— Вы провели ладонью по воде, — сказала Эвглин. — Вот так.
Харвис оценил ее жест и довольно кивнул.
— Манипуляционную магию уже изучали?
— Нет. Это третий курс, а я только на второй перешла.
Харвис прикрыл глаза.
— Сейчас я пошлю вам дополнительный импульс, — произнес он. — Вы ведь не маг в прямом смысле. Когда дам сигнал, вы повторите свой жест и что-нибудь мне прикажете.
— Что? — растерянно спросила Эвглин. Харвис пожал плечами.
— Что вам больше хочется. Готовы?
Прикосновение чужого волшебства было похоже на порыв теплого ветра, который мгновенно высушил капли воды на плечах и вздыбил волосы. Не отводя взгляда от колдуна, Эвглин протянула руку и подумала: если уж это все неминуемо, то пусть оно будет быстрым. И безболезненным. И не страшным.
Харвис усмехнулся одной стороной рта.
— Вам нужно много заниматься, Эвглин, — произнес он. — И в первую очередь вы должны научиться противостоять чужой воле. У вас хорошо получается, очень хорошо.
Эвглин не сводила взгляда с колдуна, пытаясь понять, что он, черт его побери, имеет в виду. Харвис снова провел ладонью по воде, но Эвглин сказала себе, что с места не сдвинется и ничего не сделает, пока не услышит объяснений.
— Отлично, — довольно произнес Харвис и неторопливо поплыл в сторону ступенек. Эвглин зажмурилась, боясь даже представлять, что сейчас снова увидит эту жуткую крокодилью кожу на человеческой спине и что вообще увидит этого человека обнаженным. Харвис негромко усмехнулся, проплыл мимо, и Эвглин услышала, как он поднимается по ступеням.
— Прошу прощения, — сказал Харвис. — Мне не следовало так поступать, но я не мог не оценить вас. Это была именно оценка на подверженность манипуляциям. Я заставил вас выйти к бассейну, раздеться и спуститься в воду. Надо отдать вам должное — вы сопротивлялись.
Эвглин открыла глаза — Харвис уже успел натянуть длинный пестрый халат и демонстративно отвернулся. Она быстро выбралась из бассейна, и, повинуясь короткому жесту колдуна, из шатра выскочило огромное белое полотенце. Эвглин подхватила его и принялась вытираться.
— Еще раз прошу меня простить, — повторил Харвис. — Джентльмены так себя не ведут. Ничего подобного больше не повторится.
Эвглин нырнула в рубашку и подумала, что они оба хороши. Что она поступила правильно, сняв одежду и нырнув в воду. Что Харвис великий колдун — но он мужчина.
Она вздохнула и подошла к колдуну. Помедлила и опустила руку на его плечо.
— Я ведь именно за этим сюда и приехала, — сказала она. — Вернуться домой… либо обучиться магии.
Некоторое время они с Харвисом смотрели друг на друга, и впервые в этом мире Эвглин охватило странное, томительное ощущение, звенящее в груди. Колдун улыбнулся и, протянув к ней руку, осторожно смахнул со скулы каплю воды.
— И преподаватели в академии еще и не такое откалывали, — призналась Эвглин. Харвис понимающе кивнул.
— Я никогда вас не обижу, Эвглин, — сказал он. — Что бы ни случилось, помните об этом. Хорошо?
Некоторое время они молчали, просто глядя друг на друга. Затем Эвглин посмотрела колдуну в лицо и попросила:
— Не обманывайте меня, ладно? Я всегда пойму, я всегда готова пойти… — Эвглин осеклась, решив не уточнять, на что конкретно она готова пойти. — Но только не обманывайте.
— Никогда, — твердо ответил Харвис. — Никогда, можете мне поверить.
И Эвглин поверила.
Завтрак в Приграничье традиционно был настолько сытным, чтоб оставалось место для раннего ланча. Харвис смотрел, как повара жарят яичницу с полосками ветчины на огромных квадратных подносах, слушал, как Матиаш рассказывает Эвглин о своих боевых похождениях, и понимал, что настроение медленно, но верно портится. А когда принц начал описывать несомненную красоту здешней песчаной природы и рассказывать об одном изумительном уголке, где как раз сейчас цветут маки, то Харвис с трудом подавил желание нарастить у болтуна прыщ невиданных размеров на лбу.
— Да, там очень красиво, — подтвердил Михаль. Он закончил картину с одалиской ночью, уже успел показать ее принцу, и Харвис, приключившийся рядом, заметил, что волосы у чаровницы обрели отчетливый рыжий цвет, а в чертах лица наметилось определенное сходство с Эвглин. Принц был в восторге и обещал рассчитаться сразу же, как только переведут содержание.
Интересно все-таки, почему государь-отец не казнил бунтаря. Добрым стал, смягчился нравом со временем. Дедушка Альдена, например, отрубил бы всем революционерам головы, причем собственноручно. А тут принца просто сослали с глаз — сидит вот, бездельничает, картинки рассматривает. Харвис, помнится, запросил с оказией все тома «Библиотеки мировой литературы», четыре сотни книг — даже не верил, что их пришлют. Прислали. Принц оценил позолоту корешков, но за полгода ни разу не открыл ни одной книги.
— Я как раз хотел начать новый пейзаж, — продолжал художник. — Если прекрасная Эвглин пожелает, то рад буду пригласить ее на пленэр.
