И, не дав мужчинам опомниться, ринулась к ближайшему перекрестку, чтобы обогнуть квартал и снова оказаться у дома миссис Флинн, только с другой стороны. К счастью, дом был крайним, и я смогла спрятаться за углом и при этом прекрасно слышать, что происходит на крыльце.
По-видимому, разговор уже подходил к концу, поскольку все тот же обладатель хриплого голоса, что являлся утром, произнес:
– Еще раз извините, миссис Флинн, за причиненные неудобства. Теперь, осмотрев ваш дом, мы полностью уверены, что вы не скрываете у себя подозрительных чужестранцев…
– Я ведь вам говорила, преподобный отец, что мои гости уже четыре дня как съехали… У них корабль отплывает из Фолкстона как раз сегодня, – голос Магдалены звучал с укором. – А вы мне не верили… Да и люди были очень приличные, только традиции у них несколько другие. Русские они, вот и не понимали, что делают… Вы уж отпустите им их грехи, отец… Они сами не ведали, что творили… Да и все мы можем ошибаться…
– Да, Господь призывает нас всех к прощению…– голоса уже приблизились к воротам, и я почти вжалась в забор. – Ну что ж, миссис Флинн, в таком случае жду вас и вашего сына на проповеди в это воскресенье…
– Непременно будем, – заверила его Магдалена.
Она закрыла за священниками калитку, и до меня донесся ее облегченный вздох. Возник порыв выйти к ней и еще раз обнять, но я сдержалась. Мы уже попрощались, и нечего было бередить сердце минутной встречей, за которой все равно последует вынужденное расставание.
Я еще подождала, пока миссис Флинн зайдет в дом, и только после этого отправилась назад. На полпути меня встретили Карл Генрихович с Ильей, и по выражению лица последнего было понятно, что он недоволен проявленной мною инициативой.
– Все в порядке, – перешла я сразу к делу. – Магдалене удалось их выпроводить и, кажется, они распрощались с мыслью нас искать… Как я поняла, они даже дом осматривали, чтобы найти нас.
– Вовремя мы ушли, – заметил Илья.
– А я рад, что с Магдаленой все в порядке. Надеюсь, ее больше не потревожат. А теперь в путь! – губы Карла Генриховича изогнулись в уже знакомой улыбке. – Нам надо поскорей покинуть Солсбери. – И он первый зашагал вперед, вновь взяв руководство нашим отрядом на себя.
– Никогда так больше не делай, – все-таки начал отчитывать меня Илья, направляясь следом. – Убежать в ночь, когда мы на крючке у местных борцов за нравственность, было не очень-то умно, а главное, опасно.
– Да не убегала я в ночь, – с улыбкой возразила я. – Тут же город, улицы освещены… Да и не заметил меня никто. И опасного ничего не было.
– Я просто за тебя волновался, – отрезал Илья и взял меня под руку. – Теперь будешь идти только рядом и не отставать ни на шаг…
Черту города мы миновали быстро, и впереди нас ждал ночной лес…
Я никогда не любила походы, тем более с ночевкой на природе. Спать под открытым небом казалось мне сомнительным удовольствием: вокруг колышутся деревья, то тут, то там раздаются таинственные шорохи и скрипы, к тому же есть опасность, что какое дикое животное заглянет на огонек костра. Да, еще про комаров забыла! Эти кровососы пострашнее всякого зверя будут, так тебя могут заесть, что живого места не останется. Я-то знаю, каково это – быть с ног до головы искусанной комарами, уж очень они меня любят, даже в городских условиях. И, что-то мне подсказывает, серная мазь тоже не сможет отвадить этих вампиров от десерта в виде моей кровушки.
Именно по этим причинам все внутри меня дрожало от страха и неприязни, когда, наконец, мы ступили в лес. Карл Генрихович с Ильей сразу же включили фонари, но мне от этого спокойней не стало. Наоборот, в свете, что излучали фонари, мне чудились всякие жуткие тени, и я вздрагивала от каждого треска ветки и шелеста листвы. А потом еще Карл Генрихович попросил как можно тише разговаривать, чтобы не привлекать к себе внимание лесных жителей. Поэтому шли молча, лишь иногда переговаривались шепотом и отрывистыми фразами.
Наконец набрели на небольшую полянку, и Карл Генрихович предложил остановиться на ночлег здесь. Развели костер, у которого первым остался дежурить Илья. Оттого что придется ложиться спать одной, стало еще тоскливей и неуютней. И даже близкое присутствие Карла Генриховича не дарило мне успокоение. Я свернулась калачиком и закуталась в плед как в кокон, боясь даже шевельнуться. Так и лежала, наблюдая за Ильей у костра, пока сон все-таки не сморил меня.
Через некоторое время проснулась от приглушенных голосов Ильи и Карла Генриховича, которые теперь вместе сидели у костра. До меня долетали лишь обрывки фраз, но из них можно было понять, что обсуждали они события, которые мы успели пережить в этом мире. Похоже, на Илью опять напали муки совести, а Карл Генрихович убеждал его не считать себя виноватым в том, что произошло. Я знала, что Илья сегодня весь день внутренне переживал, считая, что подверг опасности и нас, и Магдалену, но вот выговориться решил почему-то не мне, а Карлу Генриховичу. Стало даже немного обидно: ведь я тоже могла бы его утешить. Но потом осекла себя: сейчас не место и не время, чтобы культивировать в себе подобное чувство, а Илья волен сам выбирать, с кем ему проще делиться своими гнетущими эмоциями. А тут еще и Карл Генрихович произнес, чуть повысив голос:
– Идите уже спать, Илюша… До рассвета немного осталось, я посижу. Все равно сна нет, – и я вообще воспрянула духом, радуясь, что наконец окажусь рядом со своим любимым.
