Мужчина, оказавшийся возле меня, тут же подхватил мое тело, и аккуратно, но тем не менее решительно заставил меня, занять первоначальное положение, что-то произнеся при этом. Честно говоря, я так ничего и не понял из сказанного им, но тем не менее пришлось подчиниться его действиям. Он же, уложив меня обратно, снял со своего пояса какую-то деревянную бутылочку, и взболтал ее. Затем поднявшись на ноги что-то произнес вслух, и ему в руку тут же вложили что-то похожее на русскую деревянную ложку, в которую от отлил из бутылочки какую-то жидкость, буквально на несколько глотков, и протянул мне вновь что-то произнеся.
Подумав, что травить меня здесь точно не собираются, вполне могли сделать это и раньше, я послушно приоткрыл рот, и в него перетекла жидкость, находящаяся в ложке. Честно говоря, если это и было лекарство, то, наверное, лучшее из того, что мне приходилось пробовать за всю свою жизнь, считая и предыдущую. В мое горло тут же ворвались ароматы горных трав, запахи самых невероятных оттенков и вкуса, на мгновение мне показалось, что я принял в себя смесь свежего майского утра, сдобренного радугой вкусов и ароматов горного воздуха и сладчайшей ключевой воды. Это было настолько изумительно, что я очень пожалел о том, что не задержал хотя бы капельку во руту, а сразу же проглотил это снадобье. Еще не успев додумать эту мысль, как вновь реальность начала ускользать от меня, и я исчез из этого мира.
Второе пробуждение, принесло больше радости чем первое. Во всяком случае, попытка подняться не принесла с собою, сколь либо ощутимой боли, как это произошло в первый раз. Сколько прошло времени, между этими попытками я так и не понял, хотя много позже, когда я уже стал более или менее понимать язык, на котором общались эти люди, оказалось, что я нахожусь среди них уже несколько месяцев.
Это было племя Пиранайя, или как они называли себя сами — Дети Реки. Все племя состояло почти из сотни человек. Кроме плота, на котором находился я, здесь же на реке Мараньон, куда как оказалось сбросили не только мое, но и второе тело, имелось еще почти три десятка плотов племени, плывущего вниз по реке. На вопрос, куда именно мы должны будем добраться, вождь, просто махал рукой куда-то на восток, и при этом ни разу не ошибся в направлении, будь то день или вечер, когда уже было довольно темно. Лишь однажды, когда я уже вполне пришел в себя, и мне вспомнилось о том, что большинство Перуанских рек в итоге впадают в Амазонку, я спросил, доплывем ли мы де нее или нет, на что получил ответ:
— Дальше.
Вообще, в отношении всего что касалось пути, по которому направляется племя, вождь был не слишком разговорчив. Точнее он, пытался что-то донести до меня, но учитывая мое полное незнание языка местных народов, понять, что именно мне говорят было довольно сложно. Вообще, в племени было всего три человека, которые кроме вождя, могли хоть что-то объяснить на испанском языке. Двое из этих людей, появлялись в племени, довольно редко, потому что являлся торговцем, и обеспечивал племя всем необходимым. Хотя само племя всячески избегало общения с остальным цивилизованным миров, живя давними традициями, но много все же вошло в быт племени. Например, та же посуда, стальные ножи и топоры, зажигалки, и вполне фабричные огнива, с помощью которых, разжигали огонь. Если мужчины уходили в на охоту, надевая наряд из листьев, и беря с собою самодельные луки и копья, то находясь на платформах своих плотов, носили вполне современную одежду.
Разумеется, это были не супермодные наряды, но скажем, среди мужчин я часто видел длинные шорты или брюки из парусины, женщины носили собственноручно сшитые платья из ярких тканей, явно фабричной выделки. Правда этим все фактически и ограничивалось. То есть среди племени, я ни разу не встретил самого захудалого радиоприемника, или скажем электрического освещения, или же мотора на тех же плотах. В какой-то момент, мне подумалось о том, что если сейчас племя спускается вниз по реке, за счет течения, то как оно оказалось в верховьях реки. Ведь сдвинуть с места, хотя бы один из имеющихся плотов, сродни подвигу. Во всяком случае, однажды видел, как стаскивали один из таких плотов с мели, куда он случайно залетел. Течение на реке довольно сильное и приходится постоянно отслеживать направление движения плота. Так вот, чтобы стащить один из плотов с камней, потребовалось усилие десятка человек. А какие усилия понадобятся, чтобы заставить двигаться плот вверх по течению, я даже не представляю.
Оказалось, все довольно просто. Настил плота делается из местных деревьев, и поверх устилается легкими циновками, которые женщины плетут из пальмовых листьев. Поверх кладут ковры и одеяла из шерсти альпака, и на этом строительство в общем завершается. Навес на плот ставят довольно редко, если только в семье присутствуют старики и маленькие дети. В остальных случаях, довольствуются одним или парою шалашей из пальмовых листьев, устроенных на плоту, и предназначенных скорее, как укрытие на время дождя. Иногда, если семья достаточно богата, то навес может снабжаться боковыми стенками, из ткани, реже из парусины. На нашем плоту, был именно такой, но главой семьи считался вождь племени Касикава, что означало «наблюдающий в тишине». За кем именно он приглядывал было непонятно, но относились к нему очень уважительно.
