– А если и бывали, – произнес Снур и поскреб щеку, – то не в темных землях.
– Значит, опыт будет интересный. И лучше все же, чтобы никто не помер.
– Ну а вдруг? – упрямо переспросил воин и криво усмехнулся, когда собеседник дернул плечом.
Значит, с подопечными Рейнара не будут так носиться, как с одаренными. Но не успел он обрадоваться возможности насолить давнему сопернику, как маг все испортил:
– Помнишь, кто стоит за Рейнаром? Вот и правильно, не забывай. Да и я спрошу строго, если вдруг что.
Гьярравар скривился, отпил из кубка. Хорошее вино у мага, не то кислое пойло, что привезли для остальных. Прогудел:
– Так пусть Рейнар со своими птенцами возится.
– Жалеешь, что сам ими не занялся? – усмехнулся таэллиец. – У тебя другая работа.
– Похоже, что я рехнулся, а? Нет, Виктора с Хельгом я бы к себе взял – не сейчас, после зимы-другой. И Лин.
Грен оживился, спросил с интересом:
– Лин? В гьярравары?
– Не-а. Девки созданы не для боя. Им самое место в постели.
Губы мага дрогнули в улыбке.
– Рейнар за нее тебя на лоскутки порежет и сожрет даже без соли.
Воин оскалился.
– Подавится.
Ведь на то и расчет. Линда ему не нужна, больно худая и слишком рыжая, но поддразнить старого недруга – самое оно. Не сейчас, конечно, а как с делом покончит.
Дело – прежде всего.
– Так себе вино, – морщась, произнес маг и отставил кубок в сторону. – Но хорошего сюда не завозят, потому и это за приличное сойдет. Эх… Скучаю я по Тахо и ее виноградникам.
– Говорят, там и женщины хороши.
– Хороши, – согласился тот. – Красивые, утонченные, страстные. Женщины Тахойской долины прекрасны, лучше них лишь в Саллоре.
Взгляд мага мечтательно затуманился, а воин скривил губы. Грен Лусар любил порой вспоминать, как прекрасна Таэллия, колыбель магии, лучшее место в мире. И женщины там хороши, и города… Вино, еда, климат, будь он неладен.
Но спросить, какого дьярха таэллиец сменил тепленькую «благословенную Империю» на холодный суровый Джерр, Снур так и не решился.
Никто не решался.
С греном Лусаром можно было пить, говорить о прелестях Тахо и тамошних женщинах, но не задавать личные вопросы. Маг появился на севере лет семь назад. Как, откуда – мало кто знал, но взлетел чужеземец знатно. Шутка ли – личный маг Гуннара, среднего из дзар-етов, сыновей правителя Джерра.
– Кого с собой прихватить, обсудишь с Рейнаром. Да не кривись ты, знаю я вашу вражду. Знать бы о ней раньше… Ладно. Далеко не соваться, зверье не дразнить. И вы без нужды не лезьте, пусть сами справляются. Но вернул чтоб живыми. Все. Иди.
Маг махнул рукой, отсылая гьярравара прочь. Тот скрипнул зубами, опрокинул в себя кубок с остатками вина и вышел за дверь.
Четвертый год уже он знал грена Лусара, брал его деньги, обставлял делишки, чистые и не очень. Но замашки эти, порой истинно таэллийские, бесили как в первый день.
Поговаривали, что южанин, уроженец сердца Империи, пришелся ко двору лишь из-за моды на магов. И потому ему прощались столь ненавистные черты: характерный нос с едва заметной горбинкой и большие карие глаза, каштановая шевелюра и мягкий, совсем не мужской рот. А еще заносчивость, спесь и высокомерие.
Но Снур привык. Этот грен неплох, не хуже другого, да и деньги платит немалые. И деревушка, подаренная воину в порыве щедрости, придает службе магу особую прелесть.
Погода выдалась под стать настроению: влажно, мрачно, тучи низкие, того и гляди дождь сорвется. Шорохи леса здесь будто бы тише, даже птиц не слыхать. Мир на границе с владениями иных тварей замирает, лишь тоненько позвякивают амулеты на ветке да гремит далеко внизу горная речка. А над ней, старый и на вид такой хлипкий, застыл подвесной мост. Темное дерево перекладин, замшелое на стыках, витые канаты поручней чуть ниже пояса со столь редкими вертикальными креплениями, что лучше не спотыкаться: от падения ничего не удержит.
– На той стороне не шуметь, в старую деревню не ходить. Далеко от реки не соваться. Переправа есть и ниже, но…
Проводник, невысокий светловолосый и светлоглазый мужик с короткой бородой, заплетенной в две сальные косицы, замолк, почесал немытую голову, покосился на ребят и добавил с сомнением:
– Случись что, не дойдут.
– Надо будет – дойдут, – отрезал Снур. Широкая ладонь давно уж тискала рукоять топора, а взгляд выражал нетерпение.
Проводник безразлично двинул плечами. Вновь покосился на Линду.
– Девку-то зачем взяли?
– Говорил же, ученица, – прорычал гьярравар. – Не моя.
Мужчина хмыкнул недоверчиво, мол, видали мы таких учениц. Сказал напутственное:
– В реку не сигать, убьетесь. И вообще, лучше б вам туда не ходить. Неладно там стало.
– Что неладно?
Проводник дернул плечом.
– Тихо слишком.
– Так разве же это плохо? – спросила Линда.
