Фрэнк пытался слушать, но обнаружил, что три (или четыре?) мартини превратили ресторанные звуки в шорох моря, от которого заложило уши, и все вокруг окутали темным туманом, сохранив лишь предельную четкость того, что было прямо перед глазами: еды, пузырьков в стакане с водой и неустанно шевелящихся губ Барта Поллока. Он использовал эту благоприобретенную зоркость, чтобы рассмотреть застольные манеры своего спутника: оставит ли тот жирные следы на стакане с водой, макнет ли рогалик в соусник, и почувствовал неизмеримую хмельную благодарность, когда ничего этого не произошло. Вскоре Поллок с явным облегчением перевел разговор в русло, где абстрактные материи уступили место личностям сотрудников, и Фрэнк счел уместным поднять волновавшую его тему.
– Барт, вы, случайно, не помните человека по имени Отис Филдс? Он работал в головной конторе.
Поллок выпустил струю сигаретного дыма и проводил ее взглядом.
– Кажется, нет… – начал он, но потом радостно вскинулся: – А! Оут Филдс! Да-да, он служил у нас начальником отдела продаж, и было это… Господи, как же давно это было… Погодите, вы не могли тогда работать.
Удивляясь собственной легкости, Фрэнк вкратце пересказал историю с давней трапезой, весьма похожей на нынешнюю.
– Эрл Уилер… – Силясь вспомнить, Поллок откинулся на стуле. – Говорите, из Ньюарка? Секундочку… Я помню одного Уилера, и, кажется, его звали Эрл, но работал он в Гаррисберге то ли в Уилмингтоне и был уже сильно в годах.
– Верно, в Гаррисберге, но позже, это было последнее место его службы. А в тридцать пятом и тридцать шестом он работал в Ньюарке. Потом еще какое-то время в Филадельфии и Провиденсе – объездил почти весь восток. Вот отчего мое детство прошло в четырнадцати разных городах. – Внезапно Фрэнк различил в своем голосе жалобную нотку. – Но ни один из них не казался домом.
– Эрл Уилер… Ну конечно, я его помню. Я не связал его с Ньюарком, потому что там он был еще до моего прихода. Но я очень хорошо помню его в Гаррисберге, только мне казалось, он гораздо старше. Возможно, я…
– Вы правы, он был старик. Понимаете, когда я родился, у него уже было два взрослых сына…
Фрэнк поймал себя за язык, чтобы не сказать: «Я был случайностью, меня не хотели». Когда на трезвую голову он вспоминал эту часть разговора, ему казалось, что все же он это произнес и даже расхохотался: «Понимаете? Меня запихнули в комод и поили скисшим молоком!..» – после чего они с Поллоком хлопали друг друга по плечам и до слез смеялись, пока не угомонились за чашкой кофе.
Ничего этого не было. Барт Поллок лишь задумчиво покачал головой и сказал:
– Надо же! Через столько лет вы помните и этот ресторан, и даже имя старины Филдса.
– Ничего удивительного. Во-первых, это был единственный раз, когда отец взял меня в Нью-Йорк, к тому же на тот день возлагалось много надежд. Отец думал, что Филдс даст ему работу в головной конторе. Они с матерью уже все спланировали – и дом в Уэстчестере, и прочее. По-моему, он так и не оправился.
Поллок сочувственно потупил взор:
– Конечно… в нашем деле случаются проколы. – Он поспешно вернулся к более радостной стороне истории. – Нет, все-таки интересно, Фрэнк. Я понятия не имел, что вы сын ветерана фирмы. Странно, что Тэд мне не сказал.
– Думаю, он не знает. Я этим не козырял, когда устраивался на работу.
Теперь Барт Поллок одновременно хмурился и улыбался.
– Погодите, то есть ваш отец всю жизнь на нас работал, а вы никому об этом не сказали?
– Ну, в общем, так. Не сказал. Он уже был на пенсии, и я… не знаю… промолчал. Тогда это казалось не важным.
– Вот что я вам скажу, Фрэнк: меня это восхищает. Вы не искали всяких лазеек, а желали добиться успеха сами. Верно?
Фрэнк заерзал:
– Ну, не совсем так… Не знаю… Тут все сложнее…
– Такое простым не бывает, – веско сказал Поллок. – Многие бы этого не поняли, но вот что я скажу: я восхищен. Уверен, и вашему отцу это понравилось бы. Да? Стоп, погодите… – Он откинулся на стуле и хитро прищурился. – Давайте проверим, насколько я разбираюсь в людях. Готов спорить, я знаю, как это было. Просто догадка. – Барт подмигнул. – Догадка-отгадка. Чтобы порадовать отца, вы сказали, будто его имя помогло вам получить работу. Угадал?
И он действительно угадал, что неприятно корябнуло. В тот осенний день Фрэнк, скованный новым саржевым костюмом, привез жену к родителям; всю дорогу он прикидывал, как с нарочитой небрежностью выложит обе новости – о ребенке и работе. «Кстати, теперь у меня постоянная должностишка, весьма занудная, ничего интересного, но деньжата неплохие». И тут огорошит старика.
Но в той набитой хламом гаррисбергской гостиной, где пахло немочью, лекарствами и приближающейся смертью, где отец изо всех сил бодрился, где мать изо всех сил старалась прослезиться от новости о ребенке, где Эйприл изо всех сил пыталась быть милой и застенчиво-гордой, вся лживая нежность минуты лишила его отваги, и он, точно школьник, принесший хороший табель, выпалил: «Работа в головной конторе!»