Для меня было несколько странным то, что на плоту присутствовали его родители, но отец никогда не был вождем племени. То есть вождь, это не наследственный титул, и его нужно еще заработать. Еще меня очень беспокоило именно мое нахождение в племени. Однажды я поинтересовался, как именно я попал сюда. При этом мой интерес, был вполне закономерным. Ведь последнее, что я смог вспомнить, это вечер, когда на заброшенном руднике я нашел камень, из-за которого меня попытались убить.
По словам вождя, меня выловили из воды, прямо возле кормы одного из плотов, вставших на вечернюю стоянку, у берега реки. Второму повезло значительно меньше, он упал на корму одной из лодок и сломал себе хребет, от удара о нее.
— Не думай о нем. — Воскликнул вождь. — Это был плохой человек. Куиллуримак — Говорящий со звездами, сказал, что в его одежде был обнаружен пузырек с ядом древолаза, а у тебя были все явные признаки отравления им. И спасло только то, что ты довольно быстро оказался в воде, и она вымыла из твоего организма яд. А возможно потому, что ты являешься слышащим сайя.
Вначале я не понял, что означает последнее слово, хотя и предполагал, что это как-то связано с моим даром. Хотя и не представлял, как о нем могли узнать. С другой стороны, у местных племен, свои представления о природе вещей. Что же касается «Сайя» то это слово имеет множество понятий. Здесь, и джунгли, и река, и горы, окружающие реку, и все что их населяет. Другими словами, меня обозначили слышащим мир. Вот только, я что-то не очень-то его слышу.
Может быть именно потому меня и поставили на ноги. Но с другой стороны, я хоть и относительно здоров на сегодняшний день, но нахожусь как бы в плену. То есть внутри племени, мне дороги открыты. Однажды я пожелал сходить на охоту с местными воинами, и никаких проблем. Меня взяли с собою, причем всячески оберегали от неосторожного шага или чего-то еще, как какого-нибудь туриста, появившегося в джунглях и хорошо заплатившего за свою экскурсию. С другой стороны, я действительно здесь ничего не знал, да и эти джунгли видел впервые в жизни. При этом лица окружающих меня воинов были абсолютно серьезными, хотя их отношение, иногда казалось снисходительно ироничным, как например к малышу несмышленышу. Но может быть так и надо?
Питался я наравне со всеми, пожалуй, единственное, что мне не хватало, так это нормальных сигарет. Впрочем, то что сворачивали из табачных листьев женщины, было в общем-то довольно приятным и на вкус, и на аромат. А когда я восхитился каким-то определенным сортом, мне тут же начали делать сигары именно с этим вкусом. В общем жизнь налаживалась. Вот только из племени меня мягко говоря не отпускали. С другой стороны, идти было в общем-то некуда. Однажды я задал этот вопрос вождю, тот ответил, что вокруг нас нет никаких поселений, а отпускать меня одного в джунгли, означало бы обрекать на смерть.
Самым же удивительным было то, что я точно помнил, что на реке, по которой мы сейчас сплавлялись в сторону Амазонки, расположено довольно много поселков, как с местными племенами, так и с потомками европейцев, то есть испаноговорящим населением. Но за все время плавания, я так и не увидел ни единого из них. Это была какая-то мистика. Либо мы двигались по какой-то другой реке, либо местный шаман «отводил мой взгляд», а как еще иначе-то объяснить все это.
В какой-то момент, вдруг многое изменилось. В первую очередь, это коснулось цвета воды, который вдруг из почти прозрачного стал, каким-то мутно-серовато-коричневым, чем-то напоминая воды большинства каналов и озер Ташкента. Правда там преобладал все-таки желтый цвет, за счет глины, здесь же он был каким-то серым.
— Амазонка. — услышал я ответ на мой не высказанный вопрос.
А тем же вечером, у меня состоялся разговор с вождем и шаманом племени, хотя последнего называли здесь как-то иначе, но по сути он исполнял примерно те же функции что и шаман. То есть мог предсказать дождь. Порой случалось такое, что он говорил, что дождя не будет, в то время как над рекой висели темные свинцовые тучи, и вскоре их действительно относило, куда-то в сторону. А однажды произошло совсем иное, в яркий солнечный день, по его приказу, вдруг все плоты собрались в одну линию, и встали вплотную к берегу, частично вытащенные на сушу, и уже через какой-то час, над рекой разразилась самая настоящая буря. Я еще подумал тогда, что все наши синоптики, не стоят и мизинца на его ноге. Мужик предсказывал погоду без каких-либо приборов и ни разу не ошибся.
Он же в племени, и занимался лечением, за исключением, разве что принятия родов, это была исключительно прерогатива местных женщин. Вообще это действо было довольно занимательным. К началу этого процесса, с плота на котором находилась роженица, удалялись все мужчины, включая и детей мужского пола, между ним, и остальными образовывался просвет, не менее двадцати тридцати метров. При этом, если не было возможности пристать к берегу, плот с роженицей находился в центре стремнины, окружённый со всех сторон другими плотами, на которых присутствовали вооруженные мужчины. При этом, если на свет появлялся мальчик, то вслед за его первым криком, раздавался радостный возглас всего мужского населения племени, если девочка, оставалась полная тишина.