Иногда на отдых в деревню они приезжали втроем. Мама на Енисей не ходила, донимали комары. Женя же в компании мужчин чувствовала себя свободно. Каждый вечер была отменная уха из тайменя.
Теперь она одна. Мама и папа не в счет. С ее взрослением она как-то все больше отдалялась от них, понимая, что желанными и вечными спутниками они быть не могут, а чрезмерная их любовь стала тяготить после той дикой вспышки обвинения в ее несчастьях и внезапного бегства сюда, словно в подтверждение своей вины.
Евгения работала программистом-наладчиком компьютеров в администрации и вынуждена скрывать или говорить неправду о своей жизни в Красноярске, о своем замужестве и рождении уродцев, которые, казалось, тянут ее к себе в мрачный потусторонний мир. Иногда она даже видела себя в том маленьком гробике, в котором отвезли на кладбище Василька, и слезы ее горячими бриллиантами катились по щекам. Она не вытирала их, не было сил из-за отчаяния, охватывающего ее сердце. Она, в принципе, готова последовать за своими младенцами, потому что ей более никто не нужен, да и сама никому, кроме родителей. Евгения специально набросила на себя маску нелюдимого человека и общалась с людьми сухо и официально, полагая, что в таком случае ей никто не будет лезть в душу, но старалась исполнять свою работу хорошо, была безотказной на всевозможные сверхурочные наладки компьютеров в огромном здании администрации, которое до предела напичкано новой техникой. Хорошее знание английского языка быстро продвинуло ее известность.
— Евгения, плачу «зелеными» за перевод английского текста, — предложил однажды один молодой коммерсант. — Это аванс. Столько же после окончания перевода. Когда будет готово?
— Через два дня, — спокойно ответила Евгения.
— В таком случае, за скорость добавляю двадцать процентов.
В другой раз вместе с работой и деньгами за труд ей предлагали:
— Евгения, не украсите ли вы своим присутствием наш банкет, который состоится в кафе «Улыбка»?
— Спасибо за внимание, но я категорически не могу.
Равнодушно принимала она и цветы от не в меру учтивых поклонников и оставалась замкнутой, если кому и улыбалась в ответ на любезность, то глаза ее оставались холодными, и в них читалось: «Оставьте меня в покое, ради Бога».
Скоро у нее собралась приличная сумма в долларах, она обновила свой гардероб, приходя на работу в элегантной и дорогой одежде, чем вызвала пересуды своих пожилых сослуживцев и восхитительные взгляды мужчин. Но она не замечала ни того, ни другого, словно жила в стеклянной оболочке. И лишь единственное, что оживляло ее взгляд, это воспоминание о Борисе, чтение его скупых писем. Но этого оживления никто не видел, даже родители. Но она полностью преображалась, когда садилась за письмо к Борису.
Здравствуйте, милый Борис!
Сегодня я купила диск певицы Гурцкой. Я не буду судить о музыкальности ее голоса, но то, что эта девушка сильна духом, в отличие от меня, это бесспорно. Но я, как и она, спрашиваю: где ты, сердце?
Его, к сожалению, нет. Вы понимаете, о чем я? Но как хочется иногда услышать утвердительный ответ.
«Вот оно сердце, любящее и отзывчивое, нежное, вмещающее в себя боль близких. Вот оно я, свободное по духу, свободное от предрассудков и пороков. Я, большое сердце, способное на подвиги во имя любви, способное на ту очистительную работу, в которой нуждается душа всякого грешника…»
Но нет такого сердца.
Меня все больше тянет к затворничеству. Прихожу с работы и запираюсь в своей комнате, поглощаю детективы. Но и они скучны. Я откладываю книгу, закрываю глаза и в своем воображении читаю письмо, которое принес мне почтовый голубь, в нем строки из волшебной сказки о любви. Может быть, когда-нибудь я расскажу эту сказку, написанную белыми стихами. А суть в ней такова: герой наказан за любовь к юной девушке, а в роли палача — отвергнутая злая красавица-колдунья, которая превращает своего возлюбленного в оленя и, домогаясь его любви, держит его в глухой тайге за невидимым высоким частоколом. Но олень не мирится со своим пленом и ищет дорогу к людям. Его ведет непотухающая любовь к юной особе.
Почему я вам пишу весь этот вздор? Быть может, мне стоит помечтать? Но, увы, я не знаю своей мечты, не знаю, в чем ее смысл. Я не могу ее ухватить, как невозможно ухватить набежавший внезапно вихрь, который кружит по земле поток воздуха, поднимая пыль и листву. Говорят, это танцует ведьма, и если бросить в центр вихря острый предмет, например топор, то вихрь исчезнет, а на том месте, где он пробегал, останется кровь. Один смельчак попытался это сделать, у него получилось. И тотчас, руки его и место, где плясал вихрь, обагрились кровью, а он увидел, что ранил красавицу, которая рассыпалась прахом по полю. Смельчак вдруг воспылал любовью к образу погубленной им красавицы, и с тех пор бродит по полям и собирает пепел своей возлюбленной. Как только он поднимет последнюю кроху пепла, так из него воскреснет его любимая, их сердца воссоединятся, и они заживут счастливо!