– Кто твой начальник? – спросил отец, мгновенно помолодевший на десять лет. – Тэд… как его?.. Бэнди? Кажется, я такого не знаю; конечно, я многих перезабыл. Но он-то меня, надеюсь, помнит?
– О да! – с трудом ответил Фрэнк, у которого почему-то перехватило горло. – Конечно! Он очень хорошо о тебе отзывался, пап.
Самообладание вернулось к нему лишь в поезде в Нью-Йорк, и он, саданув себя кулаком по коленке, сказал: «Он меня сделал. Надо же! Старый черт опять меня сделал!»
– Я так и знал. – Взгляд Барта Поллока светился душевной теплотой. – Знаете, Фрэнк, нюх на людей меня редко подводит. Хотите к десерту немного ликеру или капельку «би-энд-би»[32]?
«Значит, ты высидел весь обед, – наверное, вечером скажет Эйприл, – рассказал ему всю свою жизнь, но не удосужился известить, что осенью увольняешься? Какой же смысл в этой встрече?»
Но теперь Поллок не давал и слова вставить. Наконец он заговорил о деле. Кто вынянчит ребенка? Кто построит мост?
– …специалист по связям с общественностью? Инженер-электронщик? Консультант по управлению? Разумеется, все они сыграют важную роль в общей картине, каждый в своей области внесет весьма ценный вклад. Но вот она суть: никто из них не обладает знаниями и навыками, необходимыми для этой работы. Фрэнк, я переговорил с высшими авторитетами в области рекламы и стимулирования сбыта, пообщался со светилами в сфере вычислительной техники, посоветовался с лучшими в стране управленцами, и все мы пришли к выводу: это абсолютно иное дело, которое требует совершенно иных способностей… Последние месяцев шесть я выискиваю людей – и в нашей фирме, и за ее пределами. Я уже положил глаз на полдюжины молодых людей разных специальностей и надеюсь подыскать еще столько же. Понимаете, чем я занят? Я набираю команду. Позвольте… – он поднял толстую ладонь, не давая перебить себя, – …я уточню. Статьи, что вы для нас готовите, – это лишь начало. Вы закончите всю серию, как и договаривались, это прекрасно, но сейчас я о другом. Вся идея еще только обретает форму, пока ничего определенного, но вы поймете ход моих мыслей. Интуиция мне подсказывает, что вы тот парень, который в любом месте страны сможет выступить и перед общественным объединением, и на деловом семинаре, и на совещании наших торговых представителей, а также перед нынешними и будущими клиентами. Вы подробнейшим образом расскажете о компьютерах, ответите на вопросы, вы изложите электронную обработку данных тем языком, который будет понятен бизнесмену. Может быть, во мне говорит старомодный торгаш, но я всегда верил: если пытаешься продать идею – не важно, сложную или простую, – нет более эффективного инструмента убеждения, чем живой человеческий голос.
– Барт, прежде чем вы еще что-либо скажете, я должен… – Грудь сдавило, Фрэнк чувствовал, что слегка задыхается. – Я не мог сообщить при Тэде, потому что он еще ничего не знает, но дело в том, что осенью я собираюсь уйти из компании. Я понимаю, следовало известить раньше, и теперь мне как-то… Я очень сожалею, если это нарушает ваши…
«Ты что, извинялся перед ним? – спросит Эйприл. – Словно просил его разрешения уйти, или как?»
«Нет! – возразит он. – Ничего я не извинялся. Ты дашь рассказать? Я сказал ему, вот и все. Естественно, получилось неловко, а как могло быть иначе после всех его речей? Неужели не понимаешь?»
– Вот теперь я и впрямь зол на Бэнди, – сказал Поллок. – Семь лет промариновал человека вашего калибра и упустил его к конкурентам. – Он покачал головой.
– Нет, дело не в конкурентах… В смысле, мой уход никак не связан с другой фирмой счетных машин.
– Что ж, и на том спасибо. Фрэнк, я ценю вашу прямоту и тоже буду откровенен. Не хочу лезть не в свое дело, но скажите мне одно: вы определенно решили уйти?
– Ну, в общем, да… Трудно объяснить… Наверное, определенно.
– Я почему спрашиваю: если вопрос в деньгах, ничто не мешает нам прийти к достойной…
– Нет. То есть спасибо, но деньги здесь ни при чем. Это личное.
Казалось, все вопросы сняты. Поллок медленно покивал, выказывая безграничное уважение к личным проблемам.
– Это никак не скажется на статьях, у меня полно времени, чтобы их закончить, но о дальнейшей работе, пожалуй, речи нет.
Поллок все кивал.
– Позвольте, я скажу так: нет ничего настолько определенного, что не могло бы измениться. Я прошу об одном – подумать о нашем сегодняшнем разговоре. Переспите с этим, посоветуйтесь с женой. Обсудить с женой – это же самое главное, правда? Кем бы мы были без наших жен?.. И знайте, что в любой момент вы можете ко мне прийти и сказать: «Барт, давайте еще поговорим». Хорошо? Лады? Чудесно. И помните: то, о чем я говорил, означает новую многообещающую работу, на которой можно сделать весьма завидную карьеру. Я понимаю, нынешние планы кажутся вам заманчивыми… – он подмигнул, – …но вы не поймаете меня на подножке сопернику. Конечно, решать только вам. Скажу откровенно: если решите в пользу «Нокса», вы никогда о том не пожалеете. И еще одно. Думается… – он понизил голос, – это стало бы прекрасной данью памяти вашему отцу.