Они вошли в небольшой полупустой кабинет, с одним столом и тумбочкой. Балетмейстер порывисто открыл врезанный в стену шкафчик, вынул оттуда некогда довольно элегантную, но уже потерявшую вид кожаную сумочку.
— Она пахнет ее духами, — сказал влюбленный в актрису человек. — Она из тончайшей тюленьей кожи, но несколько обветшала. Ее Лидочке подарил сам Товстоногов. Актриса этого не скрывала, но скромно молчала.
— Разрешите? — протянул руку Борис.
— Пожалуйста, она мягкая как шелк.
Борис раскрыл сумочку, аккуратно прощупал ее. Ему показалось, что с одной стороны под пальцами утолщение. Он внимательно вгляделся в шов в верхней части и увидел, что он нарушен, но тщательно заштопан.
— Виталий Николаевич, — обратился Борис к собеседнику, — взгляните сюда. По-моему шов нарушен, и здесь, если хотите, тайник.
— Что вы говорите! — восхитился проницательностью сыщика тот. — Тысячу раз держал в руках эту сумочку и ничего подобного не замечал.
— Я вынужден вспороть шов и извлечь оттуда документ в вашем присутствии. Вы не будете возражать?
— Поразительно! Поразительно! — единственное, что мог ответить балетмейстер, глядя, как Петраков подошел к столу и готовится к операции. — Я полагал, что подобные штучки проделывают только в романах Конан Дойла и Агаты Кристи.
Петраков вытащил из кармана перочинный нож, раскрыл острое лезвие и осторожно надрезал нитки, засунул в образовавшуюся щель пальцы и вытащил оттуда небольшой клочок обыкновенной тетрадной бумаги, пожелтевшей от времени. Один конец узкой полоски обрезан извилистой линией. Виталий Николаевич, как завороженный смотрел на действия Петракова.
— Что это? Неужели убийца моей незабвенной Лидочки охотился за этой бумажкой? Но это же обыкновенный ярлык фирмы, как в «Двенадцати стульях»! Они любят такие штучки!
— Ошибаетесь, уважаемый Виталий Николаевич, именно этот документ искал убийца. И вот что в нем написано: «Если вы добрые люди, воспитайте мою крошку. Мальчика зовут Саша, родился пятого октября 1975 года. Копия записки находится у матери мальчика на случай определения ее материнства, и что мальчик жив. Простите меня».
Балетмейстер не верил своим ушам. Он некоторое время молчал, затем сказал:
— Это полный отпад, как выражается сейчас молодежь, более того, двойной отпад! Лидочка, как ты могла?
Неожиданно Петраков насторожился. В коридоре невнятно раздался топот ног, он нарастал.
— Спрячьтесь за тумбу стола, быстро! — резко сказал Петраков.
Балетмейстер ошалело глядел на Петракова, тот жестко, с силой осадил его левой рукой, в которой держал записку, правой выхватывая из кобуры пистолет. Балетмейстер рухнул на пол и вовремя: дверь молниеносно распахнулась, и ударил выстрел. Пуля впилась в стену на уровне груди, недавно стоявшего на ее пути танцора.
Петраков выстрелил в ответ. Фигура нападающего, как бы наткнулась на препятствие, и, взвившись в прыжке, замертво рухнула через порог в кабинет. В дверях мелькнула фигура афганца. Петраков, падая, все же успел выстрелить, прежде чем пуля пробила ему грудь.
Афганец стремительно влетел в кабинет, направляя пистолет на упавшего Петракова, но тот не подавал признаков жизни. За столом, уткнувшись лицом вниз, лежал балетмейстер, у его ног валялась сумочка, а рядом крохотная записка. Николай схватил сначала сумочку, затем записку, пробежал ее глазами, сунул в карман и бросился к напарнику, из-под головы которого растекалась лужа крови. Пуля угодила в лоб. Уносить труп нет возможности, унести бы ноги. Парфенов бросился к служебному выходу и без препятствий оказался на улице. Переполоха от выстрелов он не заметил: театр надежно поглотил их. Николай спокойно отправился к машине. В офисе его с нетерпением ждал Костячный. Не прошло и полчаса, как Игорь бережно взял из руки своего подручного пожелтевший клочок бумажки. Он ликовал.
— Улика, на которую рассчитывал Климов, собираясь доказать мою вину в смерти Савиновой у меня в руках. Я могу ее уничтожить, но могу и сохранить, чтобы доказать сыну, чья кровь течет в его жилах!
Парфенов молча стоял в кабинете.
— Ты иди, занимайся своими делами, — сказал шеф Парфенову. Тот вышел.
Игорь открыл личный сейф, дверка которого искусно спрятана под фальшивой штепсельной розеткой и светильником, но поколебался: прятать ли обрывок записки. Смущал балетмейстер. Можно ли положиться на заверение Николая, что тот не знает содержание записки, так как она лежала рядом с убитым детективом. Вряд ли сыщик станет знакомить постороннего человека с содержанием смертоносной улики. В худшем случае перепуганный танцор сейчас дает невнятные показания ментам о налете бандитов, но кто такие — он их в глаза не видел, так как лежал на полу лицом вниз. Труп нашего боевика тоже будет «молчать»: документов никто на дела не берет, а парень не здешний.