Недавно я видела такой вихрь в поле. Он близко подлетел ко мне, но у меня не оказалось острого предмета, чтобы сначала ранить Вихря, а потом воскресить его, собрав весь пепел. Но зачем собирать мифический пепел, когда есть реальный: в него превращена моя душа и сердце.
Простите, Борис за откровенный пессимизм. Выздоравливайте и приступайте к разоблачению зла. Ибо благословенен труд, который побеждает зло.
Прочитав последние строки, Борис огорчился, сердце сжалось от неодолимой тоски по Евгении.
«У нее душевная депрессия, как в таких случаях необходима рука верного человека и его теплое слово! Я готов лететь к ней на крыльях, приласкать и разорвать паутину одиночества».
Но он не может сейчас двинуться в путешествие, поскольку все еще на больничном, а дело Олеси Берестовой далеко до завершения. Но еще Борис знал и то обстоятельство, что Евгения ни на йоту не забыла о своей трагедии, по-прежнему переживает ее, и вряд ли его приезд будет уместен. Только что-то необычное, неординарное заставит забыть Евгению о прошлом и повернуться к парню всей душой. Потому надо ждать, работать.
VII
Борис неторопливо шел по тротуару от конторы Кудрина в сторону отдела милиции с неопределенными намерениями, но по привычке размышляя. Олеся в тяжелом состоянии, вряд ли она заговорит, когда поправится. Разыскивать парней по рисункам без помощи участковых, патрульных служб и гаишников — равносильно поиску иголки в стоге сена. Открытым остается вопрос с Подшиваловым. Человек возглавляет спецгруппу по борьбе с угонщиками автомашин. Соваться к нему с вопросами — поднять себя на смех. Кто знает, какова он птица на самом деле? Совершенно же неясно, что хотела сказать его портретом Олеся: то ли он тот, кто отказал ей в поддержке, то ли один из троих насильников?
Как бы в таком случае поступил генерал Климов?
«Я бы негласно охранял Олесю, сынок», — вдруг долетел до Бориса голос генерала.
«Да-да, Сергей Петрович, жизнь девушки в опасности», — согласился Борис.
Улица, по которой шел Борис, утопала в буйной зелени акации, тополей, яблонь и лип. По листве весело полыхало июльское солнце, создавая мажорное настроение светом, свежестью, пешеходным и автомобильным ритмом, стремлением вперед, к делу. Борис всматривался в лица прохожих по привычке сыщика, в надежде на случайную встречу со своими фигурантами. Чем черт не шутит, а вдруг. Борис видел, что его обходит высокий парень. Встречные прохожие в пяти, семи шагах.
— Поинтересуйтесь Спартаковской 29, Олеся моя девчонка, ее прикончат, я буду ее охранять, — сказал парень внятно, но торопливо, не сбавляя шага и не поворачивая головы в сторону Бориса.
— Ты Алексей? — быстро спросил Борис, тоже не поворачивая головы в сторону говорившего, но парень не ответил, свернув во двор пятиэтажки.
Мысли совпадают. Борис уверен, это не провокация. Парень долговяз, как и тот Алексей, о котором писала в своих заметках Олеся. Он стал вспоминать, где находится улица Спартаковская. Да, это в старом городе, где стоят особняки, утонувшие в садах. Парень знает много больше, чем сказал, но боится. Однако, как же он намеревается охранять Олесю? Напросится в сиделки к невесте? Но девушку не поместят в одиночную палату. Таких просто нет в больнице для ее ранга. В лучшем случае, допустят мать. Кстати, она намеревалась ухаживать за дочерью. Это теперь разрешают свободно. Парень знает, кого надо остерегаться и будет дежурить на улице или в коридоре, и если что, поднимет тревогу. Такой вариант вероятен. Борис подстрахует, возможно, одного бандита возьмет. Рана для схватки уже не помеха. Он ревниво поддерживает свою форму и считает себя в полной боевой.
Интересующая его улица находилась далеко, он сел на автобус, проехал несколько кварталов, пересел на троллейбус, и, убедившись, что едет без хвоста, вышел недалеко от Спартаковской. Через пять минут он шагал по тенистой и тихой улице, мощеной булыжником еще в довоенное время, со следами ремонта после лихолетья. Интересующий его особняк ничем приметным не отличался от прочих, разве что воротами, широкими и высокими, выполненными из вагонки и наглухо закрытыми. Что могло заинтересовать здесь сыщика? Борис, не спеша, прошелся по тротуару, прилегающему к дому, прислушиваясь к звукам двора, но ничего не внял. Пришлось, не солоно хлебавши, уходить, а с наступлением темноты, проникнуть на усадьбу, выяснить, что тут делается вечерами и ночами.
Борис удалился на приличное расстояние от интересующего дома по Спартаковской, оглянулся и увидел, как в том конце улицы катит джип на повышенной скорости и, не останавливаясь, свернул налево возле старой липы и скрылся во дворе. Борис приметил липу, она стояла у ворот искомого дома. Джип, несомненно, ждали, и перед самым его поворотом налево ворота были распахнуты. Владеть иномаркой мог едва ли не каждый хозяин этих солидных особняков. Тут ничего удивительного, но вот о чем