Мужчина уставился на нее так, словно вообще не ожидал, что она говорить умеет. Пожевал губу и все же ответил:
– Ясно дело, плохо. Это тебе не огород возле дома, а земли иных тварей. Тут не должно быть тихо. А раз тихо, что-то меняется. А перемены всегда не к добру.
Он сплюнул под ноги девушке, будто подытоживая логическую цепочку – и свое отношение к этой вылазке.
– Мож, не пойдете? – без надежды спросил он, поглядывая на Снура.
– Пойдем. И ты – первый.
Мужчина вздохнул и побрел к мосту, уныло махнув рукой, чтобы за ним шли. Его сыновья, здоровенные, не в пример отцу – и в кого только вымахали? – первыми двинулись следом.
– И чего этот маг удумал, – донеслось до Вани ворчание проводника, – сам бы сюда ходил… да еще когда тихо…
В груди всколыхнулась глухая злость. Привычно и ожидаемо, так всегда бывало, когда видел он магов, слышал их разговоры или даже встречал упоминание о них. Они были тем враждебным и чуждым элементом, с которым никак не мог примириться. Свои же колдующие ребята не вызывали злость лишь потому, что были своими. Но одобрения за «дурные дела» от него тоже никто не получал. Как-то пыталась с ним поговорить Марина, осторожно вещая что-то про магию земли и жизни, но он лишь отмахнулся резко. Жалел потом, девушку зря обидел, а извиниться нормально не вышло.
В эти четыре дня вообще ни на что времени не было, пролетели они как один.
Когда грен Лусар сообщил об охоте в темных землях как о деле решенном, было много вопросов. Как, где, зачем? Почему они? Почему сейчас?
Но маг в объяснения не вдавался, лишь загнал на лекцию по защите от ментальной магии и тут же – на тренировку по ней. Так хреново, наверное, не было даже в первый день в этом мире. Казалось, еще чуть-чуть – и увидишь волны страха и уныния, исходящие от мужчины. А что творилось внутри!
Гьярвен рычал и раздавал подзатыльники, требуя, чтобы боролись и рассеивали сознание, пользуясь гьяррой. Ваня, злясь, хотел огрызнуться, но внезапно стало легко и давление на разум исчезло, будто соскользнул с него внимательный взгляд. Рейнар только хмыкнул, но хвалить не стал. Они с магом так и остались ими недовольны.
Почти весь вчерашний день провели в дороге – через лес, мимо редких полей, потихоньку забираясь все выше. Гор как таковых тут не было, но местность оказалась довольно холмистой, с каменистой бедной почвой, множеством ручьев, болотцами по низинам и невесть откуда взявшимися валунами в самых неожиданных местах.
Ночевали в жилище проводника. Дом, на треть утопленный в землю, явно не предназначен был для такой толпы. Потому спали во дворе, просторном, обнесенном частоколом. Здесь, как Ваня успел заметить, не очень-то доверяли окружающему миру, стремясь отгородиться от него любыми доступными способами.
Линде, как единственной девушке, предложили место в доме, но та, фыркнув, отказалась. Ее можно было понять. Ребята думали, что их носы привыкли к местным запахам: не убранного вовремя мусора, скотины, частенько живущей в том же доме, что и хозяева, потных тел. Оказывается, они ошибались. От здешней вони кривили носы даже бывалые гьярравары.
А сейчас их отправили на мост. Пока шли, тот стонал и качался, но выдержал всех: и легонького Тимура, и здоровенного Ирнхольда. Из гьярраваров помимо этого хмурого медведя с ними были весельчак Ивар, уже привычный в их компании, высокий и сильный Фин, человек Снура, и сам Снур.
Ваня не до конца понимал, как между ним и Рейнаром делились обязанности и кто из них главный. Большая часть того, что касалось внутренней охраны и тренировок, было в ведении гьярвена ребят, а внешняя охрана и охота оставались на Снуре. Он производил впечатление бывалого воина, холодного и жестокого, и парень впервые оказался под его руководством.
Лес за рекой был по виду таким же. Ни диковинных растений, ни странных животных. Но ощущался он иным. Неправильным, что ли. Что в нем такого неправильного, Ваня понять не мог, но преисполнился подозрений. Ладонь будто бы сама схватила рукоять топора, заткнутого за пояс. У остальных были схожие чувства, и ребята, и гьярравары подобрались, посерьезнели.
Проводник преобразился. Сквозь образ немытого, вечно чешущегося мужика, зыркающего по сторонам, проклюнулся и вырос бывалый охотник. Он скользил меж деревьями, не задевая веток, почти не приминая мох, и морщился, когда под ногой у кого-нибудь менее осторожного что-то хрустело и трещало.
– Скоро весь лес будет знать, что мы здесь, – проворчал он, явно не в восторге от всей этой затеи, но бессильный что-либо изменить.
Как и сами ребята.
Сыновья проводника – близнецы лет двадцати с небольшим, крепкие, молчаливые и угрюмые, – сразу разошлись, затерялись меж деревьев. Их отец вел основную группу. Приглядывался, принюхивался, выискивал что-то. Постоянно командовал остановку, заходил вперед, возвращался. Все это было скучным и откровенно томило, но гьярравары воспринимали поведение мужчины как должное. Приходилось терпеть и остальным.
Лес уже не казался неправильным, чувство опасности притупилось, ребята расслабились. Потому, когда справа возник, словно из пустоты, один из близнецов, Ванька вздрогнул. В грубой засаленной холстине что-то шевелилось и попискивало.