Костячный вспомнил: «Лидка назвала приемных родителей сына Кузнецовыми, Евгения по мужу тоже Кузнецова. Простое совпадение? Где искать стариков и выкорчевать у них копию страшной записки? В городе сотни Кузнецовых!» Костячный машинально включил телевизор.
…Среди кандидатов в депутаты по одномандатным округам предпочтительно выглядит президент «Агюст-фирмы» Игорь Костячный. У него есть все шансы победить.
Костячный так же машинально выключил телевизор. Ему что-то стало не до выборов. Алчность и пресловутая гордость перед ничтожной Савиновой ставят его будущее под вопросом. Костячный заметался. Кабинет ему стал тесен, воздуху не хватало, он раскрыл форточку и стал измерять кабинет нервными шагами. Вдруг он вскрикнул словно от болевого укола: его поразила догадка. Перед глазами встала фотография Савиновой в кружевной блузке с огромными синими глазами, такими же, как у Евгении Кузнецовой. Он вспомнил те неприятные ощущения, при первом визите Савиной, когда разговаривал с ней, ему мерещился синий огонь вспыхивающий на любовном ложе, где многократно бывала Евгения.
— Это не простое портретное сходство, они не двойники — прошептал Костячный, чувствуя холодную испарину на лбу. — Чушь, дьявольщина! Савинова — мать Евгении!
Костячный упал в кресло, и его словно пригвоздили шпагой к спинке. Он не мог пошевелиться, мысль остановилась на одном:
— Тогда я — отец Евгении. Дата ее рождения совпадает с моим освобождением. НО откуда у Лидки справка о смерти дочки? Прикрытие? Она, сучка, поступила с родной дочкой точно так же, как и с сыном. Вот почему у нее нет ни одной фотографии детей и документов! Справку о смерти ребенка в Тоннельном ей выдали фиктивную! Только и всего. — Пот градом выступил на лбу у Игоря.
Костячный испугался, что у него поехала крыша. Он долго сидел не шевелясь, словно боясь уронить ставшую податливой эту свою крышу, тупо смотрел перед собой, пока в его голове не появилась новая убийственная догадка.
«Так вот почему у Евгении родился урод! — ужаснулся в душе Игорь. — Но о нашем родстве никто не должен знать. Савиновой нет. Но есть фотографии. Почему он их не уничтожил? Афганец их видел, а у него башка варит. Афганца жаль, но он приговорен. После того, как выполнит все поручения! А что, если к такому же выводу пришел Климов? Что он знает обо мне? Надо найти фотографии Савиновой и уничтожить, но это невозможно. Они есть в театре, у ее брата, в деле об убийстве. Остается одно — уничтожить Евгению вместе с афганцем. Он поручит это Обмороженному».
Костячный собрался вызвать к себе презираемого им Кира Обмороженного, но болван не знает, где сейчас живет Евгения. На той квартире, где жила с мужем ее сейчас нет. У родителей? Черт, кто же ее родители, вернее воспитатели? Кто родители — он знает. Без афганца не обойдешься. Обморозок туп и ничего не добьется. Евгению можно найти через ее бывшего мужа — Кузнецова Анатолия. Так, кажется, его зовут. Евгения повторяла его имя, когда она едва ли не в беспамятстве лежала на столе.
Работает Анатолий в компьютерном центре. Несчастная семейка. Он слышал, что у Евгении первый ребенок тоже родился неполноценный и умер. Ребенок от Кузнецова. Сама Евгения ему говорила. Произошло это в пылу страсти, на любовном ложе среди роз: «О, какой ты мощный, какой страстный, как мой Толя, но он неполноценный, дети от него умирают, от тебя они рождаются сильные». Он тогда нашлепал ее по щекам и сказал, чтобы не смела даже и думать о детях от него. Но она его обманула, тайно выносила плод, и он родился уродом. От Кузнецова — тоже.
Костячный уж в который раз в течение часа замирает словно пронзенный.
— От Кузнецова — тоже, — наконец повторил он роковую фразу. — Надо найти этого человека.
Костячному стало жутко.
Из задумчивости его вывел телефонный звонок.
— Игорь? — спросил знакомый голос.
— Да, я слушаю, — мертвенным голосом ответил он.
— За конторой наблюдают. Все.
Связь прервалась.
Этот Митин полный идиот. Кто наблюдает? Его соперники по предвыборной гонке в поисках на него компромата? Он об этом знает. Это не ново, сам уже двоих разделал под орех. Менты? У них на него ничего нет. Если роют в отношении Евгении, то надо действовать быстро и осторожно.
В то время как Борис Петраков направлялся на поиски улик против Костячного, Климов взвешивал всю информацию об этом человеке. К нему было много вопросов не только в связи с делом Савиновой, но и связанных с его коммерческой деятельностью. Слишком много наследил в начале своей карьеры. Вытрясут из него ответы, как пух из подушки, в этом он не сомневается. Но Сергея Петровича сейчас беспокоила судьба Евгении Кузнецовой, разгадать ее тайну до конца — теперь дело его чести.
Климов раскрыл старое дело Костячного. Всмотрелся в холодные глаза стриженного под армейский бокс молодого человека, сравнил их со снимками усатого средних лет мужчины с жестким взглядом черных глаз и почти не уловил сходства, хотя на снимках один и тот же человек с разницей в два с половиной десятка лет. Безусловно иной облик рисовали усы, годы, пережитые эмоции, меняющие не только внешность, но и характер. В с