Принц беспомощно посмотрел в сторону полковника, но тот только развел руками: откуда ему было знать, что такое пленэр? Но по лицам Альдена и Матиаша было понятно, что теперь они держат живописца за невероятного извращенца. Причем очень ловкого: тоже времени даром не теряет, так и скачет вперед ветра.
— Ой, я с удовольствием, — сказала Эвглин с какой-то детской улыбкой. — Вы пейзажист?
Теперь уже у Михаля на лице появилось выражение полной беспомощности. За время, проведенное в Приграничье, он написал двенадцать полотен, не имевших никакого отношения к пейзажам. Только обнаженные женщины всех форм и цветов кожи, в самых порочных видах. Давешняя одалиска была еще невинной, если сравнивать с тем, что было до этого.
— Муза некоторое время назад его покинула, — пришел на выручку Альден. Художника нельзя было оставлять в беде: кто еще будет рисовать обнаженную натуру? Не полковник же. — Но я рад видеть, что она возвращается. Кстати, Михаль! Помнится, ты собирался писать бой гладиаторов?
По лицу Михаля было сразу понятно, что он сроду не думал ни о каких гладиаторах. Харвис усмехнулся: события принимали забавный оборот.
— Да, ваше высочество, — негромко сказал художник. — Была у меня такая мысль некоторое время назад.
Альден посмотрел на Матиаша, подмигнул полковнику и продолжал:
— Тогда мы к вашим услугам. После завтрака мы планировали устроить небольшую тренировку, — продолжал принц. Глаза полковника округлились от удивления. — Когда-то мы оба занимались керинейской борьбой, и Матиаш предложил возобновить наши тренировки. Скучно же, господа!
Живописец сник, прекрасно понимая, что прогулка с дамой в укромный уголок отменяется. Зато Матиаш сразу же оживился, и Харвис его прекрасно понимал. Керинейские борцы традиционно сражаются обнаженными, так что принц просто замечательно придумал покрасоваться и показать себя и товарища с лучших сторон.
— Да, прекрасная мысль, — выдавил Михаль. — Я только принесу бумагу для набросков.
Что еще ему оставалось делать? Впечатлить девушку талантом живописца он сможет и здесь.
— Сегодня мы планировали заниматься, — сухо сказал Харвис, промокнув губы салфеткой. Слуга тотчас же бесшумно убрал опустевшую тарелку и поставил перед ним блюдо с десертом: ломтики золотистой хунгарской дыни в меду. Сама мысль о том, что Эвглин будет смотреть на этих прыгающих глухарей на току, причиняла ему неудобство. — Так что, ваше высочество, мы вынуждены откланяться.
Эвглин разочарованно вздохнула, но все-таки кивнула, соглашаясь. Решила не спорить с наставником, и это правильно. Харвис вспомнил о том, как соскользнула нижняя рубашка, как обнаженная Эвглин спустилась в бассейн: не было тут никакой магии, только девичья дерзость и желание показаться более сильной и независимой, чем есть на самом деле.
Хотя, конечно, и магия тоже была, что спорить? Харвис хотел проверить, как далеко сможет зайти. Как далеко зайдут они оба.
— Харвис, дружище, не будьте таким занудой, — посоветовал принц. Отодвинув тарелку, он поднялся, и полковник последовал его примеру. — Я как раз хотел, чтоб вы оценили возможность макеронского броска при моем росте без магического усиления.
Вот, значит, как. Макеронский бросок, конечно же. При нем обычно ассистируют маги, как он мог забыть.
— Разумеется, ваше высочество, — Харвис дал ответ, который Альден ожидал услышать. Плетью обуха не перешибешь. Принц довольно улыбнулся.
— Вот и славно, — сказал он. — Тогда мы можем идти.
Для поединка выбрали площадку за шатрами — там обычно отдыхали драконы в жару. Сейчас, конечно, слуги отогнали их, убрали сор и принесли скамеечки для зрителей. Пушок умудрился-таки устроиться рядом с Харвисом и Эвглин: он толкал их головой и требовал халву.
— Какой прожора! — смеялась девушка. Дракон ее не пугал, даже забавлял. Харвис почесал Пушку надбровья, и тот разинул пасть, требуя лакомство. Эвглин дала дракону здоровенный ломоть халвы, и тот довольно заурчал, прикрыв глаза от наслаждения.
— Так и липнет, — недовольно заметил принц и посоветовал: — Вы с ним осторожнее, дорогая Эвглин. Он бодается.
Дракон что-то пробурчал. Наверняка уверял в том, что он приличный, воспитанный и домашний, и не имеет таких дурных привычек. Чай, не летун с Большой Заставы.
Борцы тем временем готовились к поединку, и Харвис с неудовольствием ответил, что Эвглин не сводит взгляда с принца. Конечно, там было, на что посмотреть. Если прочие благородные господа проводили время в основном на подушках и коврах в компании шербета и медовой выпечки и потихоньку начали расплываться, то принц не отлынивал от привычных ежедневных упражнений. Сейчас, когда слуга шустро натирал его маслом, Альден действительно был похож на гладиатора, готового вступить в бой. Высокий, сильный, крепкий, хорошо стоящий на ногах. Мускулы плавно двигались под загорелой кожей, стоило принцу повернуться.
Эвглин смотрела, не отрываясь.
В отличие от стройного, похожего на эльфа, Харвиса, полковник был крепче и грубее. В нем была тяжелая основательность, которая выражалась во всем: в сильной фигуре без капли жира, в резких очертаниях мышц, в неторопливой плавности движений. Харвис представил полковника в бою и почти увидел, как тот легкими движениями больших рук с мосластыми пальцами разламывает противникам головы.