— Не спорю, пообломала. Но в душу к нему не заглянешь. Он тебя встретит с радостью. А как же, малинку на «химии» почему не сорвать! Дальше, каков сценарий?
— Вероника, ты меня пугаешь.
— Когда сучка в охоте, ее ничем не напугаешь.
— Вероника, я не заслужила такой грубости!
— Привыкай, зато доходчиво.
— Но я же люблю, а это не одно и то же.
— Вижу, крепко он в тебя въехал, коли после всего, что с тобой было, он все еще тебе мил.
— Вероника, я из тех влюбленных, кто, ложась в постель с избранником, не думает о последствиях. Ты это-то понимаешь?
— Я тоже не думала о последствиях, в результате дважды ложилась на кресло к акушеру и, наверное, осталась бесплодная. Кстати, как твой малыш? Что-то ты о нем помалкиваешь.
— Все нормально, растет, — отвернулась Лида. — Я сажусь за письмо.
— Получишь его адрес, напиши ему, дождись, что ответит. Только тогда увольняйся. А то прикатишь к нему, а у него уже есть шмара.
— Там мало народа, но ты меня пугаешь.
— Поступай, как знаешь. Я тебе только советую.
Через две недели Лида получила письмо с адресом Игоря, а еще через две недели уволилась с работы, и перед майскими праздниками села в поезд на Тынду.
Лида сняла квартиру в поселке Тоннельный, где строители били тоннель для железнодорожной ветки. Встреча с Игорем, как она и предполагала, оказалась горячей, захватывающей дух. Лида жадно целовала милые ей лицо, губы посуровевшего и огрубевшего человека, но все такого же притягательного и сильного. Легенда ее: за любимым — хоть на край света, ему понравилась. Он даже стал гордиться, что способен возбудить в женщине безумную любовь и преданность.
— Лидка, ты, словно, жена декабриста, — раскатисто говорил Игорь, поглядывая на хозяйку квартиры, которая с первого слова поверила в легенду мужа и жены, помогла организовать небольшое застолье и приняла в нем участие. — Лида втрескалась в меня еще в школе, бросила теплое место и за мной, как в омут. У кого еще такая любовь, кто же не будет восхищаться такой женщиной! Давайте выпьем за любовь.
— Игорек, как я счастлива! — восклицала Лида, расплываясь в улыбке.
— За такую любовь как не выпить, — соглашалась хозяйка, — поди, малыш у вас есть?
— Есть, — торопливо сказала Лида, — у моих родителей остался. Скоро годик ему.
— Если вы брачная пара, то Игорю разрешат частые свидания, а потом и вместе будете жить. Но пока я вам постелю в кладовке. Она у меня большая. Топчан там специально для этих целей сколочен. Не со мной же вам в комнате ложиться. Дело-то молодое, — говорила захмелевшая тетя Груша.
Лида смущалась, а Игорь браво подмигивал своей подруге и говорил:
— Само собой, тетя Груша, главное, чтоб топчан был крепкий.
Когда они уединились, Лида ждала вопроса о сыне, но Игорь молчал. Ему не терпелось скорее добраться до ее тела, до топчана, и это обидело Лиду. Но в ее положении ничего не оставалось, как отдаться ему. Топчан их выдержал превосходно, более того, был удобен, поначалу не скрипуч. Игорь мог сюда приходить на часок, на два, а то и на всю ночь. Всякий раз Лиде не терпелось завести разговор о конечной цели — замужестве, рассказать правду о сыне. Но она каждый раз сдерживала себя, боясь вспугнуть свое счастье, убеждая себя в том, что Игорь еще не готов к ответу на ее вопросы, втайне надеясь, что придет время, и он сам заговорит о браке. Но проходили дни, недели, месяцы, а он молчал и лишь топчан от усердия ее любимого стал монотонно поскрипывать и однажды вызвал его иронию:
— Скоро развалится этот топчан, как твоя легенда о муже и жене, а меня не будут к тебе отпускать.
— Разве мы не можем подкрепить легенду действительностью? У нас есть сын, он живой. Я боялась говорить тебе о нем, но думаю, ты должен знать правду.
— Ладно, я поверю всему, что ты скажешь на этот раз. В письме ты писала о его смерти. Но не будем ворошить неприятную кучу, нам хорошо вместе, давай оставим этот вопрос до окончания моего срока. И тебе не мешало бы подкопить деньжат.
— Я стараюсь, Игорек. Ты же видишь, я ничего не покупаю себе, кроме необходимого.
— Умница, деньги нам понадобятся на свободе.
Этот разговор обнадежил Лиду, и она не брезговала никакой работы. Кроме основной на строительстве жилья штукатура-маляра, она мыла полы в конторе строительного участка, за что ей платили всего полставки. Порой она так уставала, что против обыкновения засыпала, поджидая к назначенному часу Игоря, и ему приходилось заходить в комнату, тревожа тетю Грушу.
— Милый, не сердись на меня, я так сегодня устала, у нас месячный аврал, а тут еще осенняя грязюка, полы не промоешь. Я же стараюсь подкопить денег к твоему освобождению.
— Я не сержусь, с чего ты взяла. Важно, что твоя усталость не отражается на топчане, который стал жутко скрипеть.
