Он не выпускал руку Атреллы, потому что боль, разделенная на двоих, уменьшилась. А она, уставшая, не знала, как отделаться от Жабеля, и, скорее инстинктивно, чем намеренно, направила мощный импульс на уничтожение опухолевой ткани. Жабель почувствовал волну энергии, пролетевшую по руке и завершившуюся ударом в живот. Он невольно отпустил ее руку.
— Покажите мне комнату, — шепотом сказала Атрелла.
Жабель побледнел. Он молча смотрел на девушку, потом оторвался от стойки и подошел к внутренней двери, стукнул кулаком два раза:
— Дери! Вставай, проводи постоялицу. — Он оглянулся на Атреллу: — Мне нужно прилечь, знобит… — прошел мимо заспанного портье и повалился на кушетку.
Портье, не видя хозяина, с хрустом потянулся, поглядел на девушку. Взгляд его постепенно прояснился.
— Вещи где?
— Все мое ношу с собой, — процитировала Атрелла древнюю арвальскую пословицу.
— Тогда пойдем.
Номер действительно оказался вполне приличный. Портье Дери сдернул колпачки с вечных свечей, чтоб осветить все помещения. Показал, где удобства, постель, белье и как пользоваться запором на двери и шнурком для вызова горничной.
— Правда, горничной у нас нет, приду я или хозяин, или его жена.
Атрелла умирала от усталости и невольно подталкивала портье к выходу:
— Я спать хочу, Дери, я разберусь, идите.
— Да! В ванной спиртовая горелка для горячей воды, спирт в бутыли в шкафу. — Дери стоял в дверях, ожидая чаевых. — А еще там мыло, полотенце…
Она поняла, чего хочет настырный портье, и сказала:
— Я хозяину оставила лит, из сдачи возьми себе пару гимиков, остальное принесешь утром. А сейчас иди! И до утра меня не тревожь.
Дери ушел. Атрелла, наконец, разделась. Она шла к ванной, стаскивая с себя одежду и бросая ее на пол. В ванной она заправила горелку и, пока кипятилась в бачке вода, вертелась перед зеркалом, рассматривая себя и так и этак, распуская русую косу. Задумалась.
Изменить внешность? Чуть-чуть… ямочку на подбородке сделать, пару родинок на губе и на щеке. Нет, это все запоминается… Она помассировала ладонями лицо, одновременно посылая импульсы через пальцы к носу, щекам и лбу. Через минуту на нее смотрела из зеркала рыженькая простушка со сплошь усыпанным конопушками личиком. Похожа на себя и не похожа. Может быть, добавить пигмента в кожу? Нет, рыжие — они плохо реагируют на солнце… роста не добавить, скелет менять сложно и долго. Глаза не поменять… нос сделать покурносее? Она мяла нос и смотрела, как лучше. И вдруг испугалась: а сможет вернуться к прежнему виду? Закрыла ладонями лицо и постаралась вспомнить себя прежнюю. Посмотрела — она! Соломенные волосы и чистое белое лицо, без особых примет. Рассмеялась: и зачем ей маскироваться? Погладила себя: грудь нормальная, может, уменьшить? Нет… это самое ценное. Попу подтянуть? Это можно. И будто услыхала отцовский голос: "Физкультурой надо заниматься, а не перекраивать себя…".
Бачок свистнул паром — водичка вскипела!
Атрелла с наслаждением залезла под теплую струю и смыла дорожную грязь, усталость и обиду на отца. Про себя решила: поживет тут до весны, сходит в местный госпиталь, может, наймется на работу. И будет потихоньку разузнавать, как там папа.
Уже чистая, она покрутилась в комнате, определяя, где восток и, следовательно, восход, встала на колени и помолилась Литу привычной лекарской молитвой:
— Благодарю, Лит пресветлый, за все, что дал мне в день прошедший, знания для определения, твердости духа в принятии решения и сил к исцелению болезней. Прости меня за прегрешения вольные и невольные, и не оставь меня в милости своей, дай отдыха ночью и защити от гнева жены Твоей во время ее, — ощутила теплый толчок в груди, довольная поднялась с колен. Всегда приятно, когда тебя слышат, особенно если слышит бог. Она накрыла все свечи, на одну нахлобучила чехол с дырочками и, устроившись под одеялом, сложила ручки поверх и сказала:
— На новом месте приснись жених невесте, — хихикнула и почти мгновенно уснула.
Снилась какая-то ерунда. Она куда-то бежала, за ней гнались, вдруг впереди появилась огромная фигура с длинными руками, ее схватили, прижали к твердой как дерево груди — и она колотила в эту грудь кулачками, но слышались удары, как в доску.
В номер дробаданили нещадно. Атрелла укуталась покрывалом с кровати и подошла к двери.
— Кто?
— Хозяину плохо! Вас зовет! — голос Дери прерывался от волнения и бега по лестнице.
Атрелла распахнула дверь. Портье тоже был в исподнем.
— Но я же не лекарь… — она поправила волосы, дернув головой. Под покрывалом, кроме ночной сорочки, не было ничего, но портье не дал ей одеться.
— Хозяин зовет вас, пойдемте, — Дери схватил ее за руку и повлек за собой вниз по лестнице.
Жабель лежал на кушетке и тяжело дышал, лоб его покрывал холодный пот. Дери оставил Атреллу и подбежал к хозяину гостиницы:
— Она пришла!
Жабель приоткрыл глаз:
— Помоги!
