еоконченное дело.
Отсюда же он позвонил Кудрину, что не сможет сегодня участвовать в предложенной операции, предстояла шумная обмывка звездочки, а на дело нетрезвый он никогда не ходил. Кудрин сожалел, что не может присоединиться к столу, пожелал всего, а Борис отправился с портфелем в магазин.
Лиля появилась у особняка в назначенное время. Ворота перед ней отворились, и она вошла в пустующий двор. На крыльце увидела дядю Веню, усмехнулась и решительно двинулась в дом.
«Что ж, так даже лучше, — подумала она, — гарантия, что останусь жива и не подхвачу какую-нибудь заразу. — Но, войдя в комнату, увидела за богато накрытым столом еще одного мужика. — Скоты, они будут меня драть вдвоем!» Первое желание было броситься назад, и уже сделала движение, но натолкнулась на дядю.
— Не стоит нервничать, красавица, — сказал мужик, вставая из-за стола. — Проходи, познакомимся, выпьем, повеселимся, а когда дойдем до кондиции, ты нам отдашься добровольно. Я тебя уверяю, все будет чудесно.
Лиля внимательно смотрела на мужика. Был он смугл, черноволос и красив. Чуть старше Вениамина.
— А вы не обманете, заплатите?
— Ты назовешь ту, кто тебя интересует, а все остальное не твоя забота, — сказал Вениамин, — через пару недель, а то и раньше, получишь полное досье. И делай с ним все, что захочешь. Зачем тебе ехать в такую даль, кругом столько бандитов и соблазнов.
— Ну, Вениамин, смотри, обманешь — пожалеешь!
— Глупышка ты еще, с огнем не шутят. Наливай, Костя, по единой за знакомство, водочка чертовски ловко лечит нервы.
Лиля швырнула сумочку на диван, и пиршество началось. Через час три обнаженных тела сплелись в замысловатую фигуру, в звуках попсовой музыки тонули хриплые возгласы и протяжные стоны безумной страсти.
Молодой человек на улице Широкая, искал для временного проживания квартиру. Широкая тянулась параллельно Спартаковской, была тиха и тениста, а молодой человек собирался сдавать вступительные экзамены в институт, потому ему нужен покой, чтобы использовать каждый час для подготовки. Для него бы лучше всего подошел флигелек, просторный и светлый.
Все это он объяснил хозяйке, дородной женщине, с беловолосой прической, одетой в свободный трикотажный костюм, когда та вышла на стук.
— Вот мои документы, я родом из Горячевки, что в двадцати пяти километрах от города, — синие глаза молодого, крепко сбитого человека выжидательно смотрели на хозяйку. — Я сразу же заплачу за весь срок, вот деньги.
— Я редко держу незнакомых квартирантов, — сказала она, пристально оглядывая коренастую, выше среднего роста фигуру пришельца, — хотя дополнительный рубль не помешает. Тебе кто-то посоветовал?
— Никто, искал жилье и облюбовал ваш флигелек, уж больно хорош.
— Я сама там частенько ночую. Проходи. Меня Анной Петровной зови, тебя, значит, Борис. Так, кажется, в паспорте? Платить будешь двести в месяц, вперед за неделю.
— Я согласен. Вот полста рублей, возьмите.
Анна Петровна взяла купюру.
— Располагайся, вещей у тебя немного, одна сумка и то, вижу, книги.
— Книги, — согласился квартирант. — Припоздал вот с учебой, то армия, то денег не было платить за учебу. На нефтепромысле повкалывал, подзаработал, теперь — за науку.
— Молодец, — равнодушно похвалила хозяйка. — Столоваться как будешь?
На усадьбе просматривались грядки огурцов, помидоров, белела капуста, зеленели морковь и лук, пышно вулканились кабачки и патиссоны. В саду наливались яблоки, червонели малина и вишни. Питаться можно, не выходя из усадьбы. Это квартирант отметил сразу же и охотно согласился.
— Если предложите, не откажусь.
— Предложу, чем богата. Грядки урожайные, с них летом кормлюсь.
— Кстати, я почти вегетарианец.
Словом, дело было улажено, и молодой человек поднялся следом за хозяйкой во флигель. Она указала на кровать, где предстояло спать. Тут же стояло плетеное из ивы кресло, такой же столик, висел гамак.
— Располагайся, уборка за тобой. Я сюда ни ногой.
— Это меня не затруднит. Я курю мало, так что сору не будет.
— И ладушки, — довольная хозяйка унесла из флигеля свое полноватое, но довольно правильных форм, тело.
Молодой человек огляделся. Флигель господствовал, и усадьба напротив, что стоит на Спартаковской, 29, была как на ладони. Это вполне удовлетворило квартиранта, он вынул из сумки бинокль, поднес его к глазам и стал внимательно изучать стоящую за глухой изгородью роскошную иномарку. Шестисотый «Мерседес». Номер машины был хорошо виден и соответствовал угнанной сегодня с автостоянки.
— Слава Богу, — прошептал квартирант, — мои предположения подтверждаются. Логово.
В руках у него появился фотоаппарат с телеобъективом, защелкал затвор, снимки были сделаны.
