Нэре растаяла, так ничего и не сказав. А рыжий слуга Атреллы не смог отказать себе в удовольствии спалить Ажгара. Демон корчился в огненном столбе на остатках алтаря. Баррг, выставив перед собой руки ладонями вперед, оглаживал пламя.
— Всегда мечтал об этом, пучеглазая гадина! Ты не сдохнешь, но как сладко видеть твои мучения!.. — приговаривал огненный демон.
— Отпусти его, Баррг! — закричала подбежавшая Атрелла. — Ему же больно! — она схватила демона за руку и попыталась оттащить от огненного столба, что подпирал потолок зала.
— И не подумаю! — Баррг даже с места не сдвинулся. — Он сожрал бы тебя вместе со мною и не подавился.
Ажгар завыл, не в силах вырваться из огненного круга. На нем трещала и лопалась кожа, глаза без век, и без того готовые вот-вот выпасть, вылезли на лоб.
— Он не виноват, — упиралась Атрелла, — он не виноват, что в этом его функция! Чем он хуже тебя, а ты лучше его?! Пожалуйста, оставь его!
Она поняла, что силой рук ничего не добьется, оставила попытки сдвинуть Баррга с места и крикнула:
— Я приказываю, отпусти его!
Баррг покорно опустил руки, и пламя, рванувшись вверх, вышибло крышу храма. От удара все сооружение содрогнулось. Черный, как головешка, Ажгар упал и пополз к Атрелле, а она не могла сдвинуться с места от страха. Опаленные, в клочьях сплозающей кожи щупальца оплели ноги девушки.
— Ты сама хотела этого, — промолвил Баррг, — я сделал для тебя все, что мог. Храм погибает. Нам нужно уходить.
Демон-привратник дополз до девушки и, обнимая ей ноги, вдруг исчез, оставив на ее сапожке перстенек с черным камнем.
Баррг озадаченно поглядел на эту сцену:
— А ты умеешь находить подходы к людям и демонам… Значит, у Ажгара есть свои тайны?
Атрелла подняла перстенек:
— Что мне с ним делать?
— Ума не приложу. Ажгар на пальце… оригинально! — Баррг положил руку на плечо Атреллы и растаял.
Девушка спрятала перстенек в карман и присела над Орингастом, положила руку ему на лоб. Жив! Орингаст был обожжен, истощен, но жив. Атрелла перебралась к Нэйлу. Тот был бледен. Он дышал коротко, и на каждом выдохе из носа вырывались кровавые пузырьки. Атрелла погрузила руку в грудь полуфардва. Осколки ребер пробили легкое.
— Дядя Нэйл… — заплакала Атрелла. — Я не знаю, что делать…
— Забирай Ори и уходи, — прохрипел Нэйл. — Он меня хорошо приложил, этот урод. Пора и мне, видно, честь знать. Слышала, что этот оранжевый говорил — храм погибает. Уходите!
Атрелла пальцами подтянула ребра кнаружи, заварила сосуды. Убедившись, что легкие, хоть и наполнились кровью, но работают, и Нэйл не умрет в ближайшие минуты, она заторопилась:
— Дядечка Нэйл, вы подождите меня! Я сейчас, только Ори вытащу и сразу вернусь.
— Поспеши, дочка! — попытался улыбнуться Нэйл. — Успеешь — хорошо, а нет — значит, не судьба. Все-таки я ей вставил!..
Атрелла не поняла аллегории.
— Кому?
— Да этой… Безутешной… Ты знаешь, я доволен. Не всякому удается так уделать богиню…
Будто услыхав слова полуфардва, храм дрогнул, по стенам и потолку побежали трещины. Атрелла взвизгнула. Она ухватила Орингаста под мышки и, взвалив бесчувственного воина себе на спину, поволокла к выходу. На этот раз ей приходилось подниматься по гладкому полу. Ноги проскальзывали, она несколько раз упала, больно приложившись плечом. Храм дрожал в смертельной судороге, с потолка падали черные камушки, сыпался песок, от которого под ногами скользило еще хуже.
От удара Орингаст пришел в себя. Он попытался встать и увидал под собой Атреллу — девушка лежала на полу в черном коридоре и плакала.
— Не реви, — прохрипел он ей на ухо. — Идем.
— Я устала…
— Все устали, — Орингаст поднялся на четвереньки, — но должны идти!
Он ухватил Атреллу за плечи и перевернул на спину. Глядя ей в глаза, он через силу шевелил разбитыми губами:
— Ты спасла меня не для того, чтобы погибнуть. Я люблю тебя, милая девочка, ты самая отчаянная, самая сильная и храбрая!..
Края раны разошлись, и на лицо девушки капнула кровь.
— Я трусиха, — зажмурилась Атрелла. — Я жуткая трусиха.
— Пойдем, я попробую двигаться сам. Только не лежи!
Атрелла кивнула и кое-как поднялась на дрожащем полу.
— Держись за меня, Ори!
— А ты — за меня!
Храм играл с ними, как муравьиный лев с попавшей в песчаную воронку букашкой. Он встряхивался, и достигнутые с великим трудом, пройденные, проползенные метры оказывались десятком сантиметров, но влюбленные не сдавались. Ползли…
Вот уже из-за поворота показались ступени…
Сколько времени они выбирались? Казалось — часы, а на самом деле не больше пятнадцати минут занял их путь, и вот уже последняя ступенька.
Набежала Варра:
— Где Нэйл?
Девушку и воина подхватили под руки солдаты, рядом оказался советник Анколимэ. В храм за Варрой помчался Вард.