— Да-да, давай сегодня как-нибудь необычно. У нас девчата анекдоты рассказывали о множестве приемов. Одна из наших читала на эту тему какую-то египетскую книгу. Занятно.
— Это что-то интересное. В чем же будет заключаться необычное?
— О! Я постараюсь тебе это преподать, ты же любишь новизну.
— А кто ее не любит?
— Моя новизна заключается в лобзании твоего тела вместе с кусочком льда. Я, конечно, не умею, но я постараюсь.
И как только она приступила к своему волшебству, он замер, а потом задрожал всем телом, призывая ее быстрее совершать свое таинство, иначе его сердце разорвется от переполненных чувств, и когда она вобрала его в себя, он вскрикнул, и неистовая страсть унесла их в мир блаженства.
Встречи в темной кладовке не были частыми, не вызывали пресыщения, а потому всегда проходили с накалом страсти. Молодые люди, уставшие от физической работы, отдавались любви полностью, и последующий отдых снимал с них физическую и моральную усталость, как бы опустошал их, уносил тела и души на седьмое небо, в невесомость. Это был истинный рай в шалаше.
— Игорек, мне кажется, я только теперь познала истинного мужчину, а не тогда в школьный год. А ты?
— Что ты заладила об одном и том же. Хорошо тебе, и будь довольна, — раздраженно отвечал он и замыкался.
Ей хотелось не только ощущать его в себе, лежать рядом, но и слышать голос.
— Меня обижает не только то, что ты не говоришь мне ласковых слов, но больше то, что ты ни разу не поинтересовался моим житьем после школы, сыном, просто актерскими успехами и планами на будущее.
— Лидка, ты достаешь меня, уймись!
Она прощала ему, отнеся раздраженность и молчаливость за счет его теперешнего положения. Вместо лавров чемпиона-гимнаста он вкалывает на стройке и во мраке тесной кладовки, где пахнет мышами и мукой, занимается с ней любовью.
Лида больше не пыталась заводить разговор на волнующую ее тему, и когда почувствовала беременность, промолчала. Причина все та же: стремление привязать к себе любимого. Но была и вторая. Как-то придя на свидание, Игорь сказал:
— Начальство требует документ, подтверждающий брак или свидетельство о рождении ребенка.
— У меня есть только запись в паспорте о рождении Сашеньки. — Лида встревожилась. — О документах на сына можно сказать, что остались дома, у родителей.
— Но паспорт при тебе.
— Да, но брачного штампа там, разумеется, нет, есть только запись о сыне. Достаточно ли будет начальству этого?
— Я не знаю, — сказал Игорь, не на шутку расстроился. — Я покажу его начальнику, а за одним скажу, что у тебя новая беременность.
— С чего ты взял? — испугалась Лида.
— Живот стал тверже.
В темноте она не видела его лица, голос звучал несколько суховато. Лида сжалась, как бы в ожидании хлесткого удара. Но он не последовал.
— На каком месяце? — услышала она подобревший голос. — Может быть, это и неплохо в нашем положении. Во всяком случае, доказательства начальству, что у нас зашло далеко и намерения серьезные. Так что молчишь? Собираешься делать аборт или рожать?
Лида не верила услышанному, онемела от счастья: у него серьезные намерения. Закон разрешает им пожениться прямо здесь, но если заявить, то как же будет выглядеть ее первоначальная легенда? Ее сочтут лгуньей, уж лучше ждать освобождения, решила она.
— Думаю, уже четвертый месяц, — сказала она с трепетом. — Я бы предпочла рожать. Ведь наша легенда подтвердится.
— Правильно, — она почувствовала, что он усмехнулся. — Надеешься покрепче привязать меня?
— Я надеюсь на твою любовь ко мне и к малышу. То, что между нами происходит, не может быть искусственным. Такие чувства изобразить не под силу даже гениальному актеру.
Игорь долго молчал. Лида очень пожалела, что в кладовке нет электричества, и она не может наблюдать за выражением лица Игоря, которое скажет о многом. Молчание пугало.
«Видимо, я гениальный актер», — думал между тем Игорь, не зная радоваться или огорчаться такому дару. Наконец он сдержанно сказал:
— Что ж, поступай как для тебя лучше. Я соглашусь с любым твоим решением.
— Игорек, милый, спасибо тебе. Если я не ошибаюсь, то малыш появится на свет через несколько дней после твоего досрочного освобождения. Это будет как подарок. Но мы можем уехать отсюда до рождения малыша.
— И куда же мы поедем?
— Если хочешь, к твоим родителям.
— Боюсь, они не будут в восторге. Ты не знаешь, как они злы на тебя за мою несостоявшуюся спортивную карьеру.
— Мой отец бы простил, но мачеха!
— Может быть, все же сделать аборт? — неуверенно сказал Игорь.
— Ах, что скажут люди, ведь его не скроешь, надо ехать в район. Но это полбеды: наша легенда рассыплется, и тебя не станут отпускать ко мне.
— Я этого бы не хотел. Меня считают вполне порядочным человеком, верят и репутацию подмачивать не стоит. Тем более, когда ждешь досрочного освобождения.
— Вот видишь, все сходится к одному.
— Тогда тебе надо подыскать более подходящую квартиру. Скоро на топчане будет дубак.
— Я подыщу.
— Но это будет дороже, — не очень-то удовлетворенно сказал Игорь.