Я много думала о Милтоне Хемминге. Он был из тех людей, кто ничего не делает без определенной цели, а его ухаживания за мной могли означать только одно. Я была не такой простушкой, чтобы не понимать этого. Он не упоминал о жене, и я не знала, женат он или нет. Он производил впечатление зрелого человека, и я поняла, что он не из тех, кто станет отказывать себе в том, чего желает; я была уверена, что у него было много женщин. Я была заинтригована Милтоном Хеммингом, и мне было интересно, как далеко зашла бы наша дружба, откликнись я на его авансы.
Милтон возвращался на свою плантацию из Англии, и ведь он упоминал о мужчинах, ездивших на родину, чтобы обзавестись женой. Означало ли это, что он именно за этим и ездил? А если да, то, по-видимому, подходящей партии он не нашел, но я с трудом могла себе представить, что у него может что-то не получиться, и меньше всего, поиски жены.
Мне необходимо было узнать о нем еще очень многое. В тот момент я считала, что должна держать его на расстоянии вытянутой руки, что было вовсе не легко, учитывая то, что он постоянно был рядом. Я знала, что пассажиры уже начали строить догадки на наш счет. Поскольку было известно, что Фелисити едет в Австралию, чтобы выйти замуж, можно было предположить, что предметом ухаживаний Милтона Хемминга была я.
Должна признаться, мне было приятно оказаться центром такого романтического приключения. Это придавало каждому дню какую-то изюминку.
Как и предсказывал Милтон, возле Мыса Доброй Надежды мы снова попали в шторм, и тут-то мисс Картрайт приняла решение. Правда, призналась, что несколько беспокоится за меня, поскольку Фелисити ведь будет под опекой мужа, а вот мне придется совершить путешествие в Англию одной.
Милтон Хемминг заверил ее, что когда придет время мне возвращаться домой, он позаботится о том, чтобы я ехала в обществе его друзей, которые наверняка будут возвращаться в Англию. Ей и впрямь нечего было бояться, и заверения Милтона вкупе со штормовой погодой помогли мисс Картрайт принять решение.
Если это можно устроить, она вернется домой, поскольку в ее нынешнем состоянии на роль дуэньи она все равно не годится, а становится лишь обузой.
Милтон Хемминг объявил, что как только мы причалим, он сразу же начнет подготовку к ее отъезду на родину.
Наше пребывание в Кейптауне было посвящено отъезду мисс Картрайт. Нам постоянно приходилось уверять ее, что мы будем в целости и сохранности и без нее.
В Сиднее нас должен был встретить Уильям Грэнвилл. Я останусь с Фелисити до свадьбы, а потом мистер Хемминг поможет мне с отъездом домой, представит меня капитану судна и кое-кому из своих многочисленных друзей, которые наверняка будут отплывать, ибо он знал многих людей, которые часто путешествовали.
У него все получится прекрасно.
Милтон позаботился обо всем. Мисс Картрайт должна была провести неделю в одном из лучших отелей. Он представил ее своим друзьям, собиравшимся в Англию. Они будут все вместе, так что бояться нечего.
Что касается подопечных мисс Картрайт, она могла вполне быть уверена, что мистер Хемминг сделает для них все то же, что и для нее.
Меня поразило, что мисс Картрайт с такой готовностью вверяла нас человеку, которого несколько месяцев назад даже в глаза не видела. Я отнесла это за счет силы его личности. Сила и властность — вот точные слова. Милтон просто излучал силу, и пока она была направлена на добрые дела, это было очень утешительно. Однако я иногда раздумывала — а что будет испытывать человек, столкнувшийся с этой силой?
Я чувствовала, что мне надо еще многое узнать об этом человеке.
Три дня в Кейптауне пролетели быстро. У нас было очень немного времени, чтобы посмотреть достопримечательности, наверное, одного из красивейших мест, какое нам предстояло посетить. Я никогда не забуду вида Столовой горы со скатертью, как ее здесь называют. Она устремлялась к небу, а плато, покрытое облаками, действительно выглядело как скатерть. Погода стояла теплая, но не слишком жаркая, цветы были очень яркими, а пейзаж — волшебным. Расставаясь с нами, мисс Картрайт очень нервничала. Я подумала, что в последнюю минуту она изменит решение и вернется на корабль. Мисс Картрайт все твердила о том, что пренебрегла своими обязанностями, и я знала, что ее совесть отчаянно сражается со страхом перед морем. Совесть потерпела поражение: отплывая из Кейптауна, мы оставили мисс Картрайт на берегу.
У меня создалось впечатление, что Милтон Хемминг был доволен отсутствием мисс Картрайт. На самом деле мне иногда приходила в голову мысль о том, что он ловкими маневрами спровадил ее. Но зачем?
У него должны были быть на то причины. Он был из тех, кто ничего без причины не делает. И кроме того, он слишком занимал мои мысли. Я думала: «Он немного зарвавшийся, довольно высокомерный и, бесспорно, храбрый».
На Фелисити Милтон тоже произвел впечатление. Я заметила, что в его присутствии она немного нервничала. На нее он тоже оказывал воздействие.
