Девчонка поражала. Отчаянная головушка. Понятно, почему нэреиты в бешенстве.
— Что со мной будет? — спросила Атрелла. Ей опять стало страшно. — Меня отдадут Безутешной?
— С чего ты взяла?
— Ну, эти же сказали, что можно уничтожить… — она напомнила рапорт, прочитанный нэреитом в университете.
— Это обычная практика для бебешников. Для тех, кто сопротивляется. — Советник улыбнулся: — Не переживай, все обойдется. Завтра придешь в храм на исповедь, покаешься, думаю, Лит простит. Грех не больно велик пока. И я за тебя помолюсь, попрошу. А потом уже договоримся с нэреитами. Ты мне вот что расскажи: как ты познакомилась с архивариусом?
Атрелла пожала плечиками:
— Это было совершенно случайно. Я списалась с корабля, оформила проезд до столицы, и мне сказали, если поеду с попутчиком — выйдет дешевле. Вот я и согласилась. Я так удивилась, когда увидела гендера.
— Ты же их не любишь.
— Ну… — Атрелла замялась, — я не люблю этих, ломучих стилистов. А Ирваниэль такой интересный, и говорил он совсем не так, как папины пациенты. Он неправильный гендер.
Советник рассмеялся:
— А может быть, это другие — неправильные?
— Может быть, — тоже развеселилась Атрелла. — Жалко, что он умер, — она сделала серьезное лицо: — Жалко, когда умирают.
— А о чем вы говорили перед его смертью?
Атрелла задумалась на минуточку.
— Он попросил меня отнести на почту пакет, который я вам отдала. Только там было очень много народу, а дом уже отходил. Я попробовала утром из Нимиза отправить, а начальник почты сказал, что курьер поедет этим же домом. Вот я и подумала: все равно мне к вам нужно — сэкономлю.
— Понятно. А до того, как он тебя послал на почту?
— А до этого я ходила на рынок за продуктами, — Атрелла сидела, накручивая прядку на виске на указательный палец, и она все туже завивалась, — а там еще был чудной человек. Очень худой, весь в черной коже, даже голова в такой шапке… круглой. Он смотрел на окно нашего номера, а потом исчез. Я моргнула — его нет. Он был похож на гендера, только двигался очень плавно. Я рассказала Ирваниэлю об этом человеке. Но он ничего не сказал. Только попросил меня отнести пакет. И это всё… А вот его денег не хватило на курьера.
Советник нахмурился. Все сходилось. По следу архивариуса и, наверное, Атреллы шел орий. Гендер покончил с собой, чтоб не выдать тайну дневников, как только узнал о слежке и у него появился доверенный курьер. Девчонка — богом хранима, это Ирваниэль понял и не сомневался, что она доставит пакет. Поэтому и денег дал немного…
Отец Индрэ узнал, что хотел. Страшная догадка подтвердилась. Маркав Рэнд пытается достать дневники Хольста.
Что он теперь предпримет, когда заветная цель проскользнула между пальцев?
Одной Нэре известно. Но это к слову. Вероятнее всего, и богиня не в курсе, что предпримут монстры, называющие себя ее детьми, или детьми ночи. Очень поэтично, если бы не реки крови, что проливают эти детки.
Советник уже собрался уходить, как заметил обложку книги, которую Атрелла, пока с ней разговаривал епископ, задвинула под попу.
— Ты читаешь "Код Слемира"?
Атрелла вытянула из-под себя книгу, протянула отцу Индрэ:
— Да, половину прочла уже.
— Ну и как она тебе? — в голосе советника промелькнули ревнивые нотки.
— Здорово написано, только непонятно кое-что… и мне кажется, теория, что чудовище в пещере — это орий, притянута за уши. Ведь всем известно, что ории питаются зеленой массой растений. Даже если они могут пить кровь, то зачем они станут это делать? Ведь тогда придется убивать, как описано тут. Это ужасно.
Священник-лекарь задумчиво улыбнулся:
— Действительно, ужасно.
— Я до этой книги не думала об ориях совсем, а теперь только и думаю, ну как они сбегут со своего острова?!
— Нет, — покачал головой советник, — не сбегут. Их очень хорошо охраняют.
— Откуда они вообще взялись, эти ории? — Атрелла перелезла к окошку и принялась водить пальцем по стеклу.
— Правды уже никто не знает, — сказал советник, — их пытались создать как солдат… непобедимых. В общем, так и вышло.
— Кто же это такой умный? — нахмурилась девушка.
— Какие-то харандские маги. Их имена затерялись в веках. В результате их эксперимента погибла целая страна.
— А нам в школе говорили, будто маги-погодники ошиблись.
— Это официальная версия, как и то, что ории травоядны. Так говорят, чтоб не смущать и не пугать людей.
— Тогда зачем этот Инглинг пишет, что ории — кровожадные монстры? Он что, не понимает, что люди могут испугаться?
— Ну, во-первых, многие люди не поверят, как и ты. А во-вторых, на международных конференциях по вопросу ориев уже несколько раз поднимался вопрос о том, чтобы разрешить этим "коровкам" жить на материке. Вроде бы, они же травку едят — никакой опасности!
— Я не понимаю. Как они могут быть опасны?
Советник подошел к окну и на запотевшем стекле пальцем изобразил пять корабликов носами друг к другу. Когда он расставил символы элементов, Атрелла поняла — химическая фомула.
