в пустой зал, отгороженный от улицы бамбуковыми занавесками, и сели за столик в углу. Улыбающаяся девушка-официантка тут же принесла меню.
– Ну и что здесь написано? – уставился я на иероглифы.
– Не обращай внимания, – поманил к себе официантку Сергей.
Очень быстро выяснилось, что ни девушка, ни её подруги по-английски не говорят. Однако юноша, маячивший за стойкой бара, уже слетал куда-то внутрь помещения и вернулся с хозяйкой ресторана, понимающей по-английски. Во всяком случае, она знала, что такое «дак».
– Водка есть? – спросил Сергей.
О водке здесь никто ничего не слышал.
– А вино? – продолжал допытываться Сергей.
– Вино есть! – просияла хозяйка.
– В таком случае, мы будем пить это, – поставил на стол бутылку бренди Сергей.
Хозяйка, три официантки и юноша-бармен с изумлением, граничащим с ужасом, воззрились на бутылку «Наполеона».
– Они здесь совсем не пьют? – спросил я.
– Пьют, но мало, – сказал Сергей. – Что будем заказывать?
И мы заказали утку по-пекински в уютном ресторанчике почти в центре Пекина. Это было совсем неплохо для так неудачно складывающегося дня.
2
А начался мой день с серьёзного нарушения протокола одного важного мероприятия. В качестве журналиста я сопровождал официальную российскую делегацию, знакомящуюся с ходом олимпийского строительства в Китае. Сегодня эту делегацию принимали руководители Китая разного уровня, и на последней, самой важной встрече, чёрт меня дёрнул отбиться от журналистского стада и сесть рядом со своим знакомым из секретариата Думы. Журналистов на подобных мероприятиях на пять минут запускали в зал, они производили фото– и киносъёмку, затем их выпроваживали за дверь, и начиналось то, что и отделяет простых смертных от избранных – политические переговоры.
Разговаривая с приятелем, я прозевал момент, когда зал очистили от посторонних. Началось представление участников делегаций. Выйти из зала я уже не мог. Если бы я встал и направился к огромным дверям, все бы увидели, что на мне не только нет галстука, но, что гораздо хуже, вместо брюк надеты джинсы. Да и рубашка, мягко говоря, не белая. Я затаился за столом, как мышь под веником. Авось пронесёт, думал я, сидит себе бледнолицый, а они для китайцев все на одно лицо.
Но так я думал напрасно. Минут через пятнадцать моего друга подозвал к себе один из ответственных товарищей.
– Протокол! – прошипела дама, сидевшая через два кресла от меня.
Я сделал вид, что ничего не слышу.
Мой друг вернулся на место, наклонился к моему уху и сказал:
– Китайцы спрашивают: «Кто такой?»
– И что? – упавшим голосом спросил я.
– Наши сказали: «Наш!»
– А протокол? – встряла дама.
– Всё нормально, – сказал, не глядя на неё, друг.
Переговоры продолжились, а я стал меланхолично размышлять о том, что больше меня в официальную делегацию никто не включит. «И поделом, – казнился я, – что тебе до этих роскошных гобеленов на стенах и хорошеньких девушек, разливающих по чашкам зелёный чай? Сиди на своей даче и выращивай тыкву. Хотя девушки, конечно…»
Мне о моём прегрешении никто ничего не сказал, но я знал, что оно серьёзное.
…Юноша-бармен принёс и поставил на стол две крохотные фарфоровые рюмки.
– Ну и сколько в них входит? – спросил Сергей.
– Граммов десять, – сказал я.
Сам Сергей, кстати, на официальной встрече отсутствовал. Побывав в Китае не один раз, он знал, что здесь к чему.
– Выпить хочешь? – спросил Сергей юношу.
Спросил он его по-русски, но тот тем не менее вытаращил глаза, побледнел и застыл, как соляной столп. К нему гурьбой подскочили хихикающие официантки. Хозяйка незаметно скрылась где-то в глубине своего заведения.
Сергей капнул в одну из рюмок.
– Пей, – придвинул он её бармену.
Юноша ожил, дрожащей рукой взял рюмку и храбро опрокинул её в рот. Девушки зааплодировали.
– Теперь вы, – снова капнул в рюмку Сергей.
Официантки с визгом рассыпались по залу.
– Принеси фужеры для воды, – приказал бармену Сергей. – Нет, мне в Китае нравится. У них только водка плохая.
– И маленькие рюмки, – согласился я.
Мы выпили из фужеров за меня, за Китай, для которого события французской революции, не говоря уж об октябрьском перевороте, представляются событиями новейшей истории, а посему не подлежат оценке живущих сейчас людей. Лет этак через пятьсот…
Официантки, прыская в ладонь, наблюдали за нами из разных углов зала. Белые люди, пьющие из фужеров, были для них настоящими монстрами. Или полубогами, что, впрочем, одно и то же.
Самая храбрая из официанток принесла нам по утке. Блюдо состояло из аккуратно нарезанных кусков утиного мяса, стопочки рисовых блинов, блюдца с тонко наструганными огурцами и соевого соуса. Это было очень вкусно.
– А жить смог бы здесь? – спросил я Сергея.
– Жить надо дома, – улыбнулся он. – Я побывал больше чем в ста странах, но лучше всего чувствую себя в Москве.
Я не бывал в ста странах, но тоже хорошо чувствовал себя в Москве.
– Вероятно, это зависит от женщины, с которой ты живёшь, – сказал я.
– От женщины тоже, – согласился Сергей. – Тебе которая из официанток больше нравится?
Я пригляделся к снующим по залу девушкам. Они, что-то почуяв, застыли на местах.
– Вон та лопоухая, – показал я. – У неё глаза большие.
– Вероятно, из-за них она здесь считается страшненькой, – сказал Сергей.
Мы засмеялись.
Девушки, щебеча, снова запрыгали между столов.
Менеджер, приведший нас сюда, доставил в ресторан сначала молодую пару рослых американцев, затем большое семейство то ли испанцев, то ли итальянцев.
– Где он их берёт? – удивился я.
– На улице, где же ещё, – хмыкнул Сергей. – Наверное, хорошо зарабатывает. Знание английского в Китае – большое дело.