ие, спасибо. Глаза высохли, режут. — Она обратилась к Орингасту: — Нам нельзя останавливаться, нужно ехать до населенного пункта. Понимаешь?
Орингаст кивнул:
— Понимаю, госпожа Таэггер, давайте я поведу фургон, отдыхайте.
Обоз остановился. Атрелла, как была, в одеяле, пошла вперед к Варриному фургону. Пока Орингаст перепрягал лошадей, меняя уставших на отдохнувших, она влезла в фургон и подползла к Варре.
— Вы устали?
— Очень, — рыжая экзотка ладонью прикрыла глаза. — Переутомление, не могу уснуть.
— Я могу помочь, хотите?
— Вот еще!.. — Атрелла не видела Варриного хвоста, но уже так привыкла к его поведению, что ей показалось, как тот презрительно дернулся, и задрожал его кончик.
— Лекарь себя лечить не может, но друг другу-то мы имеем право помогать, это не нарушение закона.
— Ну хорошо, покажи, что ты умеешь, — Варра перевернулась на спину, сложила руки на груди, ладонями прикрыв выпуклости. — Но только усталость сними, а то знаю я вас, лекарей…
Атрелла хихикнула, прикладывая к вискам экзотки тонкие пальцы.
Усталость она ощутила как кислятину во рту. И боль во всем теле, неострую, истому. Эта боль-утомление уже стала настолько сильной, что мешала уснуть.
Организм экзотки оказался очень любопытным, странным. Он пел. Атрелла параметры этого тела восприняла как незнакомую вибрацию, сильно отличавшуюся от обычной человеческой. Видимо, это как-то связано с возможностью обращаться в животное. Два тела в одном. Два состояния: человек и тигр. Дай команду, и начнется изменение. Какую команду? Это знает только Варра.
Атрелла не стала заниматься чисткой организма, с этим он справится сам, достаточно полежать в покое. Она послала в голову Варры импульсы, притупляющие болевую чувствительность, и лекарка мгновенно уснула.
Фургон, управляемый Орингастом, покатился дальше. Нэйл тоже поменял лошадок. Полукровка прикинул по карте, сколько еще осталось до деревни. Еще часа три, не больше.
Кругом дороги пошли камни, скалы, поросшие кустами и молодыми деревцами. Солнце клонилось к закату. Света пока хватало, но лучи Лита уже не грели, как днем.
Атрелла вылезла на сиденье к Орингасту:
— Привет! Вот и я.
— Привет, — отозвался охранник. — Не спится?
— Да я и не собиралась. Это Варра спит. Я пришла помогать и смотреть.
— Помогать нужды нет, а смотреть — это сколько угодно.
Атрелла деловито уселась на лавку, по-прежнему закутанная в одеяло, так что видны были только одна рука и личико.
— Я жутко любопытная, — сказала она. — Можно, я поспрашиваю?
— Любопытная или любознательная? — улыбнулся Орингаст.
Атрелла на секундочку задумалась и сказала:
— И то и другое. Мне все интересно, — она почесала нос, — я ж до сих пор нигде не бывала. Это мое первое путешествие. — Она, не делая паузы, спросила: — А ты давно охраняешь дядю Индрэ?
— Чуть меньше года.
— Тебе нравится ему служить?
— Я служу республике, а не советнику. — Орингаст улыбнулся еще раз. Девчонка веселила своей непосредственностью и наивностью.
— Но ты же его охраняешь? От кого?
— От дураков.
Атрелла оторопела:
— Каких дураков?
— Самых разных, в основном от фанатиков. Ты знаешь о таких — которые называют себя детьми Лита, золотым племенем, или пламенем, поборниками истинной веры. Они считают, что жрецы Лита предали Бога, вступили в сговор с Нэре и стали думать о выгоде, а не о царстве Лита на небесах.
Об этом Атрелла знала. Золотоносцы ненавидели обычных литариев, убивали простых лекарей на том основании, что лечить больных якобы означает идти против воли Лита, который попустил болезни в мир. Она догадалась, что отец Индрэ — двойная мишень для фанатиков. Она посмотрела на камни вдоль дороги:
— Слушай! Мне кажется, что эти валуны специально уложены вдоль дороги. Правда?
— Правда. Это снегоудерживающие заграждения. Чтоб зимой ветром не заносило дорогу и всегда было ее видно.
— Понятно! А у нас вдоль дороги стоят огненные столбы. Они светятся и днем, и ночью.
— А днем зачем?
— Так у нас зимой и днем темно! — рассмеялась Атрелла. — Полярная ночь. Слышал о такой?
Орингаст сообразил, что Норскап на самой границе с полярным кругом.
— Ну конечно! — Он обрадовался, что Атрелла первая пришла к нему в фургон и первая начала разговор. Не то чтоб ему духу не хватило — первому, но все-таки у нее это вышло как-то само собой.
Он некоторое время молчал. Молчала и Атрелла. Нэйл держал дистанцию, не отставал. Хим тоже привязал свою лошадь к фургону и занял место рядом с фардвом-полукровкой.
— Эй! Там! — раздался голос Нэйла. — Если мы не съедим чего-нибудь сейчас, я сожру нашего проводника! — Хим подскочил, опасливо отсел от агрессивного полуфардва.
Атрелла расхохоталась.
— Каннибализм — большой грех, — сказала она. Но тут и у нее будто чья-то рука сдавила желудок. — Ой! А есть и правда хочется!