— Что это? — спросил советник.
— Похоже на гем, пигмент, окрашивающий кровь в красный цвет, — ответила девушка.
Советник рядом изобразил похожую, но несколько отличающуюся:
— А это?
— Не знаю.
— Это хлорофилл из растений. Зеленый пигмент, позволяющий растениям дышать. Сходство видишь?
— Да.
— Ории могут свободно усваивать и то, и другое. Только от крови они пьянеют, как от вина. Особенно от человеческой крови, да еще если человек этот перед смертью был напуган. Так что, милая девочка, опасность налицо. А Инглинг нисколько не врет. Его гипотеза небезосновательна.
Советник пошел к двери.
— Читай до конца. Там к завершению многое становится понятно.
Выйдя из кельи Атреллы, он усмехнулся. Книга удалась. А о том, что Инглинг — это его псевдоним, Атрелле знать совершенно не обязательно.
Он спешил к себе в келью, где его ждали дневники Хольста.
Из дневников лейтенанта службы безопасности республики Харанд Крина Хольста
Фрагмент 1
…трудно поверить, что когда-то они были людьми. Особенно это касается первых: Рэнда и тех, кто был с ним.
Сейчас, когда нам удалось оторваться от них, я в томительном ожидании, пока Лерра придет в себя, не нашел ничего лучшего, как сделать эти записи. Столько событий, столько переживаний и волнений за последние месяцы!
Моя любовь подверглась этому чудовищному превращению. Если бы не этот маг — Фэтлир! Всякий раз я вспоминаю его в молитвах с благодарностью. Он дал мне чудом сохранившийся флакон с зельем обратного превращения.
Я хожу кругами по горной деревушке в тяжких раздумьях о судьбе моей страны. Что ждет ее жителей? Что ждет всех нас? Я размышляю о причинах появления "детей ночи" — так они сами себя называют. Фэтлир сказал, что эти чудовища — бывшие люди, военные добровольцы. Маги называли их ориями.
Эти бывшие люди напрочь забыли о своей прежней жизни.
Меня бросают в дрожь воспоминания о том, как они ели. Бесподобная стремительность их движений, чудовищная сила — и безжалостность.
В деревне появляются другие уцелевшие свидетели бойни, учиненной ориями. Рассказам этим не хочется верить, но мне ли подвергать сомнениям их слова?
…Оторвать голову ребенку и жадно глотать льющуюся в горло кровь. Это их возбуждает. Они пьянеют и приходят в неистовый восторг, хохоча и танцуя в лунном свете, жонглируя опустошенными человеческими телами.
Прошло время. Но и сейчас, закрывая глаза и представляя эти жуткие картины, я испытываю приступы тошноты.
И сейчас я пишу…
Не сдержался. Добрые люди в этой деревушке. Стоило мне отойти за угол и выложить съеденное за завтраком, как сразу появилась девушка-литарийка с кувшином родниковой воды. Заботливо приложила руку к голове и спросила: "Дурные воспоминания?". От ее голоса или прикосновения мне сразу стало легче.
Все, что нам довелось увидеть, все, что рассказывают немногочисленные уцелевшие, говорит об одном: ждать чудес не приходится, страна обречена. Что будет с миром, если его захватят ории? Что будет с людьми, которых уже сейчас эти голубые твари кличут не иначе как "мешки", а на свой орийский лад — "мешшхи"?..
Я не хочу быть орием, но не хочу быть и мешком. Неужели нет способа победить этих монстров?
Не оставляют мысли о Лерре — ей пришлось пережить самое ужасное. Она сказала, что только любовь помогла ей справиться с черной тоской.
…Я познакомился с любимой шесть месяцев назад. Случайно. Шеф вызвал меня с отчетом, а она зачем-то приехала к отцу в Канцелярию. Я сразу понял, что это дочь Винда. Они похожи.
Должен признаться, она мне не понравилась в первый момент. Высокомерие сочилось из ее фигуры, взгляда, устремленного куда-то вдаль, мимо меня, поворота головы. Дочь генерала. Этими двумя словами объяснялось все, и взгляд, и выражение лица. Кто мы все там, внизу?
Как я ошибался! Оказывается, она готовилась к серьезному разговору с отцом, это ему она несла маску неприятия, нелюбезности и непослушания. Ей очень важно было сохранить решимость и настрой, чтобы выстоять. Для чего? О чем она говорила? Что он отвечал? В приемную не доносилось ни звука. Дверь вдруг распахнулась, и я увидел совсем другое лицо: обиженый ребенок, на которого незаслуженно орали, топали ногами и унижали. Она выбежала из кабинета, а я, вместо того чтоб идти с отчетом, бросился следом и, остановив в коридоре, спросил:
— Что я могу сделать для вас?
Она всхлипнула и сказала:
— Мне никто не может помочь. Он не слушает меня… никто не может меня понять! — она подняла глаза…
Кажется, она мне что-то говорила, объясняла — а я стоял, онемевший и оглохший, и молчал, тупо уставившись на нее. Я любовался ее набухшими губками, покрасневшим носом, блеском заплаканных глаз, и все это под музыку ее прерывающегося голоса… Я не знаю, что произошло в тот момент. Видимо, проснулась моя тщательно скрываемая литарийская сущность.