– Жить, значит…
И опять эта невозможная усмешка в бороде, не улыбка даже, а так, намек на нее. Развернулся и прочь пошел. Линда смотрела на его широкую спину, пока не рявкнул через плечо:
– Дьярх тебя задери, Лин! Ты там долго стоять собираешься? За мной!
Вздрогнула вновь и, злясь на себя и него, поспешила следом.
Сумерки стали густыми и вязкими, даже небо потемнело, но Линда знала, что это ненадолго. Летние ночи в Джерре короткие, и южной темноты, теплой и бархатной, здесь не бывает вовсе.
– Держи.
Он остановился у стены недалеко от северной смотровой вышки и подал ей меч в ножнах. Девушка заколебалась. Оружие – настоящее, боевое. Она хотела его и тянулась, училась именно для того, чтобы заполучить однажды в руки звонкую сталь. Но сейчас ее одолели сомнения.
– Будь ты девой в беде, я предложил бы иное средство от грусти.
Намек? Или почудилось?
– А я, значит, не дева? И не в беде?
– Ты гьярравара. Станешь ею однажды. Держи.
– Перебудим ведь всех.
– Тебя это волнует?
– Не очень, – соврала Линда.
Все это волновало, и еще как! Особенно то, что она не понимала гьярвена. И что он задумал? Отчитать и отправить спать было бы логичным ходом, но все это…
Она приняла меч в простых затертых ножнах, и тут же раздался приказ:
– Нападай.
Девушка задавила в себе неуместный вопрос. Спорить с тэном бесполезно, не любит он этого. Взялась за оружие – готовься к бою. И никак иначе. Рукоять удобно легла в руку, клинок тихо скользнул из ножен. Линда не удержалась от ворчания:
– Ты хоть щит возьми, а?
Рейнар наклонился и выпрямился уже с прутиком в руках. Она закатила глаза. Мужик почти под два метра ростом. С хворостиной, ага. Издевается, не иначе.
Левое предплечье ожгло болью. Девушка охнула и отпрянула, уходя от очередного хлесткого удара.
– Выпорю, – пообещал тэн, и как-то разом перестало быть неудобным атаковать безоружного человека.
Это был странный бой. Рейнар не нападал толком, лишь хлестал ее по рукам и ногам да отводил гьяррой удары, и меч то задирался вверх, то чиркал о землю, такой же бесполезный, как если бы был палкой. Как если бы его вообще не было. А еще джеррец двигался, быстро, так, как ей ни за что не успеть.
«Так нечестно!» – хотелось завопить, но Линда лишь крепче стискивала зубы. Оружие тут у нее, а что сил и опыта маловато – дело второе.
– Зачем тебе это?
Прутик зацепил левую щеку, та загорелась болью. Лин поморщилась, тронула ее ладонью, чувствуя влагу на пальцах. Кровь, что ли? Вот же…
– С Виктором спелся, да? – прошипела девушка. – Он тоже порой мастером дурацких вопросов бывает.
– Так зачем?
– Я уже говорила.
В живот ударило воздушным потоком и так приложило о стену, что едва меч не выронила.
– Ну?
Линда оскалилась, прорычала на выдохе:
– Нравится мне ваша гьярра, сил нет! И гьярравары нравятся, и мир этот ваш гребаный… Ох!
В один удар сердца тэн Рейнар надвинулся, схватил за руку, и меч вывернулся из ее ладони. Мужчина сгреб за волосы, дернул назад, и хрустнуло в шее. На глаза навернулись злые слезы.
– У тебя может быть дом! – рыкнул он ей в лицо. – Муж. Дети. Жизнь, достатка полная. Ты женщина, твоя сила в другом. Так зачем тебе это все? Что ведет тебя – страх или страсть?
– Упрямство ослиное, – раздалось за спиной гьярравара. – Рейнар, ты решил добить ее? Доделать то, что Лусару не удалось?
– Не лезь ко мне и моим людям, Снур, – пророкотал тот, и тихая ярость в голосе заставила Линду вздрогнуть.
Рейнар отпустил ее, и девушка неловко потерла шею. Обидно и больно. И чего он добиться хотел? Что услышать? Впору Снуру спасибо сказать, что прервал, но что-то не тянет.
– Я и не лезу. Провожу только. Ночь. Девицам одним ночью гулять не стоит.
Он смотрел на Линду так, что хотелось отряхнуться и спрятаться за широкую спину Рейнара. Но девушка лишь вздернула нос, отвечая на наглый взгляд своим пренебрежительным.
– Она и сама доберется.
– Да?
Снур оскалился, и она подумала вдруг, что не хотела бы оказаться с ним один на один, ни в поединке, ни светлой северной ночью на задворках домов.
Что там Рейнар говорил? «Страх или страсть»? Огня в ней столько, что на двоих хватит. И насчет гьярры она не врала, как и насчет восхищения умелыми воинами. А страх… Не признаваться же, что она боится слабости. Быть мягкой и бессильной, покорной воле мужчины… Да от одной этой мысли она вздрагивает и стискивает кулаки. И обещает себе: никогда, ни за что. Лучше не жить вовсе, чем жить так.
– Спасибо, помощь мне не нужна.
Рейнар кивком указал направление. Она качнулась, переминаясь с ноги на ногу, и, бросив последний взгляд на гьярраваров, пошла в дом.
Боевой настрой будто ветром сдуло. Накатила усталость, девушка вяло порадовалась, что продолжать внезапную тренировку нет нужды. Поскребла левую щеку. Кровь на ней спеклась в корочку, крошащуюся под пальцами. А сколько, должно быть, следов по телу!
«Главное, Марго не показывать, а то снова отчитывать будет», – подумалось вдруг.
И пусть. Зато она сама выбирает свой путь.