Орингаст попытался встать. Кто-то принес шерстяное одеяло, и телохранитель закутался в него, как в древнюю тогу.
— Господин советник… — только и смог он сказать, прежде чем потерял сознание.
Епископ смотрел на ставшие серебряными волосы Орингаста, на покрытую ожогами кожу. Он молчал, представляя, что же пришлось тому пережить за сутки пленения.
— Дядя Индрэ! — трясла советника за куртку Атрелла. — Я Нэйлу только остановила кровотечение. У него там переломы ребер! Все рушилось! Он приказал нам уходить…
— Молодец Нэйл, — выдохнул советник, — только бы Варра успела!..
Атрелла метнулась снова ко входу, но отец Индрэ ее перехватил:
— Стой, бедовая головушка!
Но вот уже три головы показались из черного провала. Храм все глубже опускался в котлован, сверху валилась земля и хлюпала весенняя вода. Жрецы Таэггеры на руках вынесли бесчувственного Нэйла. Уже под солнечными лучами он, согревшись, пришел в себя и, увидав склонившуюся над ним Варру, улыбнулся и произнес одними губами:
— Я отомстил за тебя, моя тигрица.
У Варры в глазах полыхнуло пламя:
— Так бы и дала бы по башке бы…
Земля еще подрагивала вокруг огромной ямы, в которой уже не угадывался страшный храм Кровавой луны, а набегавшая талая вода образовала небольшое озерцо. Но день затмения снова стал обычным днем. И радостный Лит-солнце смотрел на очередную победу любви и доброты над расчетом и выгодой.
Глава 30
Полковника Зориана нашли горожане: вечером они не смогли попасть в дом — кто-то запер входную дверь. Люди столпились у парадной, удивленно разводили руками и ждали, пока придет срочно вызванный из домоуправления маг, специалист по прохождению сквозь стены. Тот, наконец, отпер дверь. Полковник лежал на площадке рядом с трупом сержанта и часто-часто, но очень поверхностно дышал.
Хима срочно доставили в госпиталь при монастыре Лита, куда за час до этого вошел приехавший в столицу профессор Орзмунд. Он был чрезвычайно удивлен тем, что самоходный дом около часа потерял на въезде в город из-за досмотра.
Никто ему ничего толком объяснить не мог и не собирался. По городу ходили усиленные наряды полиции, но в целом было довольно спокойно. Трупы с улицы увезли, кровь замыли. По городу ползли разнообразные слухи о гигантской синей обезьяне, якобы сбежавшей из цирка.
Профессор подошел к воротам, назвал себя. Монастырской охране фамилия Орзмунд ничего не сказала: Атрелла для всех была просто Атреллой или Трелькой.
— Я приехал к епископу Анколимэ и дочери, — сказал профессор.
— Епископ в отъезде, — ответил привратник, — а кто ваша дочь?
— Атрелла, она приехала чуть меньше месяца назад.
— И ее тоже нет в городе… Ну и девчонка у вас, папаша!
— Она добрая девочка, — смутился Витунг Орзмунд. — Что же мне делать? Скоро они вернутся?
— Этого мы не знаем. Вы можете остановиться в монастырской гостинице, господин Орзмунд, где ваши вещи?
Профессор облегченно вздохнул. Он оглянулся на солнце, которое еще не заслонила луна.
— Вещей у меня немного, донесу сам, только дорогу к гостинице покажите.
Гость из Норскапа устроился в келье на мужской половине монастыря. Он только-только принял душ и с мокрыми волосами, кутаясь в свой лекарский балахон, смотрел в окно — как вдруг по коридору пронеслось:
— Тяжелого больного привезли! Перелом позвоночника!
Профессор Орзмунд выглянул в коридор, несколько секунд глядел вслед удалявшимся спинам пробежавших лекарей, потом прикрыл дверь и пошел следом.
В широкой и светлой комнате стояли лекари-жрецы и молились. На столе лежал человек в серо-зеленой кожаной одежде. Он смотрел на медиков и только шевелил губами. На шее его отпечатались следы большой руки. Один из лекарей касался пальцами то лба, то груди больного.
— Если вы будете медлить, он умрет, — предупредил профессор.
— Но мне никогда не доводилось оперировать перелом в шейном отделе, — растерянно ответил лекарь. — А епископа нет.
— И Варры, — добавил второй лекарь, тот, что пытался определить степень повреждений.
— Я встану справа, — решительно произнес профессор, — один из вас пусть встанет у головы и контролирует дыхание и активность сердца, второй — у таза, и следит за конечностями и органами брюшной полости. Когда буду восстанавливать проводимость нервов, начнутся судороги — главное, удержите его на столе.
Лекари послушно заняли места. У них не было сомнений, что незнакомец знает, что говорит — они позволили ему встать рядом с больным. Пострадавший, услыхав уверенный голос, успокоился и закрыл глаза. Никому не пришло в голову спросить имя так кстати появившегося лекаря, потому что внимание всех было приковано к его рукам.
— Его нужно раздеть, — сказал профессор, — а поворачивать нельзя, что думаете делать?
Лекари недоуменно уставились на ведущего хирурга.
— Одежду можно срезать, — предложил один.
— Можно, — согласился профессор, — но ведь жалко. Это кожа отличной выделки. Я предлагаю убрать швы, — он провел кончиками ногтей по ниткам, — просмоленный шелк, живая нить. Разрываем связи между волокнами! А куски потом можно отдать портному, и он сошьет заново.