Атрелла встала на колени рядом с кушеткой и заплакала:
— Я не имею права, у меня ничего нет, ни диплома, ни лицензии. Меня посадят!
Жабель разлепил пересохшие губы и, еле ворочая языком, проговорил:
— Как поговорили с тобой, боль утихла, а потом так затрясло — сил нет. Помоги — или исцели, или дай умереть, не мучаясь…
Откуда-то выскочила невысокая пухлая женщина и налетела на девушку.
— А, змея! Ты мово мужа уморила! Порчу напустила! — принялась она причитать и рвать на голове волосы. Атреллы касаться она боялась, только ругалась. А Дери ее удерживал и успокаивал.
— Умолкни, дура! — сказал Жабель. — Она тут ни при чем, — и впал в забытье.
Атрелла положила левую руку ему на лоб. Информация покатилась волнами: боли уже не было, а было что-то странное, опухоль скукожилась и стала малюсенькой и плотной, метастазы из больших шаров превратились в водянистые пузыри, сердце тарахтело, прокачивая через почки наполненную трупным ядом кровь, почки стояли, моча не шла. Атрелла поняла — ее инстинктивный импульс, конечно, вызвал распад опухоли, но объем ее был уже так велик, что разрушенные раковые клетки блокировали работу почек. Она убрала руку и повернулась к Дери и жене:
— Приготовьте очень много воды.
— Зачем? — удивились те.
— Я попробую его спасти, но мне нужно будет много пить.
Уже рассвело, когда бледная, изможденная Атрелла отняла руки от живота Жабеля. Тот, порозовевший, спал и дышал спокойно. Она за ночь раз десять бегала на горшок, очищая его кровь, и пила странную смесь: разведенные в воде мед и соль. О соли и меде она вспомнила в последний момент — когда-то отец ей говорил, что при тяжелой работе, очистке организма больного с почками, лекарю нужны три вещи: вода, соль и сахар. А иначе он сам погибнет, растратив все силы.
Она уснула прямо в комнате хозяина у стеночки, так устала. Не заметила даже, как Дери на руках перенес ее в номер и уложил в постель.
Проснулась она, когда в дверь деликатно постучали. Она крикнула:
— Кто там? Заходите!
Все происшедшее ночью казалось ей кошмарным сном. За окном светило полуденное солнце — Лит. Она попробовала прикинуть, который час — выходило, что далеко за полдень.
Дверь отворилась, вошла жена Жабеля, внесла поднос с яствами.
— Ваш обед, госпожа лекарь! — елейный голосок лишний раз подтвердил, что ночной скандал был всего лишь сном.
Сытенькая, отдохнувшая, Атрелла спустилась в холл таверны. Жабель стоял на привычном месте, лицо его приобрело розовую окраску, и он с наслаждением посасывал большую трубку, а по залу распространялся аромат отличного табака марки "Капитанский". Атрелла осмотрела зал — он был почти полон. Женщины-блюдоноски сновали меж столами, едоки — преимущественно одетые в морскую форму — дружно стучали ложками.
Девушка подошла к хозяину:
— Доброго дня, — она хотела еще спросить, где тут ближайший госпиталь, но Жабель достал трубку изо рта и сказал:
— Воистину добрый, девочка! — он положил перед ней на стойку лит: — Вот твоя монетка, дочка.
Атрелла покраснела:
— Что вы? Я же уплатила за комнату.
— Ты уже расплатилась с лихвой, живи сколько нужно.
— Я не понимаю, — растерянно сказала девушка.
— Да чего уж… — Жабель погладил ее по голове, — спасла меня. Неужто не помнишь ничего?
Понимание забрезжило. Атрелла догадалась, что ночные приключения — не кошмар лекаря, а реальность. Ей стало страшно. Она опять без лицензии оказывала помощь. И на этот раз она не пошутила, как с фардвами в дилижансе, а при свидетелях выполнила работу бригады лекарей первого класса. Такое ей не простят. Стоит сболтнуть Дери или жене Жабеля… и все. А ведь ее имя записано в книге посетителей: Атрелла Орзмунд. Девушка побледнела, от страха ослабли ноги, нос набух, и глаза наполнились слезами.
— Ну вот! — сказал Жабель. — А чего ж теперь реветь-то?
— У меня лицензии на практику нет, — всхлипнула Атрелла, — меня арестууууют….
Жабель понял. Он затянулся, выпуская дым колечками.
— Вот что, девушка, главное — не дрейфь. Я-то, ясен пень, не сболтну, а вот за Дери или женку ручаться не могу, особенно за женку. Не захочет, а проболтается. — Он опять покурил и продолжил: — Ее я сегодня ж отправлю в Нортел к сестре, на недельку, пускай там поживет. Дери велю рот зашить… а тебе, тебе… — он опять затянулся и медленно, с наслаждением выпустил дым через нос: — Ох, хорошо-то как!
Задумчивый взгляд его шарил по залу. Он подозвал одну из официанток:
— Лара! Ты видела сегодня Шармина?
— Капитан Шармин только что пришел, — ответила подбежавшая с полным подносом Лара.
— Предай ему, что я прошу подойти в мою комнату на пару минут. Есть серьезный разговор.
Официантка удалилась, а Жабель взял Атреллу за руку и повлек за собой.
В комнате, которую девушка вспомнила, хозяин усадил ее в кресло, а сам встал у раскрытой форточки и продолжил курить.
Вошел огромный широкий дядька в бороде. Он держал в толстых пальцах зубочистку и выковыривал мясо между зубами.