Илья не заставил себя ждать, и вскоре я очутилась в его теплые объятия. Прижалась к нему теснее и, умиротворенная, снова заснула.
Следующее мое пробуждение пришлось на раннее утро. Илья к этому времени уже встал и теперь расхаживал по поляне, явно бездельничая. Увидев, что я проснулась, он заулыбался и присел рядом.
– Где Карл Генрихович? – спросила я, потирая глаза.
– Пошел за хворостом… Костер почти погас, – объяснил Илья, а после поинтересовался: – Будешь завтракать? Мы-то с Карлом Генриховичем уже перекусили… Там еще пирог Магдалены есть…– Он потянулся к рюкзаку и достал оттуда бумажный сверток с едой.
– Спасибо, – я взяла кусок пирога и принялась его с аппетитом жевать. – Сейчас бы еще чашечку кофе или чая… А потом – горячую ванну…
– К сожалению, Катенька, чаю мы еще неизвестно когда выпьем, – из-за деревьев вышел Карл Генрихович с охапкой сухих веток. – А вот помыться можно в озере… Я как раз набрел на одно, тут, совсем недалеко. Оно неглубокое, поэтому на такой жаре, которая сейчас стоит, через несколько часов прогреется и станет совсем как парное молоко…
– Мне ведь можно уже смыть с себя эту мазь? – я просящее посмотрела на Илью. – Вроде бы, уже ничего не чешется и сыпи почти сошла…
– Можно, – усмехнулся Илья. – Да и я сам тоже не против окунуться.
– Ну тогда и я последую вашему примеру, – весело вставил Карл Генрихович. – Тоже, знаете ли, поднадоел этот серный запах…
Я еле дождалась, пока солнце пройдет свой зенит и начнет клониться обратно к горизонту, чтобы наконец искупаться. До этого было так жарко, что я попросту боялась, увлекшись водными процедурами, обгореть. А с моей нежной кожей это уж точно были бы страдания не меньше, чем от чесотки. Поэтому, когда наступило время, я, прихватив с собой гель для душа и шампунь, направилась к озеру. Илья вызвался ко мне в охранники, а Карл Генрихович остался следить за нашими вещами.
Однако сам процесс купания получился недолгим: предложенная помощь Ильи в «мытье спинки» вскоре переросла в иное, более приятное занятие. Нам вновь выпал шанс побыть наедине друг с другом, и упускать его мы не собирались. К тому же никто не знал, что ждет нас в следующем мире, поэтому мы стремились насладиться этим моментом здесь и сейчас, выплескивая друг на друга все свои чувства и отдаваясь им без остатка…
По возвращению в наш «лагерь» мы сменили Карла Генриховича, который тоже хотел освежиться в озерной воде. Пока он отсутствовал, провели ревизию наших продуктовых запасов: две буханки хлеба, колечко сыровяленой колбасы, пара банок тушенки, прихваченных еще в прошлом мире. В целом, не так плохо, на ближайшие день-два должно хватить. Зато неприятным открытием стало, что заканчивается питьевая вода, и одна из пол-литровых бутылок, которые тоже остались у нас с предыдущей параллели, была пуста, а вторая – заполнена чуть больше половины.
– Если по пути не найдем какой-нибудь родник, придется экономить, – невесело заключил Илья.
Вернулся Карл Генрихович, и мы решили, что пора выдвигаться к Стоунхенджу. Вечерело, а нам хотелось добраться до него еще затемно. Одежду Магдалены, пропитанную насквозь серной мазью, мы сожгли в костре, а сами переоделись в привычные для нас вещи. Я с удовольствием натянула на себя легкие шорты и футболку, а на ноги надела кроссовки. Илья тоже выбрал свободные бермуды и майку, а Карл Генрихович облачился в хлопковые брюки и цветастую рубашку с коротким рукавом, на голову же ему вернулась соломенная шляпа.
До холма с камнями друидов дошли на удивление быстро, я даже не слишком устала, как это случалось прежде. Ключевой воды нам так и не удалось отыскать по пути, поэтому с дороги каждый сделал лишь по большому глотку из бутылки, остальное решено было оставить до завтра.
Чем ближе становился час открытия прохода, тем больший меня охватывал мандраж. Что нас ждет в новом мире? Каким он окажется? Мирным или воинственным по отношению к нам? Легко ли мы проживем ближайшие две недели либо вновь придется выпутываться из непростых ситуаций? А вдруг нам повезет, и на этот раз мы окажемся сразу у друидов?
Я повторила последний вопрос вслух, на что Карл Генрихович ответил:
– Сомневаюсь, Катенька. Но надеяться стоит… Ведь с чем черт не шутит? В конце концов, нам вполне везло последние недели, и, возможно, удача решит улыбнуться и на этот раз? – жизнерадостно закончил он.
Переход открылся вовремя, и к этому моменту мы уже стояли рядом в полной готовности. Уже по традиции Карл Генрихович ступил в сияющую арку первым, следующая – я, а Илья заключал нашу процессию.