Молодой человек, а это Борис Петраков, задумался. Кудрину он не доверяет. Насторожили быстрый расчет за дело Олеси, и попытка убедить Бориса в непричастности к нему Подшивалова. Всего-то одну фразу произнес Кудрин, но показалась она нарочитой. Борис, пожалуй, и не заметил бы эту нарочитость, если бы Подшивалов не засветился ночью на Спартаковской с пьяной девушкой, которую он и второй жлоб тащили под руки и увезли в джипе. Какую роль играет Подшивалов? Надо ли ему, Петракову, в одиночку влезать в это дело, где крутятся крупные деньги?
— Худа без добра не бывает, — сказал ему в управлении майор-кадровик, — даем тебе отпуск и путевку в Сочи, покупайся в море, позагорай, потом на службу.
— Покупаться в Черном море я не против, никогда на нем не был, — довольный заботой о нем сказал Борис.
И тут же откат. «Но не оставлять же Спартаковскую, кому передать информацию? Где гарантия, что она попадет в надежные руки? За последние годы люди сильно изменились. Ладно, выясню, что зарыто на Спартаковской, передам информацию лично генералу, тогда с чистой совестью поеду, покупаюсь».
«Стоп! — оборвал Борис поток своих мыслей. На веранде появился человек. Петраков замер, глядя в бинокль. И насколько позволяло ему двадцатикратное увеличение, разглядел его физиономию. — Где-то встречал этого усатого, явно кавказца. Точно, это именно тот тип, лет тридцати пяти, что выходил из офиса Кудрина, когда я в первый раз пришел к детективу. Я тогда подумал, клиент, теперь уверен — сообщник».
Утром едва появившись в офисе принялся названивать в Красноярск. Связь работала сносно и вскоре он вышел на своего абонента.
— Алло, Сергея Егорова мне. Это ты, Сережа, Кудрин из Новгорода, не забыл? Нет. У меня к тебе просьба: за хорошую плату собери досье на Евгению Кузнецову.
— Это не та ли особа, о которой шумели газеты по поводу ее сожительства с отцом Костячным?
— Я не знаю подробностей, ее отчество Константиновна. Собери все, что можешь, вышли на мой адрес, как можно скорее.
— Хорошо, сегодня же займусь, если заплатишь за срочность.
— Какой разговор, Сережа, ты меня знаешь, я не скупой.
Детективу не составило большого труда разыскать газеты со скандальными публикациями в адрес Кузнецовых, покойных Савиновой и Костячного. Он читал и помнил их. Скопировав все, что требовалось, дополнив запиской о биографии Евгении, детектив выслал заказной бандеролью материалы, позвонив предварительно Кудрину о проделанной работе, и стал ждать денежного перевода за свои труды.
Это неожиданная реплика детектива о сожительстве Кузнецовой с отцом внесла коррективы в дальнейшие действия Вениамина. Из коротких реплик Красноярского коллеги он понял, что досье возлюбленной Петракова пахнет жареным, и его с успехом можно применить, как удавку на строптивого сыщика. Вездесуйство этого везунчика ему не нравилось. Точнее то, как он вышел на фиксатого в больнице. Если это случайное стечение обстоятельств: фиксатого увидел в районе больницы и узнал его по портрету, нарисованного девчонкой — одно дело, и совсем другое, если, имея портреты Подшивалова и фиксатого из одного источника, сделал вывод, что девчонке грозит новая опасность, стал ее стеречь и взял этих двух растяп. Последнее очень даже настораживает: под подозрением у Петракова Подшивалов, чего доброго начнет за ним наблюдать, а тот приведет его на Спартаковскую.
Расстались с Петраковым по-хорошему, тот подзаработал, выписывается с больничного, и на эйфории досрочного присвоения звания, умчится на Черное море. Скорее бы. Острота момента уйдет. После отпуска, возможно, вернется в Красноярск. И все же чутье и осторожность подсказывали: Петракова надо проверить. Опасения оказались не напрасными: голубчик, как донесла агентура, устроился в качестве абитуриента во флигельке на Широкой. Подлец, откуда узнал о базе?! Скорее это прокол Подшивалова через девиц, которых он сюда возил, устраивая сексуальные оргии. Его случка с Лилей не в счет. Она не могла проболтаться, не в ее интересах, и как оказалось, идея племянницы пригодится для дела.
«Кто же навел Петракова на след? — мучительно думал Кудрин. — Трогать Борьку нельзя. Дойдет до Климова, тот поставит всех на уши и разорит гнездо со своими волкодавами в несколько дней. Доходят слухи из Красноярска, как он давит местных бандитов и подвязавшихся с ними чиновников. Кудрин уж не раз сожалел, что продался за крупную сумму. Слишком уж прилипчивы к пальцам эти проклятые доллары. Сейчас самая пора остановиться, уйти в тень, и вообще поменять профиль, но попробуй, докажи шефу, что жадность фраера губит. Шеф, если что, отмажется, а они могут загреметь. Скорее бы приходило досье на Кузнецову, может быть, удастся заткнуть рот Петракову, если он уже знает достаточно много и имеет улики».
Алексей помнит Бориса с восьмого класса, хотя на четыре года младше его, а учились они в разных школах. Алексей знал Петракова, как спортсмена-самбиста и снимал соревнования, когда Борис стал чемпионом города среди юниоров в своей весовой категории. Снимки его были напечатаны в газете. Алексей до сих пор хранит вырезку, есть и пленка. Парень сразу же узнал Бориса, когда увидел его в подъезде Олесиного дома и понял, что Петраков мент и ему можно доверять.