Что бы ее по нему ни вело.
Глава 10
Поездка в город опять сорвалась.
Марго уже и не знала, то ли злиться на это, то ли признать, что выпускать их из деревни пока никто не собирается. Лишь обещаниями кормят. А так хотелось увидеть хоть что-то еще, кроме домов однотипных, забора, леса, камней и ручьев. У нее, одной из немногих, даже деньги на покупки имелись.
С утра в дом на краю деревни явилась беременная жена Одрика. Уже не такая серая лицом, но, как и прежде, усталая. Она ждала у порога, нервно сминая край застиранной шоллы, явно смущенная от мужских взглядов: общий зал дома ребят никогда не пустовал. Не сказать, что она обрадовалась Рите, когда та наконец вышла в ответ на переданную просьбу, но – выдохнула. Пробормотала невнятную благодарность за спасение мужа и пихнула в ладонь маленький тряпичный сверток. Развернулась, чтобы уйти, но Марго перехватила за запястье.
– Подожди.
Женщина вздрогнула всем телом. Свободная рука прикрыла живот, кругло обрисовывающийся под передником, пальцы быстро зашевелились, рисуя знак разделенного круга – символ защиты Тория Всеблагого.
Маргарита вздохнула.
– Неужто ты думаешь, что я стану тебе вредить?
Судя по взгляду, визитерша думала именно так.
– Глупо. Практикуй я темное колдовство, это бы тебя не спасло. Но я помочь хочу.
– Мне не нужна помощь.
– Ой ли? Тебя тошнит каждый день, хотя давно пора чувствовать себя хорошо. И ты уже теряла детей.
– Откуда…
Беременная отпрянула, выдирая наконец руку из захвата. Выдохнула мрачно:
– Ведьма.
Маргарита устало улыбнулась.
– Ты не первый день об этом знаешь. И мужа твоего не Торий спас, а я. Держи.
Она шагнула ближе, не дав собеседнице шарахнуться вновь, и вложила в силой разжатую ладонь амулет.
– Носи не снимая. Не хочешь потерять и это дитя – береги себя. Я распоряжусь о помощнике. Ты можешь не верить мне, но подумай о ребенке. Другого шанса выносить может и не быть. Это какой, второй? Третий?
На миг показалось, что жена Одрика выкинет дар, в таком смятении она была. Но тут глаза молодой женщины наполнились слезами, она вцепилась в пальцы Риты, сжав их до боли.
– Четвертый, – прошептала она. – Уже три лета жена я мужу своему и никак не могу…
Она прерывисто вздохнула, и Марго пожала ее пальцы.
– Вам нельзя вместе спать, пока не родится ребенок.
Бледное лицо собеседницы обрело краски.
– Но…
– Нельзя, – резко повторила Рита и замялась, думая, готова ли она заняться просвещением местного населения, или ее за подобное на вилы поднимут.
– Хорошо, гренна Рита. Но Одрик…
– Я ему объясню, – выдохнула девушка, понимая, что просвещать все же придется.
И пусть потом вспоминают как распутную ведьму – а в торианстве все ведьмы именно такие, – но это будет потом. Этой нервной усталой девочке лет девятнадцать, она беременна в четвертый раз, и ей нужна помощь. Здесь. Сейчас. А она врач и просто не может пройти мимо.
Амулет для нее Рита задумала еще в свой первый визит к больному Одрику. Основу вырезал Ваня, ему, как никому другому, удавались работы по дереву, материал словно льнул к рукам парня. Руны помогла подобрать Хильда, а вот заговор нашептала сама Маргарита.
Ведьмой ее хотела видеть бабка, Нинель Марковна, магом – грены и местные. Что же, она готова была принять свою суть и стать и той и другой.
Уже позже, в комнате, она развернула клочок ткани, что всучила ей молодая женщина. В разговоре забыла про него, пихнула в карман шоллы, чтоб не мешался. А сейчас вспомнила.
В свертке оказались деньги. Три полновесных серебряных тала. Явно джеррских, с портретом сурового мужика на одной стороне и рунной вязью на другой. Богатство и удача в делах. Были бы вручную резаны да силой наполнены – сошло бы за слабенький амулет. А так – всего лишь платежное средство.
Выпущено таких, по слухам, немало, но здесь, на юге Джерра, больше в ходу другие «серебрушки». Имперские толлены и полутоллены с ликами властителей, в профиль так похожими меж собой и на грена Лусара. Из золота – солы и солены. Медные терки и коши – совсем мелкие, для повседневных покупок.
Много это или мало – три тала, Рита не знала, но сам факт наличия денег радовал. Пусть ей пока и некуда их было тратить.
Монеты убрала под матрас, усмехаясь про себя банальности укрытия, и вспомнила наконец про главное событие вечера – баню. И вовремя: в дверях спальни мелькнула рыжая шевелюра Линды, девушка окликнула Риту:
– Марго, ты долго еще?
– Иду.
– Они всю воду горячую выльют, – проворчала подруга.
Рита хотела возразить, но вспомнила, что сегодня с ними моется Лера, и лишь качнула головой. Эта может, да.
Душа нормального у них не было – ни в доме, ни во дворе, ни вообще хоть где-то в деревне. Парни взялись сооружать, но все уперлось в отсутствие материалов. Из чего лейку сделать? А кран? В результате устроили кабинку, а сверху установили широкую емкость с заслонкой. Девчонки ворчали, что все не то: и заслонка корявая, то не откроешь ее, то вся вода разом вытекает, и воду эту для начала нагрей и натаскай, а греть не хочешь – мойся холодной. Ворчали, но душ посещали регулярно. Это не над ведром тряпочкой обтираться, поливая друг друга из ковшика, как было вначале.