Орингаст привстал на сиденье, чтоб высунуться над тентом фургона и увидеть Нэйла:
— Варра сказала, ехать до деревни, там и поедим!
Нэйл проворчал:
— Им, тиграм, не жрать неделю — дело привычное, а я не могу без трехразового питания и шестичасового сна… До деревни еще полчаса как минимум, — сказал он Химу.
Тот кивнул:
— Скоро уже. Потерпи.
Орингаст уселся на место и поторопил лошадок:
— Но, залетные! — не делая паузы, он спросил спутницу: — Ты как насчет замуж выйти?
— За кого это? — высунулась из кокона-одеяла Атрелла, от удивления глаза сильно увеличились.
— Вообще — замуж.
— Ааа, вообще? Ну, если вообще, я не против, — она уточнила, — именно вообще. А конкретно я об этом не думала.
— Почему?
— Я еще маленькая, — сказала Атрелла, — мне рано. Нужно сперва выучиться.
— На лекарку?
— Ну да.
Орингаст расстроился, но совсем немного.
— Ну, хорошо хоть вообще, — сказал он.
— А ты что, свататься собрался? — принялась озорница дразнить наследника рода Браго.
— Это что — нельзя?
Атрелла высунула всю голову, укутав только плечи. Она потрясла головой, расправляя пушистую прическу.
— Кто может запретить? — сказала она лукаво. — А ты что, любишь, что ли?
Орингаст свел губы в трубочку и промолчал. Молчала и девушка, только заинтересованно косила глазами на парня. Он ей тоже приглянулся. Где-то в глубине, еще в университете, когда она его увидала в полный рост, промелькнула мыслишка-восторг: "Какой большой!", и следом вторая: "Люблю крупных мужчин". Теперь этот мужчина намекал весьма недвусмысленно, что Атрелла ему нравится и он хотел бы на ней жениться. Вот так дела…
— Люблю, — сказал Орингаст, но слово было унесено порывом ветра.
— Что? — переспросила Атрелла.
— Люблю! — громче сказал Орингаст и повернулся, осмелев. — Люблю, — сказал ей в лицо и увидал, как она стремительно покраснела от щек, которые налились румянцем.
Она не знала, что сказать. Вдруг повернулась и полезла в фургон.
Орингаст смотрел на дорогу, похлопывая лошадок вожжами по крупу. Ждал, но ничего за спиной не происходило. Он уже решил, что напугал Атреллу, а она действительно еще маленькая. Если б он обернулся, то увидал, что девушка сидит, сложив ноги крестиком, руки положила на колени и, не отрываясь, смотрит ему в затылок.
Впервые в жизни ей признались в любви. Вот так, на скаку. Громко. И что ей делать? Она ни минуты, ни секундочки не сомневалась, что он не лукавит. Очевидно, что Орингаст поехал из-за нее, для нее. Для этого разговора. Вот он состоялся, и что дальше? Сделать вид, что она не поняла? Прикинуться маленькой девочкой?.. А как же перебои в сердце, когда он подходил к ней? И гул в ушах? Нет… он ей совсем не безразличен. От него идет волна силы и уверенности. Он настоящий воин, мужчина… мужчина… от слова "муж". Кого ей нужно? Изнеженного красавчика? Ну, уж по части красоты Ори любому даст фору. Трелька вспомнила, как ревниво ловила восторженные взгляды младших лекарих, когда Орингаст приходил в госпиталь к советнику. Ну, и что теперь? Сказать ему "да"? А что скажет папа? Вот будет номер: "Знакомься, папа, это мой муж — Орингаст!". Папа будет в восторге. Атрелла еле сдержала смешок. Нельзя смеяться, все очень серьезно.
Она глядела в затылок телохранителя. "Ему уже, наверное, все двадцать или даже больше. Взрослый такой. А с другой стороны, он всего на три года старше, или нет — на целых три года. Нет, он очень хороший. Добрый. И шутить умеет. С ним весело и спокойно. Что же все-таки сказать? А нужно что-то говорить?.. Нос чешется. Вот он щеку повернул. Какая щетина…"
Орингаст вдруг почувствовал, как руки оплели шею, а к щеке справа прижалась нежная щечка. Атрелла потерлась о суточную щетину и сказала на ухо:
— В принципе, я согласна, — она сунула холодный нос в ухо Орингасту, — но сейчас не могу.
— Я понимаю — учеба?
— Нет, — Атрелла развела руки и укрыла себя вместе с Орингастом одним одеялом. — Хотя учеба тоже, но мне нужно маму отыскать. Я должна ее найти, — ее голос сошел на шепот, — или убедиться, что она действительно умерла.
— А где она? — удивился охранник. — Почему — умерла?
— Не знаю, — она снова потерлась щекой о щеку. — Об тебя здорово чесаться.
— Да я вообще лучше всех, — сказал Орингаст. — Так что случилось с мамой?
— Папа сказал, что она умерла при родах… но у меня есть информация, что или она, или женщина, назвавшаяся как она, плыла из Колы к Слемировым островам. Я должна разыскать ее.
— А когда это было? — спросил Орингаст.
— Тринадцать лет назад.
Орингаст присвистнул:
— Ничего себе! Откуда эта информация? Насколько этому можно верить?
— От главного архивариуса Рипена. Он говорил о рапорте капитана корабля, который спас одиннадцать женщин с судна, плывшего из Колы на Слемиров архипелаг.
— И он точно знал, что среди них была именно твоя мать?
— Нет, он назвал имя и имя клана одной из женщин, точно такие, как у моей мамы.