Теперь, когда мисс Картрайт покинула нас, самым разумным для меня было перебраться в каюту Фелисити, оставив мою спутницу-австралийку в одиночестве.
Так я и сделала. Проживание в одной каюте сблизило нас, и постепенно наши отношения изменились.
Мы часто лежали на своих койках: Фелисити — наверху, я — внизу — и разговаривали, пока не засыпали. Я обнаружила, что некоторая сонливость и мягкое покачивание корабля больше располагают к доверительной беседе, чем сидение днем на палубе.
В конце концов, Фелисити рассказала мне о своих страхах.
— Мне бы хотелось, чтобы это путешествие все длилось и длилось, — поделилась со мной она.
— Ах, так, стало быть, оно тебе нравится?
— Да… после того, как я привыкла к морю. Первая половина была ужасной. Мне просто хотелось умереть.
— Как бедной мисс Картрайт.
— Я была так поражена, что она уехала. Никогда бы не подумала, что она может так поступить. Тетушка всегда так строго следила за мной.
— По-моему, это Милтон Хемминг ее уговорил.
— Она была им совершенно очарована. Эннэлис, что ты о нем думаешь?
— Ой, я не хочу выносить поспешных суждений.
— Но какие-то мысли у тебя должны быть.
— Ну, я нахожу его интересным… в какой-то степени даже вдохновляющим. Довольно забавно встретить такого человека… на короткое время… на корабле. Приедем в Сидней, попрощаемся с ним, и через несколько месяцев будем вспоминать: «Как звали того мужчину, с которым мы познакомились на корабле?»
— Ты сама в это не веришь. Он ведь пообещал тетушке позаботиться о том, чтобы в целости и сохранности отправить тебя домой.
— Ну, хорошо, не через несколько месяцев… через несколько лет.
— Не думаю, что я вообще когда-нибудь его забуду. Особенно после того, как он отделался от тетушки.
— Отделался?
— Да… он ведь хотел, чтобы она уехала, правда?
— С какой стати?
— Дуэньи иногда ограничивают поле деятельности. Я рассмеялась:
— Поскольку она большую часть времени не выходила из каюты, возможности что-то ограничивать были у нее невелики.
— Само по себе присутствие тетушки уже было ограничением. А теперь нас двое молодых женщин, и мы совсем одни.
— Фелисити, ты ведь не боишься?
Моя подруга с минуту помолчала, и я продолжала:
— Ты боишься, правда? Почему бы тебе не рассказать мне?
— Мне бы хотелось вернуться назад с тетушкой.
— Фелисити! Но ты же едешь к любимому человеку. Она снова промолчала, и я опять продолжила:
— Я догадывалась, что тебя что-то тревожит. Ты не хочешь поговорить об этом?
— Все произошло слишком быстро.
— Тебя, как говорят, просто сбили с ног.
— Да, наверное, мне хотелось, чтобы что-нибудь произошло, потому что…
— Почему?
— Да так, ничего… Уильям приехал. Мы познакомились, когда мы с тетей пришли к соседям пить чай. Он говорил со мной и явно был заинтересован. Позже я часто с ним виделась, и он предложил мне выйти за него замуж. Казалось, так будет лучше всего…
— А теперь ты не уверена.
— Я думаю, что не очень хорошо его знаю. Кроме того, я буду за столько миль от дома. Это все равно что ехать к чужим.
Я молчала, стараясь отыскать правильные слова, чтобы утешить девушку. И думала о том, что говорил Милтон Хемминг о пристрастии ее будущего мужа к бутылке. Бедняжка Фелисити! Она была слишком слаба, слишком беспомощна, чтобы справиться с ситуацией, в которую поставила себя сама.
— Я сама во всем виновата, — продолжала Фелисити. — Это не поможет. А если этого еще и можно было избежать, то это только ухудшает положение. Так мне и надо…
— Да, — согласилась я. — Это не помогает. Но ты просто воображаешь себе самое худшее. Скорее всего, когда ты приедешь туда, тебе там очень понравится. Твой будущий муж, должно быть, влюбился в тебя, раз предложил выйти замуж… и тебе он, наверное, нравился.
— Думаю, все было немного по-другому. Он приехал искать жену. И для этой цели подошли бы многие. Просто так случилось, что он встретил меня.
— Такова жизнь. В том-то и дело, что оказываешься в определенном месте и в определенное время. Так мы и встречаем свою судьбу.
— Ты не понимаешь. Я была польщена тем, что на меня обратили внимание. Мне было приятно, что кто-то захотел на мне жениться. Теперь я вижу, какой была глупой. Видишь ли, есть другой человек. Я люблю его. И всегда любила.
— А он?
— Он влюблен в другую женщину… не в меня.
— Ох, Фелисити, мне так жаль.
— Тетушка думала, что я выйду за него замуж. Все так считали, но когда он влюбился в другую, это был конец. С тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, я думала… Мы были друзьями, я хочу сказать, наши семьи, большими друзьями. Мы часто виделись… и когда он полюбил другую… это было так явно… и я просто почувствовала себя одинокой, потерянной, мне было так больно. И когда Уильям спросил: «Вы выйдете за меня замуж и уедете со мной в Австралию?», я решила, что это хороший выход из положения… а потом я